Юрий Татаринов - Княгиня Менжинская

Пан Теодор бывал дома только вечерами и ночью. Зато его семейные, жена пани Юлия из Толочек и дочь панна Мария, относились к тем женщинам, которых называют домоседками. Они выезжали из Герутево разве что в костел по воскресеньям. Вся жизнь их была посвящена, кажется, одному – созданию настоящего домашнего уюта. Так прежде при матери и отце жила пани Юлия. Такой образ жизни сумела привить она и своей дочери. Обе растрачивали день на хозяйские мелочи: то на скотный двор сходят, то на кухне часок-другой проведут, то займутся нарядами. Немало времени отнимали многочисленные визитеры. В основном это были местные деревенские. Люди жаловались, просили: одним нужен был лес, другим – зерно. Пани Юлия, не умея отказывать, выслушивала каждого – и помогала. Зная ее покладистый характер, иные пользовались этим и просили больше того, что могла бы позволить им совесть.

Панна Мария, которой уже исполнилось девятнадцать, не отходила от матери ни на шаг. Так же, как и мать, она больше слушала, чем говорила или распоряжалась. И характер она имела такой же, как у матери. По этой причине все в Герутево обожали ее.

В этот день на улице стояла такая жара, что трудно было даже дышать. Мать и дочь неразлучной парочкой прошлись по двору, обогнули сад. Даже в тени казалось жарче, чем в натопленной бане. Наконец обе вернулись в дом и устроились в гостиной в позолоченных креслах. В деревянном доме в эту пору было прохладней, чем на улице. Обе наконец успокоились, перестали сетовать на жару…

Но прежде чем послушать их задушевный разговор (а обеим сегодня было о чем потолковать после неожиданного предложения Менжинского), сначала все же скажем несколько слов о панне Марии.

В золоченом кресле сидела тоненькая белолицая панночка. Прежде всего привлекали внимание ее большие глаза, взгляд которых таил вместе с наивностью еще и очевидную искренность. Кажется, они были серо-голубого цвета, но более привлекал не цвет их, даже не величина и бархатистость, а их ясность. Вот так же привлекают глаза ребенка – в них еще нет мысли, нет серьезных чувств, зато столько восторга, жизнелюбия! Такие глаза притягивают, потому что являются кладезем того, чего иные лишаются сызмала, – чистоты. Все-таки порочный человек завидует непорочному… Кончик носа панны Марии был чуточку вздернут, и до него действительно тянуло дотронуться. Ротик был, может быть, маловат – тем не менее это был желанный ротик. Уголки губ шаловливо поднимались. Длинная тонкая шея панночки и особенно ее стройная спина и гордая посадка головы как бы подчеркивали ее непорочность. Но все же главным и самым чудесным достоинством этого создания являлись ее иссиня-черные волосы. Кажется, панночка позаимствовала их у отца, ибо пани Юлия была яркой блондинкой. Пышные, вьющиеся от природы… они подрагивали, когда панна Мария двигала головой. В этот день на ней было розовое платье без рукавов. Наряд не скрывал ее телесных недостатков и достоинств. Плечи ее были такими же тонкими, как у худенького мальчика, а груди едва-едва обозначены. Ручки были куда тоньше, чем того требовал стандарт красоты, но от этого они не казались менее привлекательными и нежными. Панночка была высокой, но пока еще не сформировалась по-настоящему. Бедра ее были узки, а потому все платья, как ни старалась камеристка, висели на ней мешком.

К этому описанию следует добавить то, что панночка была первой невестой в уезде. Ее дед, покойный пан Юзеф, завещал ей шесть деревень, в том числе и прекрасный каменный дом с башней в Вердомичах. От отца ей должны были достаться в наследство Герутево, Красные Груды и Терешки. Кажется, для всех в округе было ясно, что князь Менжинский, который теперь сватался к панне Марии и который был все же победнее своей невесты, основывал свое предложение на чистом расчете. Но если для всех и каждого этот расчет был очевиден, то самой панночке хотелось думать иначе. Жизнь для нее только начиналась, и девушка видела ее пока сквозь розовые очки…

– Только и слышно от всех, – ерзая в кресле, как егоза, сказала она матери тем тонким голоском, в котором угадывалось желание, чтобы с ней непременно согласились, – что это прекрасно образованный, воспитанный человек, денди, что трудолюбив, хороший хозяин. Даже папа не отрицает этого!.. Откуда тогда ваши сомнения?

– Я плохо знаю его, девочка, вот и все, – ответила мать, поправляя пышную светлую копну волос. – Про него всякое говорят. Разве можно верить всему! Князь сделал тебе предложение – и я не стану перечить, ответ ты дашь сама. Но как мать я имею право на подсказку, предупреждение. Начнем с того, что он стар.

– Нисколечко! Я не заметила этого! У него есть седые волосы, верно. Зато какая улыбка! Он сдержан и уверен в себе, как римский воин! А зубы! Белые, как жемчуга!

– Красив, спорить не стану. Высок ростом, строен, худощав. Кажется, владеет собой. По крайней мере, лишнего от него не услышишь. Но подходит ли он тебе? Может быть, тебе нужен кто-то попроще, понаивнее?

– Ну почему, мама? Почему «понаивнее»? Чем вам не нравится князь?

– Кто-то помоложе будет и откровенней, и скорее найдет с тобой общий язык.

– Ну неужели я не смогу найти с князем общий язык?

– Он – взрослый человек. Он многое повидал. Ему может стать скучно с таким несмышленышем, как ты. А за скукой обычно приходит разочарование. Боюсь, что не даст он тебе счастья.

– Мамочка, что ты говоришь! Князь Леон – такой душка! Он так улыбался мне! Последний раз, когда уезжал, он даже послал мне воздушный поцелуй!.. Он любит меня! В том нет сомнений! И ведет он себя так предупредительно, так корректно! От него так и исходят уверенность и сила! Я угадываю в нем массу достоинств, мама! Это настоящий мужчина! Рыцарь!

– Говоришь, любит?.. Хотелось бы прежде убедиться в этом. Мужчина должен любить жену как самого себя.

– Любит! Любит!

– Дай Бог, дай Бог!.. И все-таки, Марисенька, говорю тебе: не торопись. Надо присмотреться.

У пани Юлии имелись основания не доверять князю. Она немало слышала о его чудачествах. Такому солидному человеку до сорока с лишним лет оставаться в холостяках! Уже одно это не могло не настораживать. «Думаю, что он откровенный развратник», – как-то высказался о нем пан Теодор. Такое предположение не могло не вызвать у пани Юлии ужас. «Менжинскому нет достойной партии во всем уезде, – уверенно говорили соседипомещики. – Все-таки князь!» Да, он был титулованной особой. Но большинство высказывали иную причину его затянувшегося холостого образа жизни: говорили о бездушии князя, о его великом, закоснелом эгоизме, а главное… о том, что он презирает людей, в том числе и представителей равной ему аристократии. Теперь, когда встал вопрос о том, чтобы породниться с этим человеком, пани Юлия боялась даже думать о причине, из-за которой князь в свои сорок с лишним лет все еще пребывал в холостяках. А если бы она еще имела и доказательства слухов, которые окружали Менжинского, то и вовсе не пустила бы его на порог своего дома…