Татьяна Гаврилина - На все Твоя воля. Исторические новеллы

***

Наконец, в 1563 году Мария родила царю сына, названного Василием. Но даже рождение ребенка не растопило ее каменное сердце. Бросив сына на попечение нянек и кормилец, она продолжала гулять и веселиться так, будто и не была молодой матерью. Прожив на белом свете чуть больше месяца, маленький и никому не нужный Василий умер тихо и незаметно, не вызвав о себе ни в ком из своих близких особого сожаления.

Трудно установить точно, как и по какой причине, протрезвев однажды от очередной попойки, Иван Грозный почувствовал вдруг, что в его окружении твориться что-то неладное. Но то, что враги у него есть и что все они заседают в Боярской думе, он знал наверняка. Бояре, вот, кто мешал ему, по-настоящему, быть свободным. Отношения между царем и Боярской думой испортились давно, едва ли не с самого первого дня Ливонской войны. Но, пока дела на фронте складывались успешно, и русские войска добывали одну победу за другой, бояре терпели и с царем не ссорились, надеялись, что война скоро закончиться, и жизнь в царстве вернется в прежнюю колею.

Однако, вопреки ожиданиям, характер Ливонской войны очень скоро переменился, и из легкой увеселительной прогулки она превратилась в прожорливого и ненасытного монстра, который непрерывно заглатывал и поглощал все, имеющиеся у государства в наличие ресурсы. Сильно ударила война и по личному кошельку граждан. Денег в казне катастрофически не хватало, а цены на продукты питания все росли и росли. Экономика страны резко пошла на спад. Мириться с такой ситуацией бояре, естественно, не захотели и потребовали от царя свертывания всех военных операций.

Пораженческое настроение бояр пришлось царю не по нраву.

Вот тогда-то он и придумал, что нужно сделать, чтобы сломить сопротивление бояр и добиться от них повиновения. 3 декабря 1564 года, никому и ничего не объясняя, царь вместе с семьей демонстративно покинул Москву и, прихватив с собой царскую казну, иконы и другие ценности, переселился в Александрову слободу. Укрепив стены и башни своей новой резиденции пушками, Иван отправил в столицу гонца с письмом, в котором уведомлял и нового митрополита Афанасия, заменившего на этом посту умершего Макария, и бояр, что вынужден оставить трон и искать подобающего ему места для уединения. В этом же письме, не выбирая выражений, царь обвинил Боярскую думу в страшных преступлениях: в разграблении государственной казны и в уклонении от военной службы.

Но одновременно с этим письмом посланник Ивана IV привез в город и другое сочинение царя, адресованное купцам и простому люду, в котором в самой доходчивой форме заверял народ в своем отеческом к нему расположении. Это письмо Иван IV приказал зачитать на площадях публично.

Опасаясь угрозы народного восстания, подстрекаемого самим царем, правящая элита готова была пойти с Грозным на мировую. Прибывшие в Александрову слободу послы и архиепископ Новгорода и архимандрит Чудова монастыря просили царя от лица всего народа, простить всех виноватых перед ним, не оставлять трона и править по своему усмотрению, милуя или наказывая предателей по своему разумению.

Победа над оппозицией далась Ивану Грозному нелегко. О том, чего ему это стоило, становится ясно из донесения ливонца Иоанна Таубе, отметившего, что ко времени своего возвращения в Москву в феврале, царь потерял все волосы на голове.

***

5 января, великодушно простив духовенство, бояр и народ, царь в специальном указе перечислил ряд принципиальных условий, на которых он только и мог вернуться на трон. По сути дела, все они сводились к одному, к установлению в государстве диктатуры. Однако, помимо требования полной и неограниченной свободы, царь одновременно извещал своих недругов и о том, что создает внутри государства свой собственный отдельный (опричный) двор, подобный земскому. Фактически, царский указ от 5 января провозгласил в стране двоевластие: царскую опричнину и боярскую земщину, которая все равно подчинялась самодержавной власти царя.

Желание Ивана Грозного раздробить единое и целостное государство на две административно-территориальные единицы внесло большое смятение и в умы, и в души просвещенного московского общества. Что все это значило, открылось скоро. В действиях государя усматривался очень четкий восточный след. Ведь неслучайно главой опричного войска царь назначил никого-нибудь из своих, а брата второй жены – Михаила Темрюковича Черкасского, женатого, кстати, на дочери знатного боярина Василия Юрьева – родного племянника покойной царицы Анастасии. Породнившись с царем, черкесский княжич Михаил-Салтанкул стал одним из ближайших его советников. Известно так же, что сразу после объявления опричнины, Иван Грозный, оставив свой дворец в Кремле, переехал, на всякий случай, на подворье князя Михаила.

Черкесы давно знали и имели полное представление о том, что такое «особый двор» османских султанов, представляющий собой отдельное государство в государстве с собственной казной, судом, правительством и маленькой профессиональной армией. Только там, на Востоке, земли, выделенные в распоряжение султанского двора, именовались «хассе», а все остальные «дивани». В Москве они, соответственно, получили русское звучание – «опричнина» и «земщина». Вот и все различия! А смысл, суть восточного «хассе» и русской «опричнины» оставались теми же!

Впрочем, на Руси земли опричнины, известные еще и под названием «дворцовых земель» в большом количестве появились еще при деде Ивана Грозного – Иване III, и уже тогда находились под особым управлением. Именно они, «дворцовые земли», и были забраны Грозным в опричнину, составляя ее основной территориальный массив. А уж потом, по прошествии какого-то времени, царь просто отнимал ее у противных ему бояр и княжат, раздавая своим особо отличившимся в лютости сподвижникам.

Неофициальной столицей опричнины Грозный объявил Александрову слободу, превратив ее в настоящую цитадель. Сюда и стали сходиться все нити внутреннего и внешнего управления державой: здесь размещался «опричный государев двор», функционировали опричные приказы, Боярская дума, располагался печатный двор, принимались иностранные посольства.

***

Но, расширяя границы опричнины, царь с лихорадочной поспешностью укреплял и важнейшие опричные центры, возводя неприступные замки и крепости. Сначала Иван IV задумал выстроить «особый» опричный двор внутри Кремля, но, поразмыслив на досуге, принял решение перенести свою резиденцию «за город». Менее чем за полгода на расстоянии ружейного выстрела от Кремля вырос мощный каменный замок, окруженный широкими и надежными стенами высотой в три сажени. На воротах, обитых жестью, красовалась казуистская символика – два резных разрисованных льва. У одного раскрытая пасть была обращена в сторону земщины, а у другого – внутрь опричного замка. Между львами располагался двуглавый черный орел.