Константин Петришин - Битва за ясли господни

– Не больше трех недель, – ответил он. – И еще, убедительно прошу вас, Карл Васильевич, забыть о своей неприязни к князю Меньшикову хотя бы на это время…

– Ваше величество!.. Помилуйте!.. – воскликнул граф Нессельроде и театрально взмахнул руками.

– Я все знаю, Карл Васильевич! – прервал его государь. – И прошу помнить, что я вам сказал. Спрос будет не только с князя Меньшикова, но и с вас вместе с министром Титовым. Все. Я вас больше не задерживаю.

Граф Нессельроде сделал низкий поклон и бесшумно, словно тень, вышел из кабинета Николая I.

…С министром иностранных дел графом Титовым Нессельроде встретился в этот же день на казенной квартире, которая располагалась на Васильевском острове.

Граф Титов ни сколько не был удивлен, когда услышал от Нессельроде волю государя.

– Все шло к тому, – спокойно и даже, как показалось Нессельроде, равнодушно ответил граф Титов. – Наши походы против засилья турками интересующих Россию территорий ровным счетом ничего не дали. Кроме бесчисленных жертв.

Нессельроде в ответ иронически усмехнулся.

– Я бы так не сказал, – возразил он. – Во-первых, вы, дорогой граф, забываете, что в результате этих, как вы выразились походов и бесчисленных жертв, Россия приобрела твердую границу с турками в Европе по Пруту и Нижнему Дунаю. Во-вторых, дунайские княжества получили свободу богослужения и независимое управление от султана. В-третьих, в Азии мы отодвинули свои границы к югу, получили торговый город Ахалцык и крепость Ахалкалахи. И наконец, в-четвертых, Сербия вернула себе шесть округов, ранее принадлежащих туркам. Все это стоило понесенных жертв, – заключил Нессельроде и выжидающе посмотрел на слегка смутившегося графа Титова, который почувствовал, что разговор с канцлером пошел не по тому руслу и даже мог стать небезопасным для него.

– Да… да… Вы правы, Карл Васильевич, – согласился поспешно граф Титов с видом человека, который глубоко осознал свою ошибку. – Государь иначе поступить и не мог. Отодвинуть турок с южных границ было заветным желанием и прародительницы его величества Екатерины. К этому же стремился и Великий Петр, – граф Титов сделал глубокомысленную паузу, затем продолжил: – Воля государя для нас – закон. К тому же, все, что случается, – не по нашему хотению, а по божьему изволению. И я тот час же приступлю к делу.

Титов подумал, что все вопросы уже обговорены и можно откланяться, однако Нессельроде не торопился его отпускать. Это было видно по всей его угрюмой фигуре.

– Карл Васильевич, вы что-то еще хотели мне сказать? – спросил Титов, заметив тень раздумья на лице канцлера.

– Да… – ответил тот и бесцельно поправил круглые очки в золотой оправе. – Надо полагать, поездка в Константинополь нашего чрезвычайного посла не останется без внимания европейских держав.

– Конечно, не останется! – живо согласился граф Титов. – И в первую очередь со стороны Парижа и Лондона. И если англичане пока ведут себя сдержанно, французы только и ищут повод для ссоры с нами…

– Этот повод у них уже есть… – задумчиво произнес граф Нессельроде.

– Карл Васильевич, видит бог, но они сами идут на обострение, – словно возражая Нессельроде, заметил граф Титов. – Насколько мне известно, архиепископ парижский Сибур открыто проповедует за священную войну с Россией, призывая сокрушить ересь! Надо полагать, он имеет в виду греко-русскую православную церковь!..

Нессельроде грустно качнул головой.

– Нелегко придется нашему князю Меньшикову, – сказал он. Подумал и добавил: – Как бы и нам с вами головы не сносить…

Последние слова канцлера, казалось, не произвели на графа Титова никакого впечатления.

– На все божья воля, – ответил он. – Человек ходит, а бог водит…

– Это верно, – согласился Нессельроде. – Однако на господа-бога надейся, а сам не плошай… Ну что ж… Я полагаю, мы все обсудили?

– Будто бы все, Карл Васильевич…

– Тогда за дело, дорогой граф. Времени у нас действительно мало.

Проводив графа Титова в приемную и, попрощавшись там с ним, Нессельроде прошел в гостиную, где его ожидала супруга.

– Поговорили? – спросила она и, отложив в сторону кружева, которыми занималась с величайшим удовольствием, продолжила: – Хочешь дам тебе один совет?

Нессельроде чуть заметно усмехнулся. Он всегда считал государственное занятие не женским делом.

– Сударыня, вы желаете участвовать в государственных делах? – спросил он, не в силах скрыть иронии в голосе.

– Нет, сударь, – в тон ему ответила графиня. – В наших делах. Так вот мой совет: не теряя времени, прикажи проследить за перепискою иностранного ведомства и самого графа Титова, и ты узнаешь больше, чем будет докладывать граф Титов государю. Это тебе может очень пригодиться в нужную минуту. Что касается князя Меньшикова, то третьему отделению его величества канцелярии тоже не помешает проследить и за его перепиской.

Граф Нессельроде, не ожидавший от супруги такого разговора, даже почувствовал легкую растерянность, но тут же справившись с собой, спросил:

– Ты это, матушка, сама придумала или кто-то посоветовал?

Графиня обиженно поджала тонкие сухие губы.

– А ты как думаешь?

Нессельроде слегка пожал плечами. Он решил сгладить обиду, невольно нанесенную супруге.

– Я полагаю, ты права. Спасибо, дорогая, за совет, – поблагодарил супругу Нессельроде и поцеловал ей руку, надеясь, что этим искупит свою вину.

Графиня же расценила слова супруга по-своему. Хорошо зная недостаток Карла Васильевича легко поддаваться порывам паники и откровения, она решила продолжить начатый разговор.

– Если я права, дорогой сударь, тогда позволь дать тебе еще один совет. Барон Корор как-то сказал мне, что господа из третьего отделения глупы и никогда ничему не учились. Я не знаю, так ли это или нет. Однако они находятся под покровительством государя. Поэтому, дорогой, будь осторожен с ними…

На высоком с залысинами лбу Нессельроде отразилось удивление. Супруга еще раз заставила его испытать легкое чувство растерянности.

– Я знаю этих рьяных опекунов русского общества, – успокоил супругу Карл Васильевич. – Извини, но мне пора и за дела браться, – добавил он и удалился.

…Ночь для графа Нессельроде прошла в смутной душевной тревоге. Сначала он лег в постель, потом встал и прошел к креслу стоящему в углу его спальни. Свечей не зажигал. Его мысли, расстроенные каким-то невнятным предчувствием, не давали успокоиться и заснуть. Он вдруг вспомнил годы царствования Александра I, который мог без труда овладеть Константинополем, пользуясь внутренними раздорами в султанате, открыть России пути выхода из Черного моря и защитить греко-русскую православную церковь. Однако этого не произошло.