Леонид Подольский - Идентичность

По утрам, когда родители уходили на работу, а сестра в институт и в тесной квартире становилось относительно просторно, дедушка нередко устраивался за папин стол, заваленный томами Ленина и Сталина, и приступал к чтению. Лёня любил наблюдать, как, читая, дедушка шепчет таинственные, совершенно непохожие на русские, слова и справа налево водит пальцем по строчкам с непонятными, напоминающими восточную вязь, древними буквами.

– О чем эта книжка, дедушка? – как-то не сдержал свое любопытство Лёнциню.

Дедушка, казалось, только и ждал вопроса. Он, видно, давно хотел посвятить внука в нечто исключительно важное, но не знал, как начать разговор.

– Эта книга про то, – стал он рассказывать, – как немцы убивали евреев. Книга страданий еврейского народа. Шесть миллионов евреев убили фашисты. Никогда, ни в какие века не было такого зверства. Придумали специальные душегубки, они их называли газовыми камерами. По всей Европе построили страшные лагеря для убийства. Людей сначала умерщвляли газом, а потом сжигали. Перед тем, как загонять в газовые камеры, женщин стригли наголо и волосами набивали подушки. Потом спали на этих подушках, продавали их в магазинах. Вырывали зубы, чтобы снять золотые коронки. Сдирали кожу и делали из нее абажуры. Врачи-изуверы заражали разными болезнями, делали на людях смертельные эксперименты. Всех убивали: мужчин, женщин, стариков, таких, как ты, детей. Гитлер превратил немцев в беспощадных, кровожадных зверей.

– Евреи боролись? – спросил Лёнциню. – Воевали с немцами?

– Воевали, – сказал дедушка. – Очень многие были в армии, в партизанских отрядах. Твой папа тоже воевал. Вон у него сколько орденов.

Немцы сгоняли евреев в гетто. Евреи не раз восставали. В Варшавском гетто они сражались почти целый месяц. Евреям почти никто не помогал. У восставших было очень мало оружия, они сражались с пистолетами и палками против пулеметов и пушек. Но немцы не могли победить. Они сжигали дома вместе с защитниками. Все погибли в огне, вырваться смогли всего несколько человек, а находилось в Варшавском гетто почти полмиллиона людей. Это была вторая Масада. И в других местах евреи восставали: в Белостоке 29, в Собиборе 30, в других местах. Да разве мы знаем все? Об этом не говорят и не пишут, будто это военная тайна.

Среди неевреев встречались праведники, которые спасали евреев, иногда они сами погибали, но праведников было мало. Люди очень боялись, потому что немцы и полицаи расстреливали тех, кто помогал евреям.

Запомни фамилию, Лёнциню – Януш Корчак. Он сам был еврей, директор детского дома. Ему предлагали спастись, но он отказался и вместе с воспитанниками пошел в концлагерь в газовую камеру. Он великий человек.

Вот поэтому после войны евреи создали свое государство – Израиль. Для этого им пришлось воевать за свою древнюю землю. Евреев было всего полмиллиона, а арабов, которые против них воевали – сразу несколько армий – во много раз больше, но евреи победили, вернули себе землю праотцов. Мы доказали всем, что умеем храбро сражаться.

Англичане не пускали евреев в Палестину, – продолжал дедушка, – но евреи на утлых кораблях, бывшие узники фашистских концлагерей, добирались до Земли Израиля. Для нас это Святая земля…

– А почему немцы убивали евреев? – перебил дедушку Лёнечка. – За что?

– Это нельзя объяснить, – вздохнул дедушка. – Нельзя понять. Такое зло выше человеческого разумения. В него невозможно даже поверить. Нельзя представить. Куда смотрел Бог? Есть много темных и злобных людей, но зло, которое они творят, всегда больше их самих. Еще в средние века про евреев придумывали кровавые наветы и устраивали погромы. Особенно крестоносцы. Из-за того, что у нас свой Бог, и мы не признавали Христа.

– Но Бога нет, дедушка, – возразил Лёничка.

– Есть Бог, Лёнциню, – ласково сказал дедушка. – А может, и в самом деле нет, – вздохнул он. – Разве я могу знать? Есть много ученых людей, которые спорят из-за Бога. И многие войны в истории были из-за Бога. То христиане с мусульманами сражались из-за Гроба Господня, то католики с протестантами, а больше всех страдали евреи. Поэтому евреи всегда стояли за мир.

Никогда больше Лёне не приходилось разговаривать с дедушкой о Боге. Дедушка Мендл молился почти каждый день, облачался в талес 31и тфилин 32, шептал невнятной скороговоркой молитвы, но вот верил ли или молился по привычке? Так вышло, что Лёня с папой, мамой, с сестрой и с ее мужем переехали на Северный Кавказ, а дедушка с тетей Соней остались на прежнем месте из-за квартиры. Вроде бы они тоже подумывали о переезде, но дедушка неожиданно заболел и умер, а потом тетя Соня вышла замуж и навсегда осталась в Ярославле.

Лишь много лет спустя разговор о дедушкиной вере, был ли он по-настоящему верующим, состоялся у Лёни с мамой.

– Не то чтобы сильно верил, – стала вспоминать мама. – Наверное, в молодости действительно. Он рассказывал, что собирался поступать в иешиву 33, но потом передумал. А в зрелые годы – не знаю… Слишком много обрушилось на него. Дело свое он потерял, и дом пришлось отдать. Налоги стали непереносимые, и он сам написал заявление. А молился он на всякий случай… мало ли, Бог мог обидеться и навредить. Он часто вспоминал историю Иезавели и пророка Илии 34.

Дедушка был грамотный, он закончил Талмуд-Тору, много читал еврейские книги и русские иногда тоже, а когда бывал в Москве, всего два раза, обязательно ходил в еврейский театр. Каждый год дедушка читал в синагоге поминальный кадиш 35по бабушке, ходил к резнику, не ел свинину и хоть и не строго, но соблюдал субботу. Уважал традиции, но едва ли больше.

Тогда же мама назвала три причины, заставившие дедушку Мендла усомниться во Всевышнем. Первой причиной послужила бабушка Бейлэ. Она происходила из богатой семьи, но характер был у бабушки ангельский. Всегда улыбка на лице, никогда не перечила дедушке, умела сглаживать любые углы. Революцию она приняла смиренно; бедствовали, но она ни слова не проронила, ни слезинки, улыбкой остановила как-то петлюровский погром. Во время Гражданской войны влюбился в нее, было, горячий деникинский офицер, так она настолько деликатная была, что, не обидев, сумела установить дистанцию, и он только вздыхал. Этот офицер молоденький был, лет двадцати пяти, пылкий, но благородный, а бабушке уже за тридцать. Но она – настоящая дама. Бабушка очень образованная была, несколько лет училась в Швейцарии, знала немецкий, французский, итальянский, играла на пианино, пела… Он так влюбился, что через несколько лет после Гражданской войны, вызвав немалый переполох, пришло от него письмо. Из Сербии, кажется, или из Болгарии…

Так вот, умерла бабушка Бейлэ от рака в середине тридцатых. Еще пятидесяти ей не было. Соня совсем еще подросток, к тому же инвалид, плохо ходила после полиомиелита. Дедушка усердно молился, обращался за помощью к врачам и к цадику 36, платил большие деньги – в то время у него еще были золотые царские рубли, – цадик возносил свои молитвы прямо к Богу, но Всевышний промолчал, не захотел помочь. И дедушка очень сильно обиделся.