Татьяна Гаврилина - На все Твоя воля. Исторические новеллы

***

Приезд молодых Темрюковичей в Москву совпал по времени со скорбным событием – царь Иван Грозный носил траур по своей первой и горячо любимой жене Анастасии Романовне Захарьиной-Юрьевой, умершей 7 августа 1560 года. Вот только скорбь эта имела настолько необычный характер, так как уже на восьмой день после погребения царицы, митрополит Макарий, не одобряя буйной и разгульной жизни своего воспитанника, обратился к царю с просьбой поскорее жениться вторично. Настаивала на этом и близкая родня вдовца со стороны его первой жены – бояре Романовы. Рассчитывая сохранить свое первенство при дворе, они посоветовали Ивану взять невесту не из боярских домов, а поискать ее в иных землях, нашептывая при этом, что жена-иностранка не только возвысит авторитет царя в глазах мирового сообщества, но и внесет свежую струю крови в династическое потомство.

Так оно было на самом деле или нет, но в один из дней Иван IV поставил митрополита в известность о том, что отправил посланников для выбора подходящей спутницы жизни в три государства: Литву, Швецию и Кабарду. Более всего Грозный склонялся к литовскому браку, который бы способствовал решению многих дипломатических проблем и, главным образом, успешному завершению Ливонской войны, превратившейся из победоносного блицкрига в затянувшееся на годы военное предприятие, высасывающее из страны огромные людские и сырьевые ресурсы.

И когда брачные переговоры Москвы с Литвой завершились полным провалом, Грозный вспомнил о кабардинской княжне Кученей, проживающей в одном из теремов вблизи Кремля. Смотрины, которые царь устроил своей избраннице, были недолгими. Молодая восемнадцатилетняя дочь Кабарды, черноглазая, смуглолицая, тонкая и стройная, как лоза, приглянулась тридцатилетнему Ивану с первого взгляда. Именно такой гордой, смелой, с высоко поднятой головой и пронзительным взглядом представлялось ему в мечтах новая царица.

Понравился Ивану Грозному и ее старший брат Салтанкул.

Объявив собравшимся в дворцовом Благовещенском соборе боярам и духовенству о своем выборе, царь приказал святым отцам готовить иноземку Кученей к православному крещению и по древнему русскому обычаю подарил невесте золотое кольцо и платок, унизанный жемчугом. Но, несмотря на публичное оглашение предстоящих свадебных торжеств и сопутствующих им мероприятий, счастливое воссоединение жениха и невесты должно было состояться никак не раньше окончания объявленного по царице Анастасии траура. Таков был обычай! Таковы были нормы приличия! Однако похотливый и разнузданный в своей страсти правитель, не утомляя себя долгими ожиданиями, более года продержал Кученей на своей половине двора в качестве наложницы.

Гибкая, дикая, своенравная, как молодая козочка, кабардинка буквально сводила Грозного с ума. И если добродетельная царица Анастасия славилась в народе добротой и целомудрием, то дочь Темрюка очень скоро приобрела славу бесстыдной и порочной блудницы.

Наконец, так и не дождавшись окончания траура, 2 августа 1561 года митрополит Макарий собственноручно в кремлевском Успенском соборе обратил иноверку – мусульманку Кученей в православие и нарек ей имя Мария. После завершения торжественного обряда крещения, влюбленный жених, как и повелось издревле, преподнес своей избраннице золотой крест-складень, а царевичи Иван и Федор вручили своей будущей мачехе кресты, украшенные алмазами и жемчугом. Ровно через месяц, 3 сентября, многоголосый и переливчатый звон всех пяти тысяч колоколов, установленных на колокольнях столичных церквей и соборов, привел в трепет заспанных москвичей. Это митрополит всея Руси Макарий венчал молодых – царя Ивана Васильевича и черкесскую княжну Марию Темрюковну в «соборной и апостольской церкви Успения» законными узами брака.

***

Но, как ни странно, Мария, будучи венчанной на царство, так и не приобрела статуса русской государыни ни у себя в государстве, ни вне его. Из путевых заметок английского посла Дженкинсона, пребывающего в то время в Москве, становится известно, что «и чин этой свадьбы, и обстоятельства ее сопровождавшие, проводились с большими предосторожностями. Пред свадьбой царь не допускал к себе никаких иностранцев, даже послов. Кроме того, царь повелел, чтобы в продолжение трех дней, пока будет праздноваться это торжество, городские ворота оставались запертыми, и чтобы никто: ни иноземец, ни русский не выходил во все время этого торжества из своего дома».

Очевидно, не доверяя своему близкому окружению и опасаясь заговора бояр против ненавистной им кабардинки, Иван Грозный подстраховался и принял кое-какие меры безопасности. Такое странное поведение царя, по большей части, объяснялось той маниакальной подозрительностью, которую он испытывал в последнее время к своим соратникам – Андрею Курбскому, Алексею Адашеву и духовнику – протопопу Благовещенского собора Сильвестру. Умышленно обвинив первых лиц правительства в отравлении «пречистой голубицы» Анастасии, Грозный, изрядно тяготившийся их чрезмерной опекой, использовал смерть жены, как повод для избавления от властолюбивой троицы.

Хотя, на самом деле, царь Иван был более других повинен в преждевременной кончине дорогой его сердцу Анастасии. Здоровье царицы, и без того подорванное частыми родами и скорбью об умерших во младости лет детях, подвергалось неоправданному риску еще и во времена долгих и утомительных паломничеств по монастырям и суетным выездам на охоту. Так было угодно царю. Он любил, чтобы супруга и дети были всегда при нем.

Так было и в начале октября 1559 года, когда Иван принудил уже больную жену и двух царевичей: Ивана, родившегося в 1554 году, и Федора, родившегося в 1557 году, ехать с ним в Можайск. Но, едва ли, ни сразу по прибытии на место, царь, получив срочное донесение из Москвы о нарушении ливонской стороной заключенного недавно двустороннего перемирия, отказался от своих планов и, в досаде, приказал всем собираться и готовиться к немедленному возвращению в столицу. Однако из-за проливных осенних дождей, дороги оказались настолько размытыми, что местами превратились в непроходимые топи. Только 1 декабря царское семейство вернулось в Москву в тепло и уют домашнего очага. И хотя, в целом, долгое и трудное путешествие завершилось для всех удачно, но вскоре после возвращения Анастасия, почувствовав себя плохо, слегла и более уже не поднялась. Толпы народа, богатые и бедняки, плача и причитая, провожали в последний путь государыню Анастасию, вспоминая о ее скромном и незлобивом нраве.

***

Новая царица, не в пример покойнице, напротив, даже и не пыталась скрыть от окружающих свой жестокий и коварный характер. Выросшая среди кавказских гор, с детства приученная стойко переносить боль, жизненные невзгоды и страдания, Кученей не ведала ни стыда, ни жалости, ни страха. Опасность, риск, игра – вот что по-настоящему ее возбуждало! Вынужденная вместе с отцом и братьями с оружием в руках защищать свою честь и дом, Мария жила в постоянном ожидании нападения, никого не любя и никому не доверяя. Ее гордая и независимая натура горянки жаждала бури и свободы. Тихая и домовитая теремная жизнь замужней женщины была для нее скучна и невыносима. В попытке найти, хоть какое-то достойное для себя занятие, Мария охотно появлялась в стольной палате, с восторгом присутствовала на медвежьих травлях и даже, к ужасу бояр, с высоты кремлевских стен наблюдала за кровавыми публичными казнями.