Василий Шавлюк - Труд и Дом. Воспоминания и размышления

Из инструментов я мог пользоваться только половиной подковы (как молотком), подкладкой из-под рельса (как наковальней), никаких ключей и клещей не было. Но и при таком примитивном «инструменте», при старании и свободном времени можно было делать просто невозможное, Трудно поверить, но оставленный нашими при отходе на восток грузовик ЗИС был полностью разобран детьми до колёс, а потом и сами колёса до подшипников. Бывало, целые дни на пастбище проходили у этого грузовика. Что-то от него использовалось в хозяйстве, например доски от кузова, резина от колёс, болты, гайки. Остальное сжигалось в кострах. А нам, детям, было занятие на пастбище. Потом, уже при отходе немцев, находили в кустах, не успевших быть обожжёнными в кострах, винтовки, патроны, немецкие штыки-ножи, ящики с миномётными минами, авиационными снарядами и др. Было решение советских властей всё исправное из этого имущества, не обожжённое и без повреждений сдать на пункты сбора. Но не всё попадало на эти пункты. Много оставалось в кустах патронов, миномётных и авиационных снарядов. Мы их вскрывали, выплавляли из них тол, добывали из них порох, из зенитных снарядов даже кусочки динамита. Много чего взрывалось в кострах. Сейчас можно только удивляться, как мы уцелели. Ведь никто нами не управлял, не охранял, защищали себя сами. Некоторые ребята калечились.

Местная польская власть в крестьянскую жизнь деревни не вмешивалась. Надо было только платить установленный налог и страховку. Строго запрещалось даже в небольшом количестве, только для себя, выращивать табак, изготавливать самогонку, за что, например, попала под суд и отсидела 6 месяцев в Берёза-Картузской тюрьме моя тётя Елена, жена Минтюка И. А. При необходимости требовалось также участвовать в коллективном труде – ремонту местных дорог, устройству громоотводов, запруд, колодцев и т. д. Вся власть – это староста в деревне, солтысы в гмине и в повете. И тем не менее, несмотря на всевозможные запреты, крестьяне часто их нарушали. Я уже отмечал, что жизнь в деревне – это постоянный и упорный труд. Относительный отдых только в воскресенье и в различные религиозные праздники (Рождество, Крещение, Воскресение, Троица, Вознесение и др.). При поляках был и их национальный праздник «3 мая» – День неподлеглости- (независимости), возникший ещё при «маршалке» Пилсудском. Но в наших деревнях его никто не соблюдал, да и никто не следил за этим. Требовалось только, чтобы к праздникам были опрятные избы, заборы, чистые дворы, дорожки, и, что характерно, чтобы обязательно были «бялэ хатки» (белые домики или дворовые уборные). Как видим, требования были вполне обоснованные и справедливые, хотя их особо никто и не соблюдал. Они больше соблюдались в канун религиозных праздников, основные из которых отмечены выше. Особый порядок наводился перед Пасхой в четверг (он так и назывался «чистый четверг»), когда после долгой зимы проходила генеральная уборка дома (мытьё потолка и стен, окон, дверей, чистка скромной самодельной мебели, икон, посуды и т.д., смена занавесок, оклейка или побелка стен и др.). Эту всю работу в основном выполняла сестра Оля, а мама – только когда позволяло здоровье. Немного помогали и мы с братом.

Моя мама была верующей, в каждый религиозный праздник посещала церковь, ежегодно перед Пасхой исповедовалась и причащалась, три страстных дня постилась, ничего не ела, каждый день, даже за работой, после утреннего умывания, вслух молилась и работала, знала наизусть все молитвы, читаемые в церкви, прививала это и нам, особенно Оле. Брату и мне это особенно не навязывалось, но мы и без того все эти молитвы знали наизусть, хотя вслух и не молились. Чтение и запоминание молитв, посещение церковных служб, проводимые священником в школе занятия и беседы (всё велось на старославянском, а школьные занятия – только на польском языках) помогли мне относительно хорошо освоить эти языки, свободно читать книги на этих языках в подлиннике. Мама особо чтила память об умерших родителях, муже, дочки Маши, дедушек и бабушек, их имена поминались за упокой в церковных службах. Еще характерной особенностью мамы являлось её стремление поддерживать нуждающихся. В память об умерших родственниках ежегодно на пасхальные и рождественские дни готовились нищим особые пожертвования. После освобождения от немецкой оккупации по деревням, особенно Западной Белоруссии, и в нашей деревне, поскольку находилась близко от станции, ходило много очень нуждающихся людей из Северо-Западных районов России (Великие Луки, Псковская, Ленинградская области, Осташков, Бологое и др.), которые особо пострадали в войну. Для них мама отдавала всё возможное, что на данный момент имела (картошка, оладьи, ячменные хлебцы, молоко, творог, яйца куриные, крестьянский сыр), некоторых просителей приглашала даже к столу. Как уже говорилось, мама, хотя и неграмотная, но была большая труженица и мастерица в прядении, ткачестве, шитье, вышивке, вязании. Она с Олей некоторые свои тканые и вышитые изделия (полотенца, покрывала, салфетки и др.) даже передавала в церковь, где они находились в качестве обрамления икон и подкладок, подставок, украшения. Мама умерла в 92 года, без мужа прожила 48 лет, вырастила и воспитала нас, детей, можно считать, достойными людьми. Незадолго до смерти она уже болела, не вставала, но по словам Оли перед смертью встала, на ночь умылась, сменила бельё, помолилась, легла в кровать и уже до утра не дожила. Это случилось 9 августа 1982 года.

