Юрий Торубаров - Василий Тёмный

– Ты че там, князь, забыл?

– Хочу, матушка княгиня, посмотреть на ту землю, по которой ходил храбрый князь Владимир Андреич. Слыхивал я, че он с моим дедом крепко бивал татар. Их хан Мамай еле ноги унес, – ответил сын, но таким тоном, что мать невольно, не без радости подумала: «Взрослеет».

Но все же высказалась:

– Ето все Михайловы проделки, – недовольным голосом произнесла мать.

– Не, матушка княгиня, ето я сам хочу, – твердо ответил сын.

А наутро, чуть стало светать, Михайло, как просил великий князь, на цыпочках вошел в его опочивальню.

– Ето ты, Михайло? – полусонным голосом спросил Василий.

– Я, я, князь, пора.

– Встаю! – Василий решительно отбросил покров и вскочил босыми ногами на пол.

Натянув портки, прошлепал в угол, где висел котелок с водой. Плеснул из него себе в руку водицы и обмыл над шайкой лицо. Утиральником вытерся и, надевая рубаху, сказал:

– Михайло, я готов. Едем!

– Не-е, князь, надоть к Евдошке заглянуть. Чегой-то пожевать. Да я просил, чтоб она в дорогу чего-то приготовила.

Князь ел быстро, торопливо. Михайло понял, что внутри юноши разгорается страсть поскорее увидеть те места. И в его душе вспыхнул огонек радости. «Если он так хочет посмотреть старину, добрым князем будет».

– Я готов, – отодвигая миску с остатками каши, объявил Василий.

– Сабельку-то нацепи, – заметил Михайло, увязывая торбу.

Взвалив ее на плечо, он сунул за пояс чекан с укороченной ручкой:

– Ну, с Богом! – Михайло перекрестился и открыл дверь.

На улице, с Москвы реки, тянуло прохладой. Весь подол был окутан серым туманом. Кое-где местами добирался и до посада, по которому под собачий лай им приходилось ехать. Вскоре лай стих, и их окружил суровый, молчаливый лес. Дорога стала сумрачной. Василий поежился от прохлады. «Эх, дурень! Не взял куцайку, – пожалел он. – Странный етот Михайло, – подумал князь, когда тот набросил ему на плечи кафтан, – не успел я помыслить, как он понял, че я хочу».

Откормленные, застоявшиеся лошади шли бодрым аллюром.

К обеду, когда солнце поднялось над головой, а конская шкура покрылась темными пятнами от пота, Михайло, приостановив своего коня, завертел головой.

– Ты че? – спросил Василий, недоуменно поглядывая на дядьку.

– Кони притомились, – ответил он, – да и у меня в пузе совсем пусто, того и гляди к хребтине присохнет, – не без смешка сказал дядька.

Выбрал он веселую, заросшую разными травами поляну, которую рассекала небольшая журчащая речушка. Михайло ловко, несмотря на глубокий возраст, спрыгнул с лошади. Снял притороченные к седлу мешки. Разнуздал коня. Глядя на него, это проделал и Василий. Стреножив лошадей, они пустили их пастись. Михайло подошел к речушке, встал на колени и стал пить. Напившись, омыл лицо, вытер его подолом рубахи.

– Фу-у, – выдохнул он, – хорошо-то как, господи!

Потом, что-то заметив, он быстро разделся и полез в воду. Через какое-то время раздался его радостный голос:

– Василий! Лови! – И выбросил увесистого налима, выдернув его из-под камня.

Рыбина, шлепнувшись на землю, какое-то время лежала неподвижно. Затем вдруг так резво подскочила вверх, причем в сторону речушки, что еще мгновение, и она оказалась бы в спасительной воде. Василий, не раздумывая, метнулся к ней, в полете напоминая хищника, распростертого над своей жертвой. Схватив налима обеими руками, он не смог его удержать. Тот, скользкий, будто смазанный салом, выскользнул из его рук. Василий вновь настиг его у самой кромки воды.

– Ты хребтину, хребтину ему ломай, – орет дядька, – а то уйдет!

Легко сказать – ломай. А он скользкий, не удержать. Ногой Василию удалось отбросить его от берега. Схватив на берегу гальку, он раздробил рыбине голову.

Не успел Василий справиться с первой рыбиной, как Михайло выбрасывает на берег второго налима. С ним князь поступил проще. Сразу ударил его по голове. А потом полез в реку.

– Дядька, покажи, как ты ловишь.

Пришлось старому учить князя. Какова было неописуемая радость Василия, когда он вытащил за жабры рыбину в треть его роста.

– Вот ето добыча! – радостно заорал Михайло.

Потом они хлебали наваристую уху. Вкус придавала речушка, запах нескошенных трав, далекий шум леса.

– Красотища! – орет Василий, уплетая кусок рыбины.

Насытившись, они подремали на бережку под шумок речушки. Разбудили кони, пришедшие на водопой.

– Василий, пора! – потряс он князя за плечо.

Полдороги Василий рассказывал улыбающемуся дядьке, как он нащупал рыбину, осторожно, чтобы не вспугнуть, вел по ней пальцами до самой головы, как ловко вцепился в жабры.

Незаметно подобрался вечер.

– Че, – кивая на какое-то озерко, сказал Михайло, – здесь и заночуем.

Стреножив коней, Михайло пошел собирать дрова, чтобы их хватило на ночь. Дядька спал чутко. Старый воин не мог забыть этой привычки. Если есть опасность в походе, сон сам бежал от него. Проснулся он в середине ночи. Костер прогорел, и он бросил в него несколько заготовленных кряжей. Посмотрел на князя. Ночная прохлада заставила юношу сжаться в клубок. Дядька набросил полушубок на Василия. А утром, когда начало светать, поднялся такой птичий гомон, по всей видимости, они торопились рассказать друг другу о своих снах, что спать было невозможно. Проснулся и Василий. Пригревшись под шубейкой, ему не очень хотелось вылезать наружу.

Заметив, что Василий не спит, Михайло отеческим тоном сказал:

– Сынок, поднимайся. Ловим коней – и в путь, а то запоздаем и ночью придется хозяев поднимать.

Чем хорош был Василий, все же негу он не любил. После таких слов князь решительно отбросил шубейку, разделся донага и бултыхнулся в озеро. Когда выскочил на берег, от утренней прохлады его кожа стала походить на гусиную.

– Держи. – И Михайло бросил ему тряпицу.

Василий обтерся, облачился в одежду, набросил кафтан на плечи, и тело вдруг вспыхнуло «огнем».

– Може, перекусим? – спросил он неуверенно.

– Давай! – И Михайло из торбы достал вяленое мясо, сало, краюху хлеба.

Быстро пожевав, они тронулись в путь.

К обеду они добрались до Серпухова. О том, что подъезжают к городу, объявил Михайло.

– Вот и Серпухов. – Он кивнул головой на почерневший от времени крепостной частокол, за которым виднелись купола церквей и крыши домов.

Подъезжая ближе, Василий удивился:

– Чем-то на Москву смахивает, – сказал он, – смотри, точно по посаду едем. Избы таки. А тама – крепость. Только у нас стены кирпичные, а здесь дубовые.

– Ниче, – заметил Михайло, – они соорудят и кирпичные, город-то молод еще.

Ворота были растворены настежь, и они спокойно въехали вовнутрь города.

– Туды поедем. – Михайло кивнул на видневшуюся вдали церковь.