Глеб Ларин - Честь имею

– Ах вот оно что! – проговорил князь Михаил. – Ах, каков же мой дядя нехорош! Господа, я не знал об аресте.

Князь привстал, усмехнулся, прошелся вдоль вошедших людей, взглянув в их глаза, неожиданно рассмеялся:

– Ха – ха! Я впервые вижу людей, которые пришли просить убить их друга! Послушай, Васенька! Они просят убить их друга! Так я сделаю это! Завтра же! А вы идите – ка, господа, готовьтесь к поминкам!

Старший, невольно оглянулся на своих друзей, но, собравшись вдруг, четко сказал:

– Князь Михаил, мы довольны, что нашли понимание, но оставляем наш вызов в силе.

– Как в силе?! Господа! – вскричал тут гневно князь, паясничая и изображая недоумение. – Разве вы не хотите побывать на моей свадьбе?! Вы хотите перезвон колоколов в честь моей свадьбы превратить в поминальный набат в вашу честь?! Идите вон! Я посмотрю на ваш вызов, когда получите вонючий труп вашего приятеля. Да если бы не химера вашей морали, я бы всех вас пострелял, всех!

И князь поднял свой бокал, выпил, опустился в кресло и указал на дверь, показывая, что разговор окончен.

Когда военные вышли, прошли на выход к набережной, один из них вдруг сказал:

– А ведь он прав. Он убьёт Манина, и мы, как бы будем виноваты в этом!

И все, как по команде, остановились и переглянулись.

– Ничего, – проговорил один из них. – У нас еще есть пять выстрелов, и чья – нибудь рука станет рукой возмездия злодею.

5.

Двое из них играли в шахматы, а другие трое как бы наблюдали за ними, хотя и без особого взгляда было заметно, партия не складывалась. Все нервничали, но старались не выдавать и высказывать эту нервозность.

Прошло, более пяти часов, как стало известно, что Манин освобожден из – под ареста и Романцев немедленно вызван им для решения вопроса о сатисфакции. При малейшим движение и шорохе за дверями, друзья с надеждой смотрели на них, но никто не входил.

Романцев появился бесшумно, совершенно неожиданно и, не дожидаясь вопросов, устало опустился в свободное кресло.

– Что, Павел, ты нашел его? Что так долго? – набросились на него друзья.

– Да, – ответил Романцев. – Это ничтожный человек, конечно, знал, что мы будем его искать, и нарочно скрывался, а затем заставил два часа ждать приема! Но все решено, все решено, господа.

– Так что, мы теперь как бы обязаны вам, поручик? – сказал старший из офицеров и, указывая на небольшую корзину в углу, прибавил. – Друзья, ну – ка это на стол, я принес нечто совершенно для вас интересное!

Корзину поставили на стол, и крики восхищения наполнили комнату при виде изобилия и щедрости боевого товарища. Очень скоро все содержимое было разложено на столе и вино разлито в бокалы.

– Павел, дружище, – крикнул один из друзей Романцеву. – Хватит отсиживаться, мы все понимаем, ты устал, но ты должен подойти, ибо первый наш тост будет за тебя!

Поручик встал, однако к столу не подошел.

– Друзья мои, ваши хлопоты напрасны. К сожалению, я не разрешил вашего вопроса.

– Как? Почему?! – воскликнули все, сидящие за столом.

– Вот почитайте условия, – сказал поручик и бросил бумаги на стол.

Кто – то поднял их и стал читать, остальные окружили его плотным кольцом и тоже читали и тот, кто начал читать первым, вдруг вскричал:

– Боже мой! Боже мой!

Он отошел от стола, остальные, очевидно, дочитав бумаги, также отодвинулись от стола. Отчаяние и сожаление было написано на их лицах.

Они долго молчали.

– Семь метров! – сказал затем один из них. – Они будут стреляться с семи метров! Семь метров – это ведь верная смерть! Быть может, он это сделал из – за нас? Нам не нужно было говорить о своем вызове?! А теперь он не оставил нам никаких шансов!

– Нет, господа, – покачал головой поручик Романцев. – Анатолий не менял условий, они изначально были таковыми.

– Как, ты знал и молчал об этом?! Зачем? Ведь мы могли бы отговорить его! – сказал старший из офицеров.

– Граф, зачем вы говорите это? Кто из нас стал бы делать это? Мы все хорошо знаем Анатоля, он никогда бы не решился на то, от чего бы потом пришлось отказаться. Ведь верно я говорю?

Все понимали, что он прав, и никто не возразил ему.

– Когда? – прервал тишину старший офицер.

– Послезавтра, на Сонном лугу, – ответил поручик.

– Ну, тогда у нас еще есть время проститься с другом, даже если его сейчас нет с нами. За стол, друзья!

Они сели и выпили, но каждый скрывал свой взгляд и исписанную в нем безысходность.

Потом они снова пили и снова молчали, и только Романцев сказал в отчаянии:

– Его нет с нами, и не будет! Судьба…

6.

Князь Михаил никогда не приезжал убивать своих противников рано. Он нарочно появлялся в последнее мгновенья положенного времени и своей самодовольной улыбкой как бы говорил противнику: «А вот он и я, твоя смерть! Я не опаздываю. Я всегда прихожу вовремя!».

Однажды он громко возмутился неровностями на площадке противника, дескать, ему на ней будет больно падать и умирать, и после столичные сплетники разнесли это как анекдот. В другой раз он также громко объявил, что его противник, которого он после тяжело ранил и увечил, напоминает ему муху, которую он пристрелил, тренируясь из пистолета.

Все это он делал, не только унижая противников, но и пытаясь подавить их волю и самообладание.

Но сегодня он прибыл на Сонный луг на более чем час раньше и с нетерпением прохаживался, оглядываясь вокруг. Князь почти искренне обрадовался, когда увидел, как подъехали все вместе остальные участники действия, но впал в отчаяние, узнав, что среди них нет Манина. Он попытался уговорить своего секунданта, попросить ему переговорить с поручиком Романцевым и заметно огорчился, что по подписанному условию он не может сделать это без разрешения противника, которого пока нет. И едва граф Манин появился на лугу, как князь тотчас потребовал, чтобы к нему подошел Романцев. Тот переговорил с Маниным и подошел к князю.

– Граф, вы должны понять меня правильно, – сказал князь Михаил, запинаясь, и оттого волнуясь. – Это дело может кончиться плохо для нас обоих! Разве это справедливо? Нужно что – то делать. Я согласен на все, что скажет граф, поговорите с ним. Поймите, мы ведь так еще молоды! Вы понимаете меня, граф?!

Граф Романцев поморщился, и видно было, как слезы возмущения наполнили его глаза.

– Я не могу этого сделать, князь, – едва сказал он.

– Как вы не можете?! – воскликнул князь Михаил. – Вы обязаны сделать это!

– Князь, граф предупредил меня, чтобы я не вел переговоры ни с вами, ни с вашими людьми на эту тему, – ответил ему Романцев.

– Граф, – горячо заговорил князь. – Вы христианин, вы обязаны сделать это!

Лицо Романцева стало белым, и он с трудом проговорил:

– Хорошо, я попробую. Но, думаю, ответ не принесет вам утешения. Что, княже, подыхать не охота? А я об одном жалею, что не могу собой прикрыть или встать на его место, только об этом. Прощайте, князь!