Сергей Басов - Бетховен

– Садись, сейчас приготовлю кофе и что-нибудь разогрею.

– Я посмотрю ноты, можно?

– Смотри, что хочешь.

В кухне Людвиг гремел тарелками и молол кофе.

– У тебя нет слуг?

– Я съехал от Лихновского, пробовал найти нескольких, но они все от меня сбегают. Что не так?

Аменда улыбнулся. По квартире распространился приятный запах кофе. Еще чем-то запахло.

Запах пренеприятный. Может, лучше отказаться от обеда?

– Я всегда мелю шестьдесят зерен. Медленно, но вкус крепкий, отменный. Я этим горжусь.

Что читаешь?

Людвиг зашел в комнату с двумя полными чашками.

– Тут столько всего! Не знаю с чего начать.

– Посмотри вот это… Важно, что скажешь.

Людвиг протянул несколько листков.

– Это первая часть. Соната. На этот раз я решил пойти другим путем. Чувствую, что именно это мне сейчас и нужно.

– Можно? -спросил Аменда и сел за фортепиано.-Восьмая соната.

Уже после пяти минут мелодии Аменда согласился с Людвигом: это совсем другая музыка, необычная. Таких звуков не услышишь в залах Лихновских или Тунов. Необычно,

ново, дерзко.

– Как? Волнует?

– Совсем новая музыка. Такого я не ожидал.

– Вот еще…

Людвиг перерыл кипу бумаг, извлек десяток больших листков. Аменда одел очки. Долго читал.

– Квартет.

– Да. Шесть. Это первый. Сейчас они в работе. Вот…

Людвиг взвесил на руке кипу бумаг.

– Полсотни вещиц, а среди них-десяток нормальных Вариации на Моцарта, Вальдштейна.

Сальери, Диттерсдорфа и прочих. Звуков много, а нормального мало.

– Эта соната действительно что-то новое. Ничего подобного не слышал!

– Вот этим путем и думаю идти дальше.

– Тяжко придется. Время сейчас тревожное.

– Есть еще Немецкие танцы для оркестра, квинтет для фортепиано, гобоя, кларнета, фагота и

валторны, еще соната для фортепиано и валторны и сейчас фортепианный концерт, второй. Но

эта соната и квартет-это действительно другое, совсем другое.

– Это дуэт?

– Так, мелочь из раннего, -Людвиг улыбнулся.-«Мельничиха» Паэзиэлло. Старье. Еще вариации на русскую тему Враницкого. Что поделать, надо приспосабливаться.

– А когда издашь?

– Не знаю. Видишь, какие сейчас времена. Я надолго не загадываю. Вот, прочти.

Аменда прочел заглавный лист.«Аделаида».

– Песня. Слова Маттесона. Хороший поэт, Почти, как Гете.

– Ну, это ты и хватил. Но слова трогают.

Людвиг по памяти процитировал несколько слов.

– «Будет пышно цвести моя могила

Будет алый цветок расти из сердца.

Ярко будет блистать на лепестках

Аделаида».

– Да, немного напышенно, но для дамских сердец самое то, -пошутил Людвиг.– Я думаю написать ему письмо. А еще Гете. Вот разделаюсь с квартетами и возьмусь за симфонию.

И теперь я ощущаю в себе настоящую силу. Ты понимаещь?

Людвиг пристально посмотрел в лицо Аменде. Тяжело дыша, он был похож на воина, который победил в решающей схватке. Аменда впервые видел такой взгляд. Страшно и необычно

было наблюдать сейчас за Людвигом. Совсем не такой, как в гостиных и залах с их вечными реверансами, фальшивыми улыбками, сплетнями и трусостью вельмож. Вот настоящая музыка.!Людвиг подал газету с подчеркнутыми строчками.

– Прочитай, это из Лейпцига.

