Айван Моррис - Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Иноуэ, Мэйдзи Исин , с. 344, 346.

Beasley, Meiji Restoration , p. 363, В характерной для себя манере, Сайго настаивал, что дух армии, зависящий, разумеется, от насаждения традиционных самурайских ценностей, был более значим, нежели простой набор иноземных технологических новшеств:

Количество войска в постоянной армии должно быть ограничено по финансовым соображениям. Не следует впустую демонстрировать свою силу. Если отборная армия будет воспитываться в военном духе, тогда даже небольшого войска будет достаточно, чтобы отразить нападение из-за рубежа и удерживать иноземцев на расстоянии. (Мусякодзи, «Великий Сайго», с. ix.)

Иноуэ, Мэйдзи Исин , с. 144, 340.

Танака, Сайго Такамори , с. 263.

Beastley, Meiji Restoration , p. 259; Sansom, The Western World and Japan (London, 1950), pp. 339-40; Akamatsu, Meiji , p. 295.

По Фукудзава Юкити, политика отмены уделов никогда бы не могла быть проведена столь успешно, если бы не Сайго. «Тэйтю Корон», в Фукудзава Юкити дзэнсю (Токио, 1925-26), VI:536.

Сакамото, Нансю-О , с. 26.

Эта бомбардировка, явившаяся результатом праведного негодования британцев по поводу смерти г-на С.Л.Ричардсона, убитого близ Ёкогамы военными из Сацума, разрушила около трети города Кагосима, включая индустриальный центр Симадзу Нариакира — Сюсэйкан, славу и гордость сацумских модернизаторов. Подробности см. у Bcasley, Meiji Restoration , pp. 199–200.

Почти таким же образом то, что Америка чуть не разрушила всю Японию, с кульминацией в виде атомной бомбардировки в августе 1945 года, не только не заставило японцев отвернуться от Запада и его ценностей, но знаменовало начало самого интенсивного периода вестернизации и низкопоклонничества ко всему, что было чуждо еще с первых десятилетий эры Мэйдзи.

Сакамото, Нансю-О , с. 24–25.

Там же, с. 24.

Сакамото Мориаки, Сайго Такамори , с. 93. Благородным самураем был Ёкояма Сётаро, чей младший брат позже стал первым министром образования в Японии.

Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 312, 313.

Там же, с. 314.

«…Когда появится возможность исправить зло (приносимое правительством), я, разумеется, не останусь праздным наблюдателем.» На следующей странице Сайго характеризует чиновников центрального правительства, как «воров», и замечает, что всякий, кто предложил бы ему войти в такое правительство, считал бы его подходящим компаньоном для грабителей. Это письмо, написанное в сентябре 1870 года к бывшим вассалам даймё Сёнаи, обширно цитируется у Сакамото Мориаки в «Хронологической Таблице», стр. 19–21. Если говорить о реальной коррупции, то здесь негодование Сайго в адрес новых правителей было некоторым преувеличением; первый реальный скандал, по поводу проекта колонизации острова Хоккайдо, случился лишь несколько лет спустя после его смерти.

Муцу Мунэмицу, которого цитирует Кавабара в Сайго Дэнсэцу, с. 126. Муцу (1844-97), самурай из удела Кии, активно участвовал в Реставрации Мэйдзи и получил несколько офциальных назначений в новом правительстве. Однако, подобно Сайго, он разочаровался в новой политике и во времени сацумского восстания участвовал в подобном выступление в Тоса. Он был обнаружен и наказан, однако позже стал важным лицом в правительстве и играл основную роль в пересмотре неравноправных договоров. Таким образом, его карьера закончилась успешно — и не героически.

Легендарный Сайго стал почитаться, прежде всего, как человек вне политики. Политика — мир холодных фактов, реализма, компромиссов и материального. Сайго же принадлежит к совершенно иной области. Хорошие политики традиционно считаются рикося , «умными людьми», и в японском языке это слово имеет все те же уничижительные коннотации, что и в английском. В этом смысле Сайго был определенно не умен; чистота его натуры обрекла его быть обыгранным в политике осторожными, расчетливыми лидерами, примером которых служит Окубо Тосимити.

В период Токугава, дипломатические грамоты из Японии подписывались титулом Оогими или Тайкун (Великий Повелитель). После императорской реставрации, японцы стали использовать титул Кодзё (Его Величество Император), который корейцы традиционно принимали только от правителя Китая. Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 343.

Сакамото Мориаки, Сирояма канраку , с. 9. Сайго рисковал своей жизнью во время подобной же жертвенной миссии в 1864 году, когда он прибыл в удел Тёсю, где в то время его считали своим величайшим врагом, а также в 1868 году, когда он вошел невооруженный в замок Эдо. Временами Сайго должно было казаться, что смерть намеренно его избегает. (Сакамото, «Хронологическая Таблица», с. 34.)

К примеру, Иноуэ, Мэйдзи Исин, с. 343–344.

Там же, с. 346.

В отдаленном прошлом южные районы Корейского полуострова были гораздо ближе Японии — и политически, и психологически, чем такие области, как Хоккайдо, или даже северо-восток основного острова. В различные исторические времена, особенно в конце XVI века, японские правители пытались вернуть себе территорию, которая, по их убеждению, когда-то была частью их царства, и которая, к тому же, являлась естественным выходом на континент.

Утимура, Дайхётэки Нихондзин , с. 32. См. также Кавабара, Сайго Дэнсэцу , с. 134, который описывает Сайго, как «непоколебимый символ экспансии на континент» ( юругинай тайрику синсюцу-но симбору ).

Wm. Theodore de Bary et al., eds., Sources of Japanese Tradition (New York, 1958), p. 656. Письмо было адресовано его коллеге советнику Итагаки Тайскэ, который яростно критиковал правительство за его малодушие по отношению к Корее. В другом письме к Итагаки, написанном несколько недель позже, он говорил:

Если, с другой стороны, мы пошлем гонца сказать корейцам, что никогда не вынашивали и не вынашиваем враждебных намерений, и упрекнуть их за ослабление связей между нашими странами, одновременно попросив их исправить свое прошлое высокомерие и стремиться к улучшению отношений в будущем, я уверен, что корейцы выкажут свое презрение. Более того, они почти наверное убьют посланника, (de Bary, р. 656.).

Дай Сайго Дзэнсю , III: 1201.

Принц Сандзё, несколько нерешительный премьер-министр, не желал войны в Корее, но также не хотел конфронтации с Сайго без поддержки со стороны членов миссии Ивакура. Окубо вернулся из Европы в мае (1873), Кидо — в июле, а принц Ивакура и Ито — в сентябре.