Константин Петришин - Битва за ясли господни

Князь Меньшиков был ни мало удивлен, когда среди этой обширной переписки нашел копию письма Николая I к турецкому султану, написанное еще год тому назад. В нем государь выражал недоумение по поводу несоблюдения султанатом своих обязательств, взятых ранее на себя и закрепленных в договорах с Россией.

Письмо это, как было видно из сопроводительных записей, вручил султану сам граф Титов.

«Почему же он не сказал мне об этом ни слова, – подумал князь Меньшиков. – Неужели забыл?..» Эта мысль озадачила князя Меньшикова настолько, что он решил снова встретиться с графом Титовым и узнать был ли ответ на письмо и если был, то какой. Чем больше князь Меньшиков размышлял над прочитанными бумагами, тем больше приходил в недоумение.

Турецкое правительство неоднократно предлагало составить совместную комиссию из государственных и духовных чиновников, которая бы в архивах могла бы отыскать подлинные документы, свидетельствующие о законном праве греко-русской православной общины на владение ключами от Вифлеемского собора. Однако такая комиссия, по всей видимости, составлена не была.

Князь Меньшиков собрался было уже ехать к графу Титову за разъяснениями, как вдруг на глаза ему попалось секретное донесение поверенного в делах в Константинополе графа Озерова, который сообщал, что в Константинополь в начале февраля этого года прибыл французский посланник де Лавалетт и пригрозил туркам: в случае, если они пойдут на уступки русскому монарху, император Наполеон пошлет к берегам Сирии французский военный флот.

Далее граф Озеров подробно излагал ответ султана на угрозу французов и его решение подтверждающее право греко-русской православной общины на владение Святыми местами.

Католикам султан даровал только право наравне с армянами владеть ключами от северных и юго-восточных ворот большой Вифлеемской церкви. Ключи же от главного входа предписывалось иметь греко-русской православной общине. О чем и был поставлен в известность иерусалимский патриарх.

В недоумении Меньшиков еще раз перечитал депешу графа Озерова. «Что же произошло с того времени? – подумал он. – Почему султан так опрометчиво переменил свое решение?»

Князь Меньшиков был уверен, принимая решение, которое по сути дела перечеркивало все ранее достигнутые договоренности, султан не мог не знать, чем это может закончиться.

Поразмыслив, он пришел к выводу, что Турция, скорее всего, заручилась поддержкой Франции и Англии.

Князь Меньшиков окончательно утвердился в своей правоте, когда отыскал еще одну депешу графа Озерова, присланную августом 1852 года. В ней поверенный в делах в Константинополе сообщал о прибытии в Константинополь французской миссии на военном корабле «Карл Великий», что само по себе было открытым нарушением конвенции, подписанной в Лондоне Россией, Англией и Францией, которая запрещала проход военных кораблей всех стран через проливы Босфор и Дарданеллы.

Просматривая далее бумаги, князь Меньшиков нашел также сообщение графа Озерова, датированное уже октябрем. В нем поверенный в делах подробно излагал содержание речи министра иностранных дел Турции Фуад-Эфенди на заседании правительства, где он заявил, что если Россия пойдет на крайние меры, против нее поднимется вся Европа и тогда будет положен конец религиозному влиянию русского монарха на единоверных ему подданных, находящихся под покровительством султаната.

Для самого князя Меньшикова спор, возникший за ключи от Святых мест, сначала казался каким-то надуманным. Однако за эти дни, проведенные в разговорах и просмотре документов, он понял: спор за ключи от Святых мест – не прихоть государя, это даже не вопрос о религии. Это вопрос – быть России или не быть великой христианской державой, ибо для того, чтобы выжить в новом времени, несущем с собой неизвестность, мало сохранить веру только в собственных границах.

«Хорошо, что государь это понял, но не слишком ли поздно?..» – подумал он.

…12 января князь Меньшиков встретился с графом Титовым в министерстве иностранных дел. Тот выглядел не лучшим образом. Он все время хмурился, часто вздыхал, порой начинал нервничать. Это было заметно по его рукам, которые граф Титов не знал куда деть.

– …Особых новостей, Александр Сергеевич, у меня нет, – сразу заявил граф Титов. – Однако кое-что появилось, что свидетельствует о неуверенности султана в правильности принятого им решения.

Князь Меньшиков с откровенным любопытством посмотрел на графа Титова. Министр иностранных дел очень походил в эту минуту на тонущего человека, хватающегося за соломинку.

– Извольте сказать, – ободряюще улыбнулся князь Меньшиков и приготовился слушать.

– Буквально вчера мне стало известно, что султан отдал распоряжение своему комиссару в Палестине разрешить грекам тайно распоряжаться в Святых местах…

Князь Меньшиков с удивлением посмотрел на графа Титова.

– Но это же направлено на прямое столкновение с католиками. Неужели вы этого не понимаете?

Вопрос князя Меньшикова совсем смутил графа Титова.

– Вы так полагаете? – спросил он.

– Конечно…

– Ну тогда я не знаю, чем еще могу быть вам полезен, – и добавил: – Если бы мы в свое время не занимались донкихотством, перед нами давно не было бы этой проблемы.

– И кто же, по вашему мнению, у нас был рыцарем печального образа? – поинтересовался князь Меньшиков, догадываясь кого имел ввиду граф Титов, говоря о донкихотстве.

Граф Титов в ответ вяло махнул рукой.

– Да будет вам… Вы все прекрасно знаете… А впрочем, поинтересуйтесь у графини Анны Федоровны Тютчевой. Она лучше меня ответит на ваш вопрос. И еще, князь, будьте осторожны с графом Нессельроде. У меня есть все основания полагать, что он приложил немало усилий, будучи вот на этом месте, – и граф Титов постучал указательным пальцем правой руки по столу, – чтобы испортить наши отношения со всеми в Европе, включая и Пруссию. Для Нессельроде единственным идеалом был только австрийский император Меттерних. Карл Васильевич давал советы государю, от коих мы до сих пор терпим одни убытки…

Такое откровение графа Титова настолько удивило князя Меньшикова, что он даже немного растерялся. О делах графа Нессельроде он кое-что знал. Ак с подачи Нессельроде при подписании Лондонского договора в 1832 году, государь дал согласие на то, чтобы на греческий престол взошел пятнадцатилетний баварский принц Оттон. Греки были возмущены, подняли восстание и баварский принц бежал из Греции. Подобная история произошла, когда египетский паша Магмет Али восстал против султаната. Граф Нессельроде и на этот раз уговорил государя стать на защиту султаната. Внимательно выслушав Титова, князь Меньшиков поблагодарил его за доверительный разговор и уже прощаясь, спросил: