Юлия Краснова - Белое сердце. Исторический роман

Теперь я приезжала утром, и, таким образом, мы проводили вместе почти целый день.

Но нам и этого было мало. Расставаться становилось все сложнее.

Если раньше я могла думать, что Сергей Леонидович испытывает ко мне исключительно дружеское чувство, но теперь я точно была уверена, что он влюблен.

Ну или что я ему хотя бы сильно нравлюсь.

Он постоянно ловил мой взгляд, брал меня за руку, обнимал.

Маркин стремился прижимать меня к себе, прикасаться.

Когда он целовал мою руку, а потом медленно поднимал голову, и встречался со мной взглядом, я переставала что-либо соображать. Состояние… как будто я под гипнозом.

Я миллион раз представляла, как Сергей Леонидович целует меня. Один вариант был красочнее другого. Только вот в действительности этого не происходило…

Маркин продолжал держать меня на дистанции и даже не сделал ни единого намека, что когда-нибудь это изменится.

По этому поводу у меня сложились две версии: либо он боится оскорбить меня, либо все еще любит свою жену.

Я много думала про Марину Павловну Маркину. Представляла ее себе. Конечно же, выставляла ее в дурном свете.

Я мучила себя, представляя счастливые семейные сцены Сергея Леонидовича, его жены и их двоих детей.

Вконец измученная своими мыслями, я тем не менее не решалась поговорить с Маркиным.

Мне было страшно, что его прямой и откровенный ответ разрушит мой и без того хрупкий внутренний мир иллюзий и воображений.

Поэтому я хотела поговорить с Антоном Ивановичем. Он – друг Сергея Леонидовича, и кроме того, рассудительный и понимающий человек.

Только вот как поговорить наедине с Деникиным, если я все время провожу с Маркиным?

Пока я ломала голову над этим, случилось очень нехорошее событие.

В тюрьму приехал комиссар Юго-Западного фронта Иорданский.

Арестованные говорили про него, что он большевик и революционер. Он добивался военно-революционного суда над генералами. То есть их казни, стремясь выслужиться перед Советами.

И с этим человеком я умудрилась столкнуться, покидая тюрьму.

Иорданский нагрубил мне. Я вообще не думала, что с девушкой благородного происхождения можно так себя вести.

Мне очень хотелось сказать ему что-нибудь очень едкое в ответ, но я сдержалась, зная, что он наверняка идет к арестованным. Не хочу, чтобы Иорданский сорвал на них свою злость. Сергей Леонидович молчать не станет, и у него могут возникнуть проблемы.

В номере я пересчитала свои деньги. Осталось совсем мало. Скоро генералов перевезут в Быхов, поэтому я отложила денег на проезд.

Если отъезд не случится в ближайшие дни, мне, похоже, придется продавать вещи. Как унизительно!

Проснувшись утром, я поняла, как все ужасно.

Иорданский сказал, что меня больше не пропустят в тюрьму. А что, если Сергея Леонидовича тоже не отпустят на прогулку?

Как мы тогда будем видеться?

Я все-таки пришла к тюрьме. Внутрь меня, разумеется, не пропустили. Зато Сергей Леонидович уже был на площадке.

Я подошла к решетке и окликнула его.

– Сергей Леонидович!

Маркин подошел ко мне и улыбнулся:

– Здравствуйте, Кристина Глебовна. Ну как вам быть за решеткой?

– Хорошо, если вы рядом, – неожиданно озвучила я свою мысль, и сама испугалась своих слов.

Сейчас Сергей Леонидович переведет все в шутку, или нам станет неловко…

Но все произошло иначе. Маркин соединил наши руки и серьезно сказал:

– Я люблю вас, Кристина Глебовна. С той нашей первой встречи, помните? Я был трусом, что не признался вам раньше. Но я боялся, Кристина Глебовна, я боялся, что спугну вас своей откровенностью. Я хотел сначала убедиться, что любим вами.

– Сергей Леонидович, – только и смогла выговорить я, а потом из глаз потекли слезы. Слезы счастья. Я смеялась и плакала одновременно.

Наверное, это было похоже на истерику, но мне было все равно. Я видела перед собой самого любимого и дорогого мне человека, который только что открыл мне свои чувства.

Теперь уже ничто нас не разлучит. Я отправлюсь за Сергеем Леонидовичем куда угодно, даже в ссылку, изгнание или тюрьму.

Я буду как жена декабриста – преданная, нежная и самоотверженная.

Но вот только Сергей Леонидович думал иначе.

– Я очень волнуюсь за вас, Кристина Глебовна. В Быхове нас ждет только одно – расстрел. И я не хочу, чтобы вы были там, чтобы вы калечили свою душу. Уезжайте к родным во Францию, и тогда я буду за вас спокоен.

Я не могла поверить, что он действительно сказал это. Просит меня уехать, оставить его после признания в любви!

– Нет, – решительно ответила я, заставляя не дрожать губы. – И вы меня не остановите, Сергей Леонидович.

Маркин опустил голову и ничего не сказал.

Затем посмотрел на меня и грустно улыбнулся:

– Я эгоист, Кристина Глебовна. Я должен приказать вам уехать, но я так не хочу вас отпускать. Простите меня.

– Я люблю вас, и никогда вас не оставлю, – хриплым от слез голосом выговорила я.

– Спасибо, Кристина Глебовна.

Сергей Леонидович был определенно подавлен и расстроен. С одной стороны, он хотел, чтобы я была рядом, а с другой – боялся за меня, считая, что несет за меня ответственность.

Он должен был оттолкнуть меня, но не смог. Поэтому и злился на себя.

Боже, ну почему все так сложно?

Послезавтра в пять часов вечера арестованных «проводят» на вокзал, где они на поезде отправятся в Быхов. Я тоже поеду туда, и буду в Быхове до тех пор, пока… Нет, не хочу об этом думать!

На следующий день я заплатила за номер, и поняла, что мне все-таки придется что-то продать. Тем более похолодало, а у меня не было ничего теплого.

Боже, какая я была глупая! Взяла так мало денег, но много безделушек и платьев!

Мои нарядные платья мне было жалко, поэтому я решила продать золотые часы.

Мне было ужасно неловко спрашивать, где я могу найти скупщика. А еще ужаснее я себя почувствовала, предлагая ему свой «товар».

Но вот: часы проданы, и теперь я при деньгах. Хотя бы на какое-то время. Теперь я знаю цену деньгам, а раньше даже не знала, что сколько стоит.

Наверное, я взрослею. Меньше чем через месяц мне уже исполнится восемнадцать лет. Надеюсь, к тому времени Сергея Леонидовича отпустят, и мы сможем как следует это отпраздновать.

Я купила билет на восемь вечера. Специально подгадала так, чтобы ехать с арестованными в одном поезде. Вдруг удастся увидеться лишний раз?

По дороге в гостиницу жутко разболелась голова. Я кое-как добрела до номера и плюхнулась на кровать, прижимая пальцы к вискам.

А я ведь так хотела попасть к Маркину.

Я провалялась так до вечера, проклиная все на свете. Голова просто раскалывалась. Быть может, это мигрень?

Когда мне полегчало, часы прогулки генералов уже закончились. Мне оставалось только бессмысленно смотреть в темноту за окном.