Леонид Митин - Живее живых. История Эшлера. Роман в двух частях

– Доброго тебе вечера, сын мой, я вижу ты в печали. Какие мысли гнетут тебя?

– Порой мне кажется, что Господь оставил нас. Порой, я чувствую себя чужим в этом мире. У меня ничего нет, я почти нищенствую, а другие – обогащаются обманом и хитростью на зависть лисьей и женской породе. Простите, отец Альбрехт, есть еще кое-что, что озадачивает меня сильнее, но сказать этого я вам не могу.

– Блаженны нищие духом, ибо откроются им врата в Царствие Христово. Людей же прости и отпусти им прегрешения их, ведь злобою своей ты несешь вдобавок к своим грехам и чужие. Бери с собой только веру и смело иди с ней. Богатство ты все равно потеряешь, а способ его приобретения грозит ниспровержением души во мрак.

– Но обыватель так любит солнце, что вовек не устанет сочинять ему сонеты и радовать его блестящей роскошью и вычурными одеяниями, щегольски сидящими.

– Суета мирская привлекательна и притягательна, вскружит голову изобилием мимолетных чудес, желаемых снова и снова изо дня в день, и все изощреннее должны оные быть. Люди любят солнце не за теплоту его, а за возможность поблестеть на нем. Прости им прегрешения их, ибо не нам с тобой судить тех, кого Спаситель призывал любить. В многой мудрости много печали, ибо умножающий познания, умножает скорби.

– Кто это сказал? Этого нет в Евангелии.

– Не все Евангелие должным образом изучается. Внешняя премудрость, грамота и шапочка свидетельствуют об уме более, нежели корпение над Плотином и Боэцием. Эти слова из премудростей Соломоновых. Соломон – древний царь земли израилевой, почитавшийся как премудрый из живущих. Говорят, что он приручил демонов числом семьдесят два, и сами ангелы споспешествовали делу сему. Он с Божьей помощью и ангельской подмогой построил первый храм для сынов Израилевых, дабы могли они справлять свои ритуалы во славу Бога. Демонов же запер за семью печатями, но любопытство невежд сильнее всего. Отворили они печати те, и мир канул во мрак смертей, болезней, злобы, проклятий, невежества и алчности.

– Откуда вам это известно? Ни от кого я не слышал ничего подобного. Вы занимаетесь магией?

– Нет, что ты, сын мой, я лишь читаю Писание и ищу премудрости Господа, дабы просвещать ею страждущих. Много книг древних хранятся в разных местах, почитаемые как святыни или томятся забытыми в надежде открыться искателю запретной мудрости. Я верю только в силу Господа, а магия – вещь противоестественная и ни к чему тому, кто блажен в вере своей.

Вот посмотри – отец Альбрехт указал на другую сторону паперти, напротив нас там сидел маленький мальчик с светлыми спутанными волосами, немытыми и грязными. Лицо его, исхудалое и бледное, покрыто болячками и грязью, словно он работал на каменоломне. Мальчик был одет в рубища и лохмотья, не имея обуви. Вид он производил удручающий. Его было очень жалко, и взгляд Фридриха заметил рядом с мальчиком костыли, ставшие орудием, ударившим по его сердцу так сильно, что глаза его невольно задрожали, а сердце сжалось от горечи. Отец Альбрехт продолжал – этот мальчик не просит милостыню. Мы приютили его в базилике, и он прислуживает в скриптории и у алтаря. Он читает проповеди собственного сочинения. Устами младенца глаголет истина. Помнишь, сказано: «будьте как дети, ибо их есть царствие небесное». Мальчик слаб телом, часто болеет, порой плохо спит и питается простой пищей, чтобы не нагружать больной желудок. Дух его силен, ведь, несмотря на его немощи, он ни разу не пожаловался на горькую судьбу. Каждый раз, когда ему тяжело, я предлагал помочь ему, и он не отказывался, но говорил так: «Спасибо отец Альбрехт, но Господь не ниспошлет мне того, с чем бы я не справился». Мальчик никогда не забудет похвалить мироздание за красивые облака, за теплое солнце, прекрасный день жизни, за красивые разноцветные ковры цветов и мириады одежд благородных матрон. Детский глаз радуется всему, везде видит красоту и премудрость Божью. Я немного завидую ему и злюсь на тех, кто при здоровом аппетите, здоровом взоре, поступи и разуме тратит свою жизнь на приобретение, на роскошь, на обжорство, а в красивой деве видит лишь угоду своему вожделению. Хотел бы свое здоровье отдать этому мальчику, ибо в его годы я таким не был. Мое детство, безвозвратно ушедшее, я отмаливаю сейчас, а он уже сейчас молится за врагов и обидчиков не только своих, но и чужих. Знаешь, его однажды чуть не выпорол минорит, прибывший к нам погостить. Он направлялся в Капую. Этот минорит услышал, как мальчик вечером молил Господа простить альбигойцев и сарацин. Мальчика мы спасли всей братией. Эх.… У него помыслы и сила духа Бернарда Клервосского.

Когда ты, сын мой, сочтешь, будто силы твои на исходе, вспоминай этого мальчика. Мы дали ему имя Бенедикт. Вставай, скоро начнется служба, а потом я хотел бы снова с тобой поговорить. Мне думается, что я смогу найти тебе занятие полезное и по душе.

В атриуме Фридриха окутал приятный запах легкого воздуха, не отягченного иллюзиями тщеславной прелести ароматов косметики и суеты ремесел. В воздухе витали только призраки благовоний и ладана, смешиваясь с запахами, приносимыми с собой прихожанами, желающими очиститься от всего мирского или уменьшить тяжесть греховной ноши.

– Сквозь Страшный суд, на корабле, ведомые пастырем войдем, в Царствие Небесное, и команда пастыря – добродетели и знания – слабоватым и мягким голосом, произнес некто за его спиной. Фридрих ничего не ответил и глубоко задумался над этими словами.

Люди заполняли наос, занимая места поудобнее и поближе к алтарю, надеясь, что тем самым они покажут рвение в спасении уши. Сплетни, анекдоты, шуточки растворялись в воздухе, вытесняя благочестивую скромную тишину смирения на гул и хаос голосов, превращая место молитвы в рыночную площадь. Люди не умеют оставлять дела свои за вратами храма, где обитает Дух Святой. Страшно покидать земные пределы без гарантий уверенности, без скрепленного печатью договора, без слова чести благородного человека, но святые мужи оказались там, и многим тоже хочется попасть в место вечного блаженства, но это чудовищно тяжело. Прихожане обращают внимание на место, где сидят: они хотят видеть все лучше остальных. Они толкаются, ссорятся ради очереди или неаккуратного толчка. Хохочут над сплетнями о куртуазном подвиге молодого щеголя, и с зазнайством, предрекая ему то фиаско, то высшую награду Амора, что превращает разговор в яблоко раздора. Ожидание мессы выглядело, будто ждут представления шарлатанов и циркачей во время ярмарок. Чудеса тела равны чудесам духа только в показной зрелищности.

Простор зала храма сужался, становясь тесной комнатой, от чего Фридрих ощущал себя неуютно, и удушье, костлявой холодной рукой подкрадывалось к его горлу. Воздух становился затхлым, безжизненным, противным по аромату, наполняясь нотками ротовой гнили, испарений вина, косметики, навоза. Голоса, запахи, яркий свет закатного солнца, омывавшего кровью сцены страшного суда и пороков, наводили на Фридриха головокружение и печаль Гераклита, от которой он не знал спасения, кроме церкви и Эпикура. Только церковь дарила ему красоту света, прелесть красот мира, игру теней в лучах трех солнц; только Эпикур подарил атараксию для созерцания величия прекрасного творения Господа.