Николай Лихарев - Воронограй. Русский Савонарола

Двое других, старик и молодой, оба боярские дети, были стремянными князей Дмитрия и Ивана; четвертый – молодой боярский сын по прозванию Бунко, родом рязанец – принадлежал к дворне Можайского. Во время последнего похода против татар Бунко оказал какую-то услугу князю Ивану, и тот обласкал его и наградил поместьем около Козельска…

Бунко и Волк лежали рядом на кошмах и только изредка вступали в разговор, который вели между собой княжеские стремянные.

Старик стремянный, которому все казалось холодно, подбросил несколько веток в огонь.

– Шибко морозит! – проговорил он, протягивая руки к самому огню. – Ровно и на февраль не похоже…

– У тебя все морозит, дядя Степан! – засмеялся молодой. – И летом, чай, в тулупе ходишь…

Старик, не говоря ни слова, подбросил еще ветку.

– Поживешь с мое, парень, сам такой же будешь… – добродушно заметил он. – И куда только тащимся мы, прости господи?

На этот вопрос никто ему не ответил. Старик не унимался.

– Волк, ты-то, чай, знаешь? – обратился он снова к проводнику.

Волк лежал, облокотившись на руку, и пристально смотрел в огонь; пламя костра отражалось в его желтых глазах, и они то и дело вспыхивали и светились совсем по-звериному.

– Дорогу-то, старина, знаешь, по коей шли? – насмешливо спросил он вместо ответа.

Старик немного рассердился.

– И впрямь волк ты, Иван, а не человек! – проговорил он. – Тебя по-божески спрашивают, а ты рычишь да огрызаешься… И где тебя нашел такого боярин твой?

– Родственники мы с ним, меня да его один поп крестил, – лениво отозвался Волк.

Молодой стремянный и Бунко засмеялись. Старик покачал головой:

– Ты говоришь: по какой дороге идем? Знамо – по Коломенской!.. А дорога в Москву ведет – в Москву, что ли, идем, Волк? Что тебе, аль сказать жалко?.. Все дни молчишь, как пень…

– В Москву, старик, в Москву! Это ты верно угадал, – таким же насмешливым тоном ответил Волк.

Старый стремянный что-то заворчал про себя и стал опять поправлять костер.

– Дядя Степан, а дядя Степан! – заговорил вдруг молодой стремянный, красивый парень в щеголеватом зеленом кафтане. – Коли на Москву идем, что ж мы словно тайно по дороге пробираемся?.. Неладно что-то… Оно правда, что у моего князя, Дмитрия Юрьевича, николи не узнаешь, куда едет, коли на коня сел. Кажись, не так что-то…

– Мели-мели, дурья голова! – сурово оборвал его Волк. – Хорошо твой князь делает, что про себя все держит. Вы бы подняли трезвон…

Разговор еще несколько времени продолжался в том же духе. Один только рязанец Бунко не принимал в нем никакого участия и, казалось, совершенно им не интересовался…

Но это только так казалось. На самом же деле неожиданный приезд Шемяки, а потом Старкова с товарищами сильно его занимали. Хитрый и догадливый рязанец всю неделю прислушивался и присматривался к тому, что говорилось и делалось на княжеском дворе. Но дворня Можайского сама ничего не понимала, а Волк, которого одного оставил боярин Старков, уехав в тот же день назад в Москву, был нем как рыба. На все вопросы и подходы он отделывался или молчанием, или бранью.

Бунко видел, что оба князя что-то затевают и что боярин Старков с ними в сговоре, но что именно, он все еще не мог догадаться.

Сегодняшний разговор пролил много света на его догадки.

Оба стремянных уже давно замолчали; заснул, казалось, и Волк.

Не спалось одному Бунко. Он несколько раз вставал, поправлял затухавшей костер, ложился снова на кошму, но заснуть не мог… В голову рязанца нахлынуло столько мыслей, что ему было не до сна.

«Дела! – думал Бунко. – По Коломенской дороге идем… на Москву. А зачем на Москву? Коли с добрым, так не ходят тайком – правду сказал парень. А Волк-то на него как окрысился! Видно, не по сердцу пришлось! Нет, тут доброго мало… Князь-то Дмитрий не из таких. Неужто Василия и впрямь согнать хотят?»

Бунко от такой мысли бросило в жар.

«И нашего князя сманил за собой!.. Видно, и впрямь так!»

И чем больше думал и сопоставлял рязанец все последние события, тем более убеждался в справедливости своего предположения.

«Ну, сгонят они Василия, – думал он дальше, – мой-то князь все ж ни при чем останется. Значит, и нам выгоды от того мало. Князь-то Дмитрий своих небось за собой потащит!.. А что коли упредить великого князя? – мелькнула смелая мысль в голове Бунко. – Упредить и уберечь? То-то наградит небось! Окольничим сделает, в думу посадит, землей без счета наверстает!..»

Мысль гвоздем засела в голове рязанца. Он ворочался с боку на бок, вздыхал, несколько раз приподнимался и смотрел на своих товарищей…

Костер опять стал догорать; один только он и светился еще на поляне, остальные давно уже потухли.

Бунко приподнялся снова, хотел было подбросить в огонь ветку, но вдруг раздумал и швырнул ветку в сторону. Став на колени, рязанец заглянул по очереди в лица всех троих товарищей. Все они крепко спали.

Стараясь не делать шума, Бунко встал, перекрестился, шагнул в ту сторону, где были привязаны лошади, и скрылся в темноте.

Чтобы не разбудить кого из спавших и не поднять тревоги, рязанец стал пробираться по самой опушке поляны, от дерева к дереву. Он успел несколько раз споткнуться, разодрал себе о сучья в кровь лицо и руки, пока наконец добрался до коновязи.

Бунко дрожащими руками стал разматывать повод первой лошади, которую нащупал в темноте.

– Помоги, Господи! – прошептал он и взялся рукой за челку, чтобы вспрыгнуть на лошадь.

Бунко, однако, не успел этого сделать. Чья-то тяжелая рука схватила его за горло и повалила на землю.

– Ты куда, пес?! – раздался над ним в темноте тихий злобный шепот. – Бежать, упредить хочешь?

Рязанец узнал голос Волка и понял, что все пропало.

– Пусти, ошалел ты, что ли?! – задыхаясь, прохрипел он. – Лошадей смотрел я…

Волк отнял свою руку и злобно засмеялся.

– Лошадей, говоришь, смотрел? Ну ин ладно… Ступай-ка на свое место, а я здесь покараулю…

Разанец с трудом поднялся с земли и молча поплелся на слабый огонек потухавшего костра. Теперь ему нечего было опасаться, и он шел напрямик, толкая и будя на ходу спящую челядь.

Бунко добрался до костра и, ругаясь про себя, снова улегся на кошму.

Через минуту вернулся и Волк. Он искоса взглянул на рязанца и усмехнулся:

– Ты, брат, не ходи уж боле… Не ровен час – рука у меня тяжелая… А о лошадях не тревожь себя: не украдут…

Бунко притворился спящим и ни слова не ответил Волку.

Тот усмехнулся еще раз и улегся с ним рядом. Каждый раз, когда вспыхивал догоравший костер, Бунко видел, как блестели глаза соседа.

«Не уйти от него! Всю ночь караулить будет!» – с досадой думал рязанец.

Словно в подтверждение его мыслей Волк вдруг поднялся и подбросил на уголья целую охапку сучьев. Потухавший костер задымил и через минуту разгорелся ярким пламенем.