Вадим Огородников - Киев – Бердичев. Сахалин – Хабаровск. Рассказы старого офицера. Бытие. Книга 3

Проводились политические занятия, (У Куприна этот предмет солдатского образования назывался «Словесность»), изучались основные положения истории ВКП (б), внешней и внутренней политики текущего времени, и, стоит отметить довольно прилежное изучение этого предмета, не исключаю, что определенные моменты вызывали между некоторыми из них споры, но явной враждебности или желания поставить под сомнение положений политики партии заметить было невозможно, хотя, иногда, на их лицах появлялись скептические улыбки. Наша задача была, чтобы обучаемые прониклись идеями Коммунистической партии, как минимум, и для этого в наши подразделения были направлены лучшие силы политработников полка. Успехи, конечно, были невелики, уж очень много времени они впитывали другую идеологию. Хотя на вопросы политработников все солдаты отвечали, как требовалось, что давало право каждому «политрабочему» думать о достигнутом большом успехе в перевоспитании бывших врагов.

Многократные инструктажи и предупреждения политработников и особого отдела были не по адресу. Солдаты, которым было близко к сорока годам, оказались очень дисциплинированными, серьезно относились к уставам и изучению материальной части танка, с большим удовольствием водили боевые машины, лихо преодолевали препятствия, а в перерывах между занятиями самозабвенно пели, пели украинские народные песни, современные хоровые и эстрадные песни, старинные русские. Надо сказать, что за время ссылки они выучили русский язык отлично, и между собой изъяснялись на русском, хотя, забываясь, в свободные минуты, в казарме, или в курилке, переходили на украинский, их тогда было интересно слушать, ведь западно-украинский диалект изобилует польскими и венгерскими словами, которые, подчас, и непонятны восточному украинцу.

Песня этой команде была большим подспорьем в освоении науки строя. И они с видимым удовольствием ходили строем, им было не привыкать. Пришлось лишь под это, полученное в лагерях умение, подвести основные положения Строевого устава. Проводились занятия по одиночной строевой подготовке на строевом плацу, и эта наука далась им во много раз легче, чем солдатам молодым, не понимающим и не чувствующим коллективной работы, хоровой песни, людям, которые еще не знают, что такое друг за друга, взаимная выручка.

Строевой плац был на территории стадиона, у входа в городок, вокруг строевого плаца высились дома офицерского состава. Игровое поле и гаревая дорожка были общепринятыми, а остальная территория стадиона заасфальтирована и распределена между частями. Каждая часть занималась в границах, для нее определенных. Наш полк имел учебную зону, близкую к проходной и магазину. Одиночная подготовка интереса не представляла, но каждое занятие заканчивалось прохождением колонны перед трибуной с исполнением песни. В это время, когда пели «Хохлы» останавливались занятия на других участках стадиона. Все слушали. И каждый раз пелась другая песня. Репертуар был очень разнообразным и нескончаемым. Офицерские жены выходили из своих квартир и ожидали у ограды стадиона, когда будет петь взвод «хохлов». Это повторялось ежедневно, в одно и то же время, по расписанию занятий. И каждый раз собирались зрители. Видно велика была у этих людей тоска по утерянному былому, желание слиться в песенном многоголосье в неповторимую гамму, никогда уже не возвратную радость, неизвестно, какой мечты. И звучали на всю Лысую гору.

Командир дивизии, однажды услышав, приказал командиру полка собрать у себя на совещание командиров батальонов и рот всех полков, выработать программу методик проведения занятий по строевой подготовке, и показать, как можно овладеть наукой строя за полтора месяца военнослужащими временного призыва. На этом совещании он сказал, что так должны петь все подразделения дивизии. Но ТАК уже никто и никогда не пел.

До Бердичева из любой точки Западной Украины поездом можно добраться менее, чем за сутки, билеты железнодорожные были необременительно дешевы, и через месяц начали появляться жены с детьми, во первых, чтобы посмотреть на отца семейства, как на «совета», а во вторых, как на «жовнежа», в военной форме. «Советами» на всей территории западной Украины называли всех, кто пришел к ним с восточной части республики, а также военнослужащих. А «жовнеж» – польское наименование солдата. В выходные дни гарнизонный фотограф делал за один день такое количество фотографий солдат временного призыва с женами и детьми, что не успевал эти фотографии за неделю обработать.

В те поры выходной день в СССР был один, только в воскресенье. В эти дни вокруг стадиона и на его территории собирались жены и дети этих пожилых солдат, беседовали, угощались домашними гостинцами, и все ждали построения на обед, прямо на стадионе, под командой одного из сержантов и финальной песни отцов и мужей в строю. Жены плакали. После обязательного обеда еще пару часов продолжались семейные встречи. К вечеру жены уезжали, а их мужья продолжали службу и учебу на благо вновь обретенной Родины.

К исходу третьего месяца все приняли военную присягу, получили военные билеты, сдали зачеты по программе механиков водителей. Не знаю, как в других взводах, но я со своими солдатами, несмотря на то, что они все были старше меня, сроднился и прощался с ними не без грусти. Отдельные шероховатости и мелкие недочеты забылись, и если бы пришлось идти в бой, в любом качестве, я бы предпочел этих солдат любым другим.

Молодое пополнение солдат поступило из южных областей России и Украины в обычные сроки, к концу лета, и предназначались для подготовки к службе в группе Советских войск в Германской Демократической республике. Парни были как на подбор, хорошо развитые, все со средним образованием, закончившие техникумы, десятилетку или профтехучилища по различным специальностям. Многие небольшое время поработали на промышленных предприятиях по обработке металлов, на строительстве и ремонте кораблей, в городе Николаеве, некоторые после автошкол для сельской местности или спец автошкол, предназначенных для армии. Учебные взвода были большими, по шестьдесят человек, в каждом взводе два отделения. Сержанты взяты из штатных мотострелковых рот, у меня был помощник командира взвода Аникеев, старший сержант и два земляка-татарина из Казани сержанты командиры отделений Гайфуллин и Мирсагатов. Все трое были очень надежными помощниками. Взвод входил в состав одной из трех рот трехвзводного состава. В каждой роте были образованы комсомольские организации, подразделения, которым предстояло работать, учиться служить и переносить трудности первого периода воинской службы были сформированы по всем правилам классического подразделения того времени. И эта работа проводилась сразу с прибытием эшелона, люди были построены прямо в прирельсовой зоне, разбиты по ротам, взводам, в это время прибыли полевые кухни с полным обедом, после кормежки в пешем строю, еще не в ногу, но, простительно, еще в гражданской одежде, три роты по сто восемьдесят человек, направились в баню, где помывка, санобработка и переодевание длились до глубокой ночи, но ужинали и оборудовали свои двухэтажные койки в казармах уже в форме. Перед сном их долго сержанты учили наматывать портянки, подшивать воротнички гимнастерок, крепить звездочки на пилотке, чистить пуговицы со специальным приспособлением при помощи маленькой щетки и пасты, которая называлась «Асидол». Сейчас уже пуговицы анодированные, чистки не требуют, а в те далекие времена окислялись, были латунные, а должны были блестеть, по меткому выражению старшего сержанта Аникеева «как у кота яйца».