Екатерина Элизабет Люмьер - Гимн Красоте

– Я, очевидно, старше вас, Венсан. – Виктор открыл дверь и вышел из квартиры. Все-таки голод делал свое дело. И, пока Венсан закрывал ее, Люмьер продолжал говорить. – Месье Дюплесси, вы выдаете себя своей речью, не говоря уже об осанке, движениях рук и одежде, которая у вас осталась со времени, когда вы жили дома! – Виктор спускался по лестнице быстро, хотелось движения и поскорее выйти на теплую улицу, где уже поднялся свежий ветер. – Я был знаком с некоторыми представителями высшего общества, к сожалению, так близко, как не хотелось бы. – Виктор поправил шарф и вышел, подставляя лицо ветру. Он обернулся, чтобы говорить, смотря в лицо Венсана, идя спиной вперед. – Вы и представить себе не можете, как высокородные французы любят предлагать представителям и представительницам моей профессии личные встречи! – широко улыбнувшись, он сорвал бутончик кустовой розовой розы, о которой говорил еще в студии. – Кто-то соглашался, я – нет. Ну, чтобы вы не думали, что я совсем плох и порочен! – он отчаянно развеселился, тихо засмеявшись.

Некоторое время они шли молча. Где-то вдалеке щебетали птицы, а по улицам разливался изумительный запах цветов. Венсан обдумывал слова своего компаньона. Все в Викторе было для него ново – его манера держаться, говорить, его свободомыслие. Еще буквально полчаса назад он был готов прогнать танцовщика из своей студии, но сейчас он начинал понимать, что тот обладает своим очарованием. Он так отличался от него самого, но в тоже время все в Люмьере напоминало ему о самых смелых мечтах, которые когда-либо испытывал Дюплесси. Вера, как иногда хотелось бы ему, вовсе не определяла всех его поступков и иногда он сам позволял себе смелые мысли. Но как же они были далеки от того, что за несколько часов он услышал от Виктора!

– Видимо, – наконец, отозвался он, – желая перечеркнуть свое прошлое, я лишь более его подчеркнул. Признаюсь, я так и не смог стать своим среди знакомых мне художников. Впрочем, я бежал вовсе не от своего происхождения, а от семьи. То, в каком бедственном положении я нахожусь сейчас, скорее более подчеркивает мою неприспособленность к подобной жизни. Благодарю вас, что открыли мне глаза.

Они повернули на улицу д’Орсель. Здесь – в самой ее глубине – располагался небольшой ресторанчик Верро, о котором столь высоко отзывался Венсан.

– Прошу простить меня за любопытство, но какого рода встречи предлагают вашим коллегам мои сородичи? – спросил Венсан.

Виктор занял место за одним из столиков, находившихся на улице – погода располагала, да и к тому же рядом рос восхитительный куст розовых цветов, названия которых, увы, Виктор не знал. Он с улыбкой посмотрел на Венсана и сказал:

– Особого рода. Иногда за деньги, иногда за покровительство.

Виктор прикрыл глаза, подставляя лицо солнцу. Его лучи мягко касались кожи, согревая. Весь город предчувствовал скорое лето, до которого по календарю оставалось достаточно времени.

– Сильные мира сего считают, что если ты хоть сколько им уступаешь, то сделаешь все, чтобы достать денег или добиться благосклонности, но это не так.

Он открыл глаза, протянул руку и коснулся ветвей куста, что находился за его спиной. В ресторанчике было совсем мало народу, отчего ощущение безмятежного уюта и уединения настраивало на умиротворенный лад.

– Через постель можно стать премьером, и мне поступало такое предложение, но я никогда не был заинтересован в том, чтобы добиться чего-то на танцевальном поприще таким образом.

Он пожал плечами и вздохнул. Конечно, это не было удивительным, более того – казалось нормой, что за ночь с кем-то влиятельным ты мог продвинуться, получить лучшие партии, или же заработать приличные деньги – иногда предложения поступали настолько роскошные, что Виктор мог позволить себе об этом задуматься, но потом отметал эти мысли. Откуда-то прошли слухи, что Люмьер может увлечься не только женщинами, и это сыграло свою роль.

– Самое большее, что мне предлагали, это пять тысяч франков за ночь. Тот человек появился не сам, прислал кого-то, так что я не знаю, кто это был.

Они заказали еду. Венсан время от времени поглядывал на танцовщика, любуясь чертами его лица. Еще в первую их встречу его пленили полупрозрачные глаза, светящиеся умом и любознательностью.

– Как удивителен закулисный мир! – только и воскликнул он, чувствуя, что вот-вот вновь зальется краской. – Я и не думал, что в мире театра все так легко продается. Поверьте, у меня совершенно не было никаких мыслей на сей счет. Возможно, вы сочтете меня старомодным, но я предпочитаю добиваться всего своим умом. Вы любите читать, Виктор?

– Люблю, – Виктор крутил в пальцах вилку, когда им уже принесли еду. Люмьер не спешил есть, смотрел на собеседника, разве что отпил принесенной воды. – Но только не художественную литературу. Я прочитал достаточно, чтобы разлюбить подобный жанр, но некоторые вещи мне все же по душе.

Люмьер наконец-то притронулся к своим овощам, которые уже стали остывать. Он заказал еду по совету Венсана, и ему принесли овощи – настроение располагало к легкой пище и прохладной воде. Виктор не был особым любителем поесть, и грех чревоугодия ему точно не грозил, так что он выбирал что-то незамысловатое.

– Понимаю вас, – ответил Венсан, приступая к еде. – Я, вероятно, провожу за книгами порой даже больше времени, чем за мольбертом. Это моя маленькая слабость. Наверное, единственное по чему я действительно скучаю из моей прошлой аристократической жизни – это просторная фамильная библиотека. Я провел там множество счастливых часов, постигая тайны этого мира.

Виктор ответил ему не сразу, обдумывая последние слова Дюплесси.

– И какие же тайны вы постигали? И, важнее всего, какие тайны вы постигли, Венсан? – Виктор улыбнулся, с особым ожиданием глядя в его глаза.

– В юности я очень увлекся историей и, как мне кажется, достиг неплохих результатов в ее изучении. Помимо этого, меня всегда особенно манили и привлекали языки. Более всего мне нравится тот момент, когда неизведанные ранее слова и строки становятся понятны и просты. И особенное место в моем сердце занимают точные науки. Знакомы ли вы с трудами Леонардо Да Винчи, Николая Коперника, Джероламо Кардано? По-моему, они восхитительны. В них отражена идея в чистом виде.

Венсан сам того не осознавая, начал активно жестикулировать. Его глаза загорелись, а выражение лица выражало восторг, навеянный приятными воспоминаниями.

– С чем-то знаком, но мои знания чуть более поверхностны. – Виктор же спокойно сидел и слушал. Он был весь из себя сплошное спокойствие и уверенность – а потому не удивительно, что Венсан усомнился в том, что Виктор не так уж и юн. Точнее, совсем не юн. – Я интересовался многим, но многое меня также и не цепляло, не заинтересовывало по-настоящему. Я спокойно отношусь к большинству идей, поскольку многое ставлю под сомнение, но, допустим, труды великих ученых и изобретателей мне были интересны, поскольку это нечто другое. Нечто новое, в отличие от все тех же заезженных сюжетов. Механика, астрономия и, не поверите, алхимия – вот что мне было интересно примерно в вашем возрасте.