Денис Кремнев - Солдатская доля. Роман о такой далекой, но такой близкой войне

– Съешь вот, – протянул Панкрат сухарь, рассудив, что совсем не годится морить голодом пленного, вернее, пленную.

«Ещё и баб с собой тащат из Германии», думал Панкрат. «Интересно, кем она там у них служила?»

На данный озвученный вопрос тихо промямлила:

– Переводчиком. Ехали в деревню к хиви.

Словом «хиви» немцы называли всех тех, кто сотрудничал с ними: полицаев, старост, простых секретарей и работников управы. Что, впрочем, позволяло переводить их в категорию предателей.

Из дальнейшего допроса немка показала, что после посещения сельской управы они отправились в штаб дивизии, лейтенант в темноте забрёл на дом обходчика. Населенный пункт, из которого они выбирались, находился километрах в тридцати. Там располагались батальон пехоты и миномётная батарея.

Во время допроса Панкрат не отрывал глаз от её губ, невольно в голову закралась мысль: «А с этим обером она точно по службе каталась?»

– Вас что-то связывало с обер-лейтенантом, кроме службы? – в голосе Стрешнева слышались нотки ехидства.

– Как? Что? В каком смысле? – её щёки запылали жаром.

– В таком! Вы любовниками не был? – уже со злобой бросил Панкрат.

«Давно и не раз», про себя заключил Панкрат. Он достоверно знал, что у немцев в армии даже свои бордели есть, причём со строгим делением на офицерские и солдатские. «А у нас медсестрички да связистки. Да и то со штабными всё крутят».

Генриха после зарывания трупа опять связали и усадили рядом с немкой. Кинув на неё взгляд, взволновался:

– Что-то не так, фрау?

– Всё хорошо, – ответ был таким тихим, что Генрих еле различил.

– Не волнуйтесь, – с тайным упоённым восторгом начал убеждать её в спокойствии радист.– Если делать всё, что они скажут, то мы останемся в живых.

Фрау лишь хмыкнула в ответ на эту волнительную тираду, а Панкрат, внимательно следивший за разговором, лишь оскалился.

Немка не могла из-за волнения долго усидеть на месте, поджав ноги, раскачивалась взад-вперёд, словно маятник. Емельян начал уже с подозрением коситься в её сторону, а Панкрат так вообще предложил:

– Выведу-ка я её на улицу, а то засиделась в духоте.

Под тревожным взглядом Генрих он поднял немку и повёл на улицу. Радист попытался соскочить, выражая свою тревогу, но Злотников урезонил его:

– Ну-ка сядь!

Для убедительности лениво подняло ствол оружия, пришлось повиноваться.

За углом немка подавила рвотные позывы, прислонившись к косяку избушки. Руки то и дело нервно теребили воротник шинели. Наконец оторвалась от стены.

– Мне уже заметно стало лучше. Всё прошло.

Стрешнев выкинул истлевшую цигарку, спросил:

– Вы ничего особенного не везли с собой в машине, фрау?

– Отнюдь, ничего.

– Это мы сейчас проверим вместе.

Панкрат автоматом указывал на вездеход. Немка стрельнула на него глазами, в которых явственно читалась тревога, но подчинилась безропотно. Стремительными шагами направилась к автомобилю.

Емельян в это время растопил печь, протянул немцу разогретую тушёнку и сухари Прихлёбывая чай из кружки, увидел из окна, как две фигуры идут к машине.

«Куда это они», невольно задался вопросом.

Широким взмахом руки ефрейтор фельджандармерии распахнул дверцу вездехода. Передние сидения были пустыми, ни оружия, ни сумок. На задних валялись какие-то тряпки и массивная фляжка. «Места много», мелькнуло в голове у Панкрата.

– Теперь заднюю дверь…

– Вам отсюда разве не видно? – глаза немки стали злее.

– Открывайте живее, фрау.

Она сделала шаг в сторону, распахнула заднюю.

– Поднимите тряпки. Что под ними?

Отбросила их рукой в сторону. Ничего не оказалось.

– Снимайте шинель и китель, фрау. Постараюсь всё сделать быстро и безболезненно, если не будете сопротивляться. Обещаю, что сохраню вам жизнь.

Глаза вспыхнули, она вся сжалась, ещё крепче обхватила воротник, всем телом прижалась к автомобилю, надеясь найти защиту у его дверей.

Панкрат грубо толкнул её в плечо:

– Пошевеливайтесь, фрау, не то я возьму вас силой, а позже пристрелю.

По его лицу гуляла наглая улыбка. Он чувствовал себя в этой ситуации правым. «Оприходую сейчас эту фашистскую суку! Эти сволочи с нашими людьми и не такое вытворяют. А это так, баловство, ещё и легко отделается… Лишь бы Емельян не увидел, ему бы это дело не понравилось…»

Всхлипы перешли в рыдания, но тонкие пальцы уже повиновались чувству ужаса, расстёгивая пуговицы шинели. Она плавно упала с плеч в снег возле большого грязного колеса.

– Полезай внутрь, быстрее, – скомандовал Стрешнев. Желание изнасиловать немку исказило его лицо, оно превратилось в маску гневного нетерпения.

Она лишь только забралась в салон, не успев сесть на сидение, как разведчик отбросил назад оружие и навалился на неё сзади. Немка растянулась на сидении, упав на живот. Панкрат навалился на неё в попытках расстегнуть брючный ремень. Похотливое желание придавало ему сил, он с энергией принялся за брюки. Немка громко закричала и пыталась отбиваться руками. Стрешнев весил прилично и с лёгкостью придавил женщину.

Емельян, заметив, как немка снимает шинель, сразу обо всём догадался:

– Какого хрена они тут разводят?! У меня не побалуетесь, рябчики!

Емельян чётко знал, что пьянки и всякие развлечения на разведвыходе чрезвычайно опасны и вредны, а поскольку старшим назначен он, то и ответственность за всё несёт он. Мысль о том, что Стрешнев решил просто изнасиловать её, даже не пришла разведчику в голову. Ибо такие выходки всячески пресекались в среде войсковых разведчиков.

Минуты две ушло, чтобы вновь связать радисту руки за спиной, автомат в руки и на улицу. Впопыхах не одел фуфайку и теперь бежал в одном кителе. Холодный воздух с ходу сковывал лёгкие, дышать было тяжело.

Руки немки судорожно колотили по двери вездехода, она чувствовала себя рыбой в консервах. Левая рука метнулась в угол сидения, попалось что-то круглое и металлическое. Схватив его, рефлекторно кинула за плечо. Это была фляжка. В ответ услышала отборный забористый мат, хватка ослабла так, как Панкрат одной рукой схватился за висок. Горлышко фляжки попало ему в голову, засочилась кровь. Немка, внезапно почуяв свободу, изловчилась, развернулась и локтём заехала в другой висок. Стрешнев уже не матерился, лишь судорожно охнул.

Быстрым движением женщина подтянула ноги к себе и с силой оттолкнула от себя бойца. Внезапно противоположная дверца резко распахнулась, видимо, в суматохе она успела всё же нащупать её. Одним рывком вырвалась из салона и семенящим бегом помчалась в сторону леса. Панкрат, выбравшись на улицу, громко матерился:

– Поймаю, измордую, суку!

Емельян только сейчас сообразил, что всё дело было в насилии. Взорвался изнутри: