Константин Петришин - Заговор жрецов

– Сволочь! – произнес он. – Я тебе растолкую, перед кем ты обязан благоговеть и коленопреклоняться!..

Он сел за стол и написал на полях донесения: «Заставь дурака богу молиться – он и лоб себе расшибет. Юзефовича – убрать. Дубровина – предупредить. Не его забота вмешиваться в государственные дела».

И тут же подумал: «А зачем им Вильгельм?..»

Эта неожиданная мысль невольно вернула его к только что состоявшемуся разговору с императрицей. Николай II лучше, чем Александра Федоровна, понимал: исторические интересы разводят Россию и Германию в противоположные стороны, где за горизонтом уже вырисовываются крепостные валы враждующих стран за передел мира. И, наверное, господом богом, помимо воли людей, определено – России и Германии в этом мире будет тесно.

…Военный министр Сухомлинов вошел к Николаю, поздоровался и остановился у двери.

Император с некоторым удивлением посмотрел в его сторону.

– Проходите. Садитесь.

Военный министр продолжал стоять.

– Ваше императорское величество, – начал он, – у меня неприятные новости. От генерала Стесселя только что получена телеграмма. Потоплена в гавани практически вся оставшаяся часть кораблей порт-артурской эскадры. Уцелел только броненосец «Севастополь».

– А где же 2-я тихоокеанская эскадра? – с трудом выдавил из себя Николай II, ошеломленный этой новостью.

– В пути, ваше императорское величество, – растерянно ответил Сухомлинов. – Скоро прибудет…

Николай II медленно заходил по кабинету. Несколько раз останавливался, порываясь что-то сказать Сухомлинову, однако раздумывал.

Наконец проговорил:

– Что еще там у них?

– Японцам удалось захватить все подступы к Порт-Артуру, установить тяжелую осадную артиллерию и методически разрушать форты и другие укрепления. Местами бои уже идут в казематах…

Николай II некоторое время в упор смотрел на Сухомлинова, с трудом переваривая услышанное.

– А что доносит Куропаткин? – после долгой паузы спросил он.

– Обе стороны совершают маневры. Серьезных боев пока нет, – ответил Сухомлинов.

Николай II прошел к столу и сел. Бесцельно передвинул с места на место бумаги. Потом, вспомнив, что в кабинете еще находится военный министр, поднял голову и сказал:

– Можете быть свободны…

Оставшись один, он долго сидел неподвижно, практически не думая ни о чем. В голове стояла сумятица и неразбериха, а в душе холодное отчаяние и злость. Ему вдруг захотелось все бросить и укрыться куда-нибудь подальше от всех на свете. Чтобы рядом не было ни одной живой души, напоминающей ему о том, что он государь и должен править державой, которую распинают как уличную девку, и никому до этого нет дела…

…В 5 часов дня генерал Кондратенко прибыл в главный штаб на заседание Совета обороны крепости, созванного генералом Смирновым по поручению Стесселя.

Самого Стесселя в штабе не было.

В коридоре Кондратенко встретил генералов Фока и Никитина. Поздоровался с ними.

– Как дела? – спросил Кондратенко.

– Как сажа бела, – усмехнувшись, ответил генерал Никитин.

В зале заседаний уже были генерал Белый, командир 1-й бригады 7-й Восточносибирской стрелковой дивизии генерал Горбатовский, генерал Смирнов и начальник штаба укрепрайона полковник Рейс.

Последним в зал вошел начальник инженеров крепости полковник Григоренко.

Заседание Совета открыл генерал Смирнов.

– Господа, – начал он, глядя в какие-то бумаги, разложенные перед ним на столе, – заседание Совета обороны собрано по настоянию генерала Стесселя. Анатолий Михайлович просил в срочном порядке обсудить вопросы относительно дальнейшей обороны крепости… – Смирнов оторвал взгляд от бумаг и как-то растерянно посмотрел на собравшихся. Затем продолжил, не поднимая головы: – На сегодняшний день нами потеряны опорные пункты на высотах Плоская, Высокая, Дивизионная и Панлуншане. Остались пока за нами позиция на горе Сигнальная, в районе бухты Тахэ, а также позиции между Большой Голубой бухтой и фортом номер 5 на Лаотешане. Обстановка предельно сложная. Прошу высказать свои мнения, – предложил генерал Смирнов. – Роман Исидорович, – обратился он к Кондратенко, – может, вы начнете? Можно не вставать.

– А где контр-адмирал Витгефт? – неожиданно задал вопрос Кондратенко.

– На броненосце «Севастополь», – ответил Смирнов. – На внешнем рейде.

– Ясно, – Кондратенко все же встал и повернулся лицом к собравшимся. – Так удобнее, – проговорил он. – Что я думаю в связи с сложившейся ситуацией… Во-первых, ни в коем случае не сдавать позиции в районе Ляотешаня и позиции на Голубой бухте. Сегодня они играют ключевую роль. Во-вторых, необходимо сформировать резерв для оперативного использования в самых сложных местах. В-третьих, улучшить питание солдат и матросов как на позициях, так и в госпиталях.

Смирнов посмотрел сначала в зал, затем перевел взгляд на Кондратенко.

– Роман Исидорович, за счет чего формировать резерв? – спросил он. – У нас везде в обрез…

– У нас есть моряки. С затопленных судов снято около 1500 человек, – сказал Кондратенко.

Смирнов отрицательно покачал головой.

– У меня есть приказ генерала Стесселя всем подразделениям, сформированным из флотских, занять участок обороны в районе форта номер 6 и до Ляотешаня для прикрытия на случай отвода наших войск в крепость.

– Этого делать нельзя! – заявил генерал Фок. – Оставление позиций на Ляотешане повлечет за собой падение всего нашего левого фланга! Я уважаю мнение генерала Стесселя, но с таким решением согласиться не могу.

Смирнов побарабанил пальцем по столу.

– Та-а-а-к… Кто еще выскажет свое мнение?

– Разрешите мне? – поднялся с места генерал Горбатовский.

Смирнов коротко кивнул головой.

– Я тоже считаю, что оставлять позиции на Ляотешане ни под каким предлогом нельзя. Иначе мы потеряем крепость!

– И я придерживаюсь того же мнения, – поддержал Горбатовского генерал Белый.

– Господа! Я не против! – сказал он. – Но ответьте мне на вопрос: за счет каких сил и средств удерживать эти позиции?

– Я уже сказал, – снова заговорил Кондратенко. – За счет моряков.

Генерал Смирнов помрачнел. Он знал, что Стессель уже распорядился отправить всех моряков на правый фланг фронта и удерживать там позиции, чтобы не допустить обхода крепости с этого направления, однако не сказал. Он предвидел реакцию большинства членов Совета на такое решение, с которым и сам был не согласен.

– Господа! – поднялся с места полковник Рейс. – Мы спорим отходить от Голубой бухты и от Ляотешаня или не отходить, – полковник Рейс обвел взглядом присутствующих в зале. – А о пределе, до которого следует оборонять крепость, мы говорить будем?