Василий Шавлюк - Труд и Дом. Воспоминания и размышления

В местную начальную школу я ходил, как почти все ученики, в лаптях и домотканой одежде. Конечно, я уже стеснялся ходить в лаптях, мама об этом знала и перед походом в 5-й класс в Забрезскую школу за 7 км, на семейном совете мама решила сшить мне сапожки. Нашла местного сапожника, который со своего материала согласился это сделать. Позвал нас на замер, но сделал без всякой поправки на вырост и когда я их одел, то оказались тесными, хотя были очень красивыми и крепкими. А уплатили мы за них по тем временам очень много всего (соль как тогдашний эквивалент денег, масло, зерно, шерсть и др.), этим добром были загружены самодельные детские санки (в 2 раза больше нынешних). Я, конечно, с большой радостью всё равно их надел, пошел в школу и, конечно, сильно натёр ноги. Придя домой, я эти сапожки забросил на чердак и больше к ним вообще не прикасался, они через 2 недели уже вообще не влезали. Пришлось опять брать лапти, которые даже сам научился плести. Таким образом, мы с мамой допустили с сапожками явный промах. Зато в другом, очень важном деле, мама, хотя и безграмотная, никогда не ходившая по начальству женщина, смогла сделать очень важную работу. Брат Иван, будучи по тем существующим при оккупации документам 1928 года рождения (хотя фактически он был 1923) был призывного возраста и при мобилизации мог попасть в немецкую (!) армию. И вот мама заготовила последнего кабанчика, собрала ещё что-то и пешком за 18 км пошла в г. Воложин, где-то там узнала к кому из немецких властей можно обратиться, нашла его, отдала всё, что имела и добилась, чтобы Ивана освободили от призыва. Как это ей удалось – неизвестно.

Брат Иван решил сделать для меня, ученика еще начальной школы, хорошие лыжи и всё к ним остальное. Где-то нашёл двухметровую берёзовую толстоватую жердину, распилил её вдоль, отесал вдоль волокон, придал нужную форму будущим лыжам, чтобы форма их была с загнутыми концами, кипятил их в каком-то растворе, высушил и окончательно обработал. Надо было только долго шлифовать, чтобы достичь скольжения. А дядя Прокоп для сына Миши лыжи сделал очень просто из 2-х клёпок от большой бочки. Основной их недостаток – загнуты они в середине, по форме клёпок этой бочки. Зато имели преимущество – большое скольжение. Коньки в школьные годы я делал сам: из поленьев для печи делал заготовки в виде 2-х брусков, снизу по две прорези, в них укреплялись полозья из толстой проволоки, просверливались по две дырки для подвязок к лаптям. Вот и всё. Катайся.

Могу сказать (несколько забегая вперёд), ещё об одном методе передвижения. Мне, как ученику из бедной семьи и отличнику, выдали в техникуме какой-то талон на бесплатную (плата была, но какая-то символическая) покупку английских армейских ботинок из великолепной натуральной кожи, на крепкой подошве с подковками. Они были несколько для меня великоваты, но я был очень доволен и проходил в них весь срок обучения и даже далее. К ним можно было пристёгивать коньки и я очень этим пользовался.

Кажется, в 1940 году у нас был сильный (до 40 гр.) мороз и, к большому сожалению, вымерзли плодовые деревья. Садик у нас был небольшой, ещё посажен отцом, только начал плодоносить, как в следующую весну деревья уже не распустились, засохли. И в это время у Ивана созрела одна идея. При обычных жерновах крутить боковым усилием верхний жерновой камень по неподвижному нижнему тяжело, быстро устаёшь. Что, если бы усилия прилагались не горизонтально, а вертикально, как в велосипеде? Идея понравилась и дяде Прокопу и он подключился. Для изготовления такого «механизма» потребовались только две шестерни, расположенные одна к другой под прямым углом: верхняя побольше, ведущая, а нижняя, малая, ведомая. Но трудность в том, что нигде таких шестеренок было не найти. Тогда кто-то из них предложил эти шестерни сделать из твердого дерева, например из только что замерзшей груши, ведь груша – необычайно твёрдый материал. Дядя Прокоп сделал чертёж, рассчитал количество зубьев, их расположение и т. д. Спилили грушу, вытесали шестерни, смонтировали, установили нехитрое приспособление для равномерной подачи зерна из бункера на размол и др. Модернизация жернов удалась, размол пошел значительно легче и все были довольны. Но потом шестерёнки быстро износились и дальше опыт не пошёл. Огромный ручной труд и время были потрачены зря и только из-за того, что не нашлось где купить какие-то две шестерни. Сегодня это было-бы пустяк, а тогда – проблема.

Ещё один эпизод из жизни семьи. У мамы разбилась большая столовая глиняная миска. Иван решил попытаться отлить новую, но не из глины, а из алюминия, которая никогда не разобьётся. Алюминий можно было взять из обшивки сбитых в войну самолётов. Мы с Иваном такие места знали и один раз пошли за этим металлом. Принесли, прикинули, что его вполне хватит на одну миску. У брата был заготовлен сухой, чистый песок для формы и начали. Мы знали, что алюминий плавится при 700 градусах. Такую температуру на обычных дровах не создашь. Но у нас было много сухого торфа и на нем можно. Миска отливалась на песчаной форме с отверстием для залива. Расплавили алюминий, залили в форму до верха, открыли форму после охлаждения, миска получилась хорошо, но потребовалось потом срезать остаток алюминия, полученного в лотке при заливе. А срезать такой застывший круглый кусок алюминия со дна миски без нужного, как сейчас, инструмента оказалось тяжелой задачей и от дальнейшего литья пришлось отказаться.

Однажды мне пришлось работать с братом при добыче торфа для топлива. Скажу сразу, что это адский труд. Делается это так. На выделенном торфяном групповом участке примерно 3х3 м сначала срезается растительный и песчаный слой. Затем брат специальным резаком-лопатой нарезает торфяные глыбы послойно, передаёт мне наверх, а я их отношу на край участка. Глыбы мокрые, ломкие и крайне тяжёлые. На этом участке торф залегал на глубину около 2 м. Чем дальше копаешь, тем труднее поднимать эти глыбы на поверхность и относить. Этой работы нам хватало на целый длинный летний день. Дальше глыбы ставятся вертикально по 3- 4 штуки, с наклоном, для сушки. После высыхания увозятся домой на дровяной склад.

Ещё коллегиальный труд – это сенокос. Требовалось не только скосить траву, но и высушить её как сено, сохранить от дождей, добыть телегу с лошадью и привезти домой, разгрузить, снести в сарай и загрузить на место. Ранней весной, как только сойдёт снег и подсохнет почва, мы всей семьёй (обычно это было на 4-й день Пасхи) выходили на поле для сбора и выноса камней. Удивительно, откуда они берутся, если каждую весну убираем, а они всё появляются? Это тоже труд нелегкий: надо камни собрать в кучи, потом их унести и выгрузить в нужные места на грунтовой дороге. Работа эта проходила весело, ведь близилась весна и всё оживало. Пилить и колоть дрова – это тоже постоянная работа на селе. Дрова надо заготовить, распилить, расколоть, сложить в штабели или в поленницу, защитить от атмосферных осадков. В нашей семье дрова использовались одновременно с торфом. Это было более эффективно, чем только дрова, была более высокая теплоотдача.