Ирина Павлычева - Меж троном и плахой. Исторический роман

Стало ясно, что предлагается обойтись без лишних слов.

– Времени вилять у нас уже нет, – согласился Толстой.

Бассевич снова принялся докладывать, но теперь уже по существу:

– Герцог Гольштинский, наши люди готовы поддержать императрицу.

Мгновенно подключился и Толстой:

– Войска в нашей власти. Прикинем далее: статс-секретарь Макаров, обер-прокурор Ягужинский, обер-полицмейстер Девиер – не подведут.

Такой ход и стиль разговора Меншикова вполне устроил, и он охотно поддержал:

– Синод за Феофаном Прокоповичем пойдет, а он с нами. Словом, ключевые позиции в наших руках, но надо действовать безотлагательно. Войсками, стражей занимается Бутурлин. Казна?

– Казну бы надо нам в крепость перевезти. Там комендант надежный, – предложил Толстой.

– Согласен. Кто берется переговорить с императрицей? – продвигал совещание светлейший.

– Берусь попробовать, – предложил свою кандидатуру Бассевич. – Мне есть, что ей сказать. Сегодня, в первом часу ночи ко мне являлся Ягужинский. Отметьте, был переодет. Советовал мне срочно позаботиться о своей безопасности, если не желаю завтра иметь честь болтаться на виселице рядом с тобой, светлейший князь. Ему стало известно о заговоре. Считает, что гибель императрицы и ее семейства неизбежна, если сегодня же удар не будет отстранен. Я еду к ней. О дальнейшем меня вы известите.

– В добрый час! – не удерживал князь Меншиков. – Похоже, ночью спать нам не придется.

– Что будет заговор, я не сомневался. Но уважение и страх перед Петром сильны. Ручаюсь, они не двинутся, пока в нем остается, хоть признак жизни, – рассудил Толстой.

– Более чем согласен с тобой, граф, ты прямо будто мои мысли прочитал. Видать, мы и впрямь с тобой единомышленники, – счел уместным слегка пошутить светлейший. – Они пусть ждут, нам действовать пора. Друг мой, возьми-ка на себя ты труд оповестить всех, кто верен Ее Императорскому Величеству, чтоб собирались во дворце. Гвардейцами, казною я займусь.

– Сделаю. Прощай, тогда.

– И мне дозвольте откланяться, – заторопился граф Бассевич.

– Будьте трижды осторожны, – напутствовал хозяин дома. – С Богом!!!

Даже не дожидаясь, пока соратники покинут дом, Меншиков принялся за свою часть работы.

– Денщик! – позвал он и стал давать наставления ещё только входящему дежурному офицеру:

– Вели послать в гвардейские казармы надежного и преданного человека иль лучше сам пойди. И именем моим вели ты старшим офицерам без шуму лишнего явиться ко дворцу сегодня часам к восьми, а можно и пораньше, как кто придет, пусть займут позиции, что поважнее, они сообразят. Только действовать нужно тайно, не привлекая внимания, будто невзначай. Надеюсь, тебе ясно.

– Совершенно, Ваша Светлость.

– Тогда иди сию минуту. Будь осмотрителен. Ступай.

– Слушаюсь, Ваша Светлость.

Глядя в след удалившемуся денщику, Меншиков прикинул, что пора и ему отправляться туда, где в ближайшее время начнут развиваться решающие события. Через несколько минут он снова сидел в своих роскошных санях.

– Во дворец! – крикнул он.

Не спали и в доме князя Алексея Григорьевича Долгорукого. Уже давненько он совещался со своим двоюродным братцем Василием Лукичом, тоже князем Долгоруким. Много побывало и посетителей. Казалось бы, обстоятельства складывались, ладнее не придумаешь, но беспокойство обуревало безмерное.

– Ты погляди, – в очередной раз начинал повторять свои рассуждения Алексей Григорьевич, —кто только не прибегал за ночь – все хотят видеть на троне Петра Алексеевича – внука. И по всем доселе существовавшим на Руси понятиям и законам – ему на престоле быть. Нет же, надо было императору издать указ о престолонаследии. Теперь жди-гадай, кого ему придет в голову назвать своим приемником. И выбора-то вроде у него нет, кроме внука, три бабы, причем, две из них малолетние ветреницы, а третья сама себе дорогу к трону Монсом загородила, и сидишь дрожишь, потому как знаешь, того и жди, выкинет государь, чего и в самом кошмарном сне не приснится, и никаким другим образом в голову не придет. Вот нет-нет, да мелькнет мысль, что лучше бы сам остался, выздоровел. Хотя натерпелись за жизнь, желательно и дух перевести!

– Так-то так, братец, и не единожды мы с тобой это на разные лады твердим, но не заклинание сие, повтором делу не поможешь. Давай лучше пока визитеры схлынули, еще раз раскинем карты, поглядим, как они лягут, и как мы сами их перемешать можем, – вступил Василий Лукич.

– Говоришь, добры люди прибегали, ратуют за Петра Алексеевича меньшого? А сколь ты уверен, что половина из них в обе стороны не кланяется. Припомни-ка, ведь, как один, пешими явились, да закутаны были по глаза, значит, не хотели, чтобы кто-нибудь их узнал по дороге к тебе, да и экипаж свой у твоего дома предпочли не оставлять… Далее, «три бабы», как ты изволил выразиться. Одна другой опаснее, скажу я. Екатерина – на белом свете единственная c лишком двадцать лет умела «муженька своего Петрушеньку» вокруг пальца водить. Не равен час и на сей раз изловчится. «Молодые ветреницы»! Молодые – да! Но по чести сказать, обе умны, да и знаниями не малыми владеют. Анна – вдумчива не по годам, правда, просватана… Зато Елизавета совершенно свободна, и характером подержавнее будет… Словом, на Бога надейся, а сам не плошай. Довольно нам рассуждать, действовать время пришло. Императору не лучше. Предлагаю, сначала на все случаи жизни себе соломки подстелить, а затем и наступать, по моему суждению, следует срочно.

– Не спорю, но мы не решили, будем ли что-либо предпринимать, если Петр назовет наследника или… – осторожничал Алексей Григорьевич.

– На мой характер, я бы попытался в любом случае, но решать тебе: ты – воспитатель цесаревича Петра Алексеевича, – подзадорил Василий Лукич, – на тебя ляжет основное бремя власти по его восхождении на престол.

Нехитрая подначка сработала стремительнее и сильнее, чем князь Василий ожидал. Вожделение власти прорвало плотины осторожности и осмотрительности Алексея Долгорукова

– Тогда вперед! – чуть не закричал он и даже вскочил с места.

«Эк, однако, как тебя пробрало, братец», – подумал Василий Лукич. И счел за благо немного поохладить кузена, а то не равен час зарвется, да с горяча и подведет всех под монастырь, причем, в прямом смысле слова:

– Интересно, а что предпринимает теперь Светлейший? – И на сей раз слова Василия Лукича подействовали в желаемом направлении. Алексей снова опустился на скамью и посерьезнел, если не сказать, помрачнел.

«Недаром я столько лет подвязался в дипломатии с легкой руки Петра, – кое-чему научился», комментировал про себя свои успехи Василий Лукич, – «Если так и дальше пойдет, пожалуй, править буду я, а не он, при благоприятном, разумеется, стечении обстоятельств в дальнейшем. Милое, оказывается, занятие быть «серым кардиналом».