Людмила Гордеева - Иоанн III Великий. Исторический роман. Книга 1, часть 1—2

В этот момент издали, с улицы, послышались голоса и звон разбитого стекла в какой-то из соседних комнат. Марфа вскочила и подбежала к раскрытому окну. Там, внизу, за высоким забором толпился народ, потрясая кулаками, среди них ей показались и знакомые лица.

– Изменники, предатели народные! – кричали в сторону ее терема люди. – С голоду нас уморить хотите! Вам власти не хватает, а мы издохнуть из-за вас должны?

Из ворот выехали ее слуги на конях и, размахивая саблями, разогнали смутьянов. Происшествие отбило у Марфы охоту молиться дальше, и она села за стол, подперев голову руками. Сомнения одолевали ее. Теперь даже ей стало ясно, что Казимир помощи не пришлет, хотя весть, так или иначе, о нападении Москвы на Великий Новгород до него дошла. Город в осаде долго не выдержит, нет запаса продуктов. О столь быстром и решительном нападении противника не думали, не гадали, и поражения столь стремительного никто предвидеть не мог. Прошлогодние запасы все истощились, нынешний урожай еще не собирали, да и будет ли он при такой засухе – большой вопрос. Может, и без осады народу голодать придется. На иную какую помощь надеяться не приходилось. И сыночка до сих пор нет и нет…

Слезы выступили на ее упругих щеках. Чувствовала она большую свою вину перед Дмитрием. Два раза просил ее сын разрешения жениться, девушек себе из добрых семей приглядывал, да Марфа противилась. Все невесты ей казались недостойными. А честно признаться, хотела его при себе придержать. Очень уж хорош был ее мальчик – добрый, покладистый, понимающий, веселый. А красивый какой! Не было ни у кого такого хорошего сына, как ее Дмитрий! Конечно, и ее младшенький, Федор, неплох, да со старшим разве сравнишь?! Меньшой в отца пошел – с ленцой, да и статью не выдался. Дмитрий же был весь в нее, в их породу – и красив, и умен, и пригож…

Она поймала себя на мысли, что все время думает о сыне в прошедшем времени, и тут же повернулась к образам, начала креститься:

– Прости меня, Господи, грешницу, да что ж это я себе-то позволяю!

Раздался легкий стук в дверь, и вошла горничная Лизавета.

– Госпожа, к вам посадник, а с ним еще народец!

– Проси, Лиза, в гостиную, я сейчас спущусь.

Она привела себя в порядок, закрыла голову дорогим убором и пошла вниз. Ее уже ждали Василий Ананьин, Никита Ларионов, еще несколько бояр, тут же присутствовал тихий теперь бывший ключник архиепископский Пимен. Присудив выплатить из своего кармана тысячу рублей в казну владыки, правительство новгородское выпустило его из темницы. Лишившись сана ключника, но, не потеряв еще надежды рядом с Марфой стать все-таки владыкой Новгородским, он стал ей активно служить. Ходил по городу, собирал вести, подвизался по старой дружбе и в архиепископском дворе, и при посадском приказе – все знал, обо всем был в курсе, и потому Марфа охотно его выслушивала. Кроме того, хоть Пимен и выплатил огромную сумму в казну, никто не сомневался, что и после того он оставался одним из богатейших людей в городе: хитрый и изворотливый бывший ключник, не боясь Божьего гнева, давно предпочитал свою казну владычьей.

Солидный народ не спеша расселся на лавках вдоль стен, лишь усталый и мрачный степенный посадник Василий Максимович Ананьин тяжело опустился на стул возле стола рядом с Марфой.

– Ну что, плохи наши дела, – констатировал он, тяжело вздохнув. – Видно, надо соглашаться на переговоры.

– Да хоть бы чуток оборону-то выдержать, глядишь и мягче стал бы великий князь, меньше бы с нас откупа затребовал, – не менее мрачно выговорила Марфа, все еще не желая так просто и легко сдаваться. – Неужели, совсем надежды нет? Может, всё-таки Казимир соберется нам помочь – обещал же!

– Это все мечты несбыточные, – жестко отрезал боярин Никита Ларионов, занимавший обычно нейтральную, осторожную позицию. – Я вас и прежде предупреждал, что нам нечего от Литвы ждать добра, не дождемся.

– А я все же считаю, что надо держать оборону, – вмешался ярый сторонник Литвы боярин Иван Афанасьев, полный, солидный человек с длинной нестриженной бородой. – Конечно, свобода усилий требует, сама по себе не приходит, за нее постоянно надо сражаться. Стены у крепости прочные, пушек много, народу полно сбежалось, неужто не выстоим?

– Что ты говоришь? – удивился осторожный боярин Никита. – Да в городе того гляди голод начнется, а ты про оборону!

– Так ведь и противнику продукты с неба не падают. Они все в округе пожгли, а войск – туча, и все тоже есть хотят, они-то разве смогут тут долго простоять?

– Им есть откуда привезти, а нам откуда? – стоял на своем Никита. – Еще один-два дня, и голодный народ все твои собственные амбары разнесет, – тогда посмотрим, как ты сам перед угрозой голода запоешь! Лучше спастись смирением, чем погибнуть от упрямства.

– Так, может, пока не поздно, послать обозы на Север, закупать продукты, денег мы не пожалеем? – осторожно вмешался в разговор Пимен, по-прежнему обряженный в черную рясу.

– Да ты уж, отец святой, сиди да помалкивай, пока тебя назад в темницу не отправили, – обрезал его раздраженный Иван Афанасьев. – Хватит нам самим себе-то врать. Даже если мы и вышлем обозы, пока они вернутся, тут уж войска вокруг стоять будут московские. Сторожа сообщают: со всех сторон сила на нас движется. То-то они тебе спасибо за продукты скажут – поклон отвесят.

– Так есть же у нас потайные подземные ходы, можно по ним что-то доставлять…

– Через эти ходы много не натаскаешь, да и хватит уж о том! Надо решать: будем или не будем собирать посольство к великому князю, если будем, то когда и кого, на какие условия соглашаться – вот сейчас о чем думать надо, а не об обозе твоем, – накинулся на Пимена и Никита Ларионов.

– Может, за владыкой послать? Без него тут не обойдешься!

Словно подслушав их, в дом Марфы явился и сам Феофил. Бояре встали дружно, поклонились ему, хозяйка подошла за традиционным благословением.

Владыка, перекрестив ее, отодвинул от стола свободный стул – так, чтобы было видно всех присутствующих, и аккуратно присел на него, держа перед собой тяжелый, разукрашенный инкрустацией посох.

– Я посылал за тобой, – склонил он голову в сторону степенного посадника, – мне сказали, что ты сюда отправился, ну и я за тобой. Дело срочное. Народ волнуется, требует замирения с великим князем. Я, признаться, склоняюсь к тому же. Никого ведь Иоанн не пощадит, коль не покаемся.

– Может, на вече вопрос обсудить еще раз? – все еще на что-то надеясь, предложила Марфа.

– На вече?! Сейчас только не хватает собрать вместе этот обозленный народ, они тебе весь Ярославов двор разгромят и нас заодно, – заметил до того молчавший посадник Фома Андреевич Курятник – умный, грамотный боярин, сохранявший все это неспокойное время нейтралитет и молчание.