«Очевидно, г. Бетховен прокладывает себе новый путь: но сколько здесь терний и колючек! Ученость и опять ученость! Всюду ученость! И не тени естественного, ни одной мелодии, это постоянные потуги, никому не интересные, непрерывные поиски причудливых модуляций, наконец, такое ужасное нагромождение трудностей, что волей-неволей теряешь терпение и отказываешся от борьбы».

– Брось, Людвиг. Это всего лишь рецензия.

– Но эту газету читают и в Вене. Все этим Шварценберги и Зичи считают себя знатоками…

– Открой…

– …и читают такие строки, а понять…

– Людвиг! Стучат!

– Что?

– Открой, стучат.

– Странно, я не слышал.

Людвиг пошел открывать. Вернулся с братом Карлом.

Карл и Аменда поклонились друг другу.

– Мой брат Каспар, -представил Людвиг, но тут же добавил:-В Вене он уже Карл. Так проще.

– Я, братец пришел похвастаться, и передать пару перьев от Цмескаля. Меня назначили кассиром в банке. Должность не ахти, но с перспективой.

– Потихоньку все приходит в свою колею. Никто теперь не скажет, что я не забочусь о младших. Иоганна видел?

– Дня три назад. Ехал по проспекту с какой-то красоткой. Он у нас настоящий денди.

– Надеюсь, не шлюшка. Я-то Цмескаля знаю-он ему место приискал как раз в своем доме, а

яблоко от яблони…

Все трое рассмеялись.

– Он у нас в аптеке служит, если что-вылечится.

– Ладно, я побегу. Я собственно, только из-за перьев и забежал.

– Скажи, что вечером жду его в «Лебеде», он знает когда.

Когда Карл ушел, Аменда еще раз просмотрел сонату. Видя горячий взгляд нового друга,

Людвиг спросил:

– Что, нравится?

– Необычно! Дерзко… никак не могу подыскать подходящее слово.

Через два дня я буду играть ее у Лихновского. Это все же ему посвящается.

– Сообщишь, когда будет концерт.

– Считай, что ты приглашен.

Людвиг взял заглавный лист и, чуть помедлив, спросил:

– Как по-французски «Патетическая»?

– Так и будет.

Аменда произнес французское слово.

На заглавном листе Людвиг смело написал: «Большая Патетическая соната».

– На французском? дерзко.

– Только так!

13

Главная новость-квартет Шуппанцига теперь у Разумовского. Сама теща уговорила зятя:

– Ну уступи, Карлуша. Знаешь, как у этих русских говорят: женщина с воза-легче лошадям.

Грузный Карл в конце-концов обмяк.

– Да на все четыре стороны! -наконец изрек он.

– Ну и с Богом, -обняла его Кристина и дотянулась губами до щеки мужа.

Людвиг внимательно слушает. Сегодня после концерта он ожидал, что о новой сонате он

услышит хоть что-нибудь, но все молчат. Говорят о пустяках, шутят, но о сонате ни слова.

– В ближайший понедельник проводы добровольцев и мы организуем еще один концерт по подписке.

Со словами Лихновского все согласны.

– Но один Шуппанциг с ребятами «погоды» не сделают, -ответила графиня Тун.

Лихновский поморщился.

Теща, словно в отместку неизвестно кому и за что, добавила:

– А вы, Людвиг, еще и походную песню написали, кажется.

– Да,«военная песня австрийцев». Но я не один такой. Даже ПАПА сочинил гимн «Боже,

храни императора Франца». Но я не знаю, как это поможет нашим героям.

– После Риволи и Арколя вряд ли, -заметил Разумовский.-Ох, и доиграемся мы с нашим Карлом!

– ОНИ, я слышал, даже календарь заменили: теперь у них вместо апреля и октябры- нивозы,

жерминали и термидоры, -заметил Лихновский с улыбкой превосходства. С его ростом и комплецией это легко.

– Говорят, на полях планируется освящение знамен? -спросил Людвиг.