В данных заметках я хочу особо остановиться на моей дорогой сестре Оле. Моя сестра Ольга Георгиевна (по мужу – Карпович) родилась в октябре 1921 г. в нашей же деревне Старинки, где и прожила всю жизнь – до 21 марта 2008 г., то есть более 85 лет. Образование у неё начальное – 4 класса польской школы. Родной язык, конечно, белорусский, но по русскому языку читать и писать обучилась самостоятельно. Дальше учиться не было никакой возможности. Зато по трудолюбию и мастерству она была на высоте. Наша Оля прожила очень трудную жизнь. Тяжелое детство и юность в бесконечной тяжелой и нудной для таких лет работе на полях и в огороде, досмотр домашних животных, дойка коровы и уход за нею, работа на поле и в огороде и т. д. Уже в более зрелом возрасте – это чистка картофеля и его натирание вручную на тёрке, что бы уже утром мама могла из него выпекать драники, как основную еду по утрам для всей семьи. Эти драники по калорийности (700 ккал) превышают даже мясо. Каждый завтрак начинался, как правило, с них. Драники ели обычно со сметаной, маслом, творогом, размешенном на просоленной простокваше. Такая еда позволяла поддерживать организм в рабочем состоянии почти весь день. На обед обычно всегда были капустные щи, вареная или жаренная картошка, зелень (если летом). Во всех этих вопросах роль Оли была самая ведущая. Наша Оля была первой мастерицей по женской работе, будь то работа на поле, в огороде, в рукоделии, прядении, ткачестве, шитье, вязании, вышивке и др. Из всех её подруг, которых я знал, ни одна из них не могла быть выше её по мастерству. Мечтой Олиных подруг, да и её самой, была швейная машинка «Зингер», которая умела делать только прямую строчку, но и её купить была в состоянии только зажиточная семья. Оля имела такие хорошие способности, а приходилось заниматься и тяжелым физическим трудом -молоть зерно, крутить вручную соломорезку, прополка, жнивьё, таскание воды, корма для домашних животных и др. Но я не помню ни одного случая, что бы она пожаловалась на свои трудности. Оля вышла замуж за приличного молодого человека, моложе её на 16 лет, Карповича Сергея Михайловича, жившего с родителями недалеко от нашей деревни. Жили Сергей с Олей хорошо. Вскоре у них родились два сына – сначала Женя, а затем – Вася. Сейчас Евгений Сергеевич уже дедушка, имеет 5-летнюю внучку Алину (2012 г.р.), живёт в доме своей жены Татьяны, имеют троих сыновей, а Василий живёт один в нашем доме, он инвалид 2-й группы, пенсионер. Сергей Михайлович тоже оказался способным и мастеровым человеком, трудягой. Можно назвать лишь несколько фактов: самостоятельно изготовил телегу со всем необходимым для работы, хомут и дугу, весь набор конской упряжи, хотя лошади и не было. Особо увлекался механизацией ручного труда: уже в советское время установил электромотор и подключил его к соломорезке, тем самым исключил тяжелый ручной труд. Купил минитрактор с комплектом навесного оборудования: тележкой бортовой для перевозки различных грузов, плугом для пахоты, культиватором для обработки почвы. Долгое время он этим оборудованием пользовался, потом передал его старшему сыну, которое в работе и сейчас, если бывает нужно. К сожалению, Сергея Михайловича уже нет в живых, он умер незадолго вслед за Ольгой.