Уилбур Смит - Троя. Падение царей

Людей с серьезными ранами, которые, скорее всего, должны были исцелиться, переносили в Дом змей, в верхний город, чтобы они набирались сил для будущих битв. Те, кто, вероятно, должны были умереть, оставались тут, в превращенных в лечебницу бывших казармах илионцев. Казармы находились в нижнем городе, и отсюда недалеко было до погребальных костров, горевших днем и ночью.

— Я пойду, Махаон, — сказал юноша, — но тебе надо отдохнуть.

Он посмотрел в полные муки глаза и увидел, что нет надежды на то, что лекарь отдохнет.

— Куда именно мне идти?

— Раненые есть повсюду. Найти их нетрудно. Сделай все, что сможешь.

Когда Ксандер повернулся, чтобы уйти, Махаон быстро схватил его за руку. Мальчик почувствовал в костлявых пальцах целителя только холод.

— Ты всегда делаешь все, что можешь, Ксандер.

Ксандер уложил в кожаную сумку лекарственные снадобья, повязки, свои любимые травы, иглы разных размеров и нити. Потом прихватил кувшин вина, три фляги с водой и пустился вниз, к полю, на котором недавно кипела битва. Вечер был прохладным. По дороге Ксандер пытался представить, как он возвращается домой, на Кипр, как гуляет по зеленым холмам среди стад своего деда. Приглушенные крики раненых превратились в тихое блеяние отбившихся от стада коз. На ходу Ксандер прикрыл глаза и почувствовал запах далекого моря, услышал крики чаек.

Он споткнулся на неровной тропе, чуть не упал и усмехнулся собственной глупости. «Да, — подумал он, — давай, разгуливай с закрытыми глазами, чтобы сломать ногу, Ксандер!»

Махаон оказался прав. Найти раненых было нетрудно. Ксандер ходил среди них, накладывая на раны свежие повязки, зашивая порезы на лицах тонкими иглами, а порезы на руках и ногах — иглами потолще, крепкими нитками. Он кипятил свои травы над лагерными кострами, чтобы приготовить целебные настои, и накладывал шины на сломанные пальцы. Он уговаривал серьезно раненых людей отправиться в лечебницы, но все они отказались. Он не мог их за это винить.

Длинная ночь подошла к концу, а Ксандер продолжал работать.

Он уже встречался со многими из воинов раньше: они приходили к нему со своими ранами, с необъяснимыми болями и небольшими болезнями, некоторые — много раз в течение нескольких лет. Они встречали его как товарища и шутили с ним так, как повсюду шутят воины. Они называли его Коротконожкой и Веснушками, а он краснел от удовольствия, потому что эти прозвища показывали, что его любят.

Тяжелый туман начал волнами накатывать на равнину Скамандера, мешая видеть. К этому времени Ксандер так устал, что едва мог ковылять от одного маленького костра до другого, и его дрожащие руки не могли больше зашивать раны. И все-таки он продолжал идти.

— Пора уходить, Ксандер, — сказал ему в ухо знакомый голос.

— Махаон? — спросил он, оглядевшись. Но туман окутывал все вокруг. — Махаон? Это ты?

— Быстро, мальчик, — нетерпеливо проговорил тот же голос. — Бросай работу и торопись в верхний город. Быстрей, сейчас же!

Ксандер торопливо собрал свою кожаную сумку и забросил ее на плечо, потом подобрал пустые фляги из-под воды и двинулся к реке. Он едва мог разглядеть что-то на расстоянии вытянутой руки и заставил себя идти медленно и осторожно, чтобы не наткнуться на бодрствующих людей или на бока дремлющих лошадей.

Потом в тумане раздался громкий крик, разбудивший в темноте странное эхо, и воины у реки подхватили этот крик ряд за рядом:

— Просыпайтесь! Просыпайтесь! Они идут!

Чуть раньше той же ночью, после того как солнце опустилось за горизонт и все небо усеяли звезды, Одиссей стоял на стенах Радости царя, страдая от боли в плече и в сердце.

Три дня назад его доблестный отряд итакийцев и кефалленцев сражался на равнине Скамандера, когда Троянская конница ударила по западным армиям, как таран, превратив неясный исход сражения в почти полный разгром.

Всадники Гектора, действуя как один, атаковали пехоту Одиссея: каждый прикрывал другого, и они полосовали мечами, убивая и раня всех вокруг. Когда один из всадников поднял меч, чтобы ударить молодого моряка с «Кровавого ястреба», Одиссей, подбежав сзади, вонзил копье в бок конника — глубоко, до самого сердца. Бронзовый наконечник копья засел под ребром. Одиссей попытался выдернуть копье, но вместо этого стащил убитого с коня.

Вокруг умирали люди, и царь Итаки замешкался и не успел отскочить, когда на него упал труп, вывихнув ему плечо. Подалириос, фессалийский хирург, вправил кость, но даже сейчас, спустя несколько дней, Одиссея все еще мучила боль. Он выбросил повязку, которую ему дали, и скрывал от других свои страдания. Но сейчас он для проверки шевельнул рукой, словно замахиваясь мечом, и выругался, когда в плече полыхнула боль.

«Двадцать лет назад, — раздраженно подумал он, — или даже десять я бы через день уже забыл об этом ранении».

Но боль в сердце была куда сильнее. Он помнил слова, сказанные Пенелопой несколько лет назад на берегу Итаки:

— Я боюсь, тебе придется сделать нелегкий выбор. Не принимай глупых решений, о которых ты впоследствии пожалеешь и которые не сможешь изменить. Не втравливай этих людей в войну, Одиссей.

— Я не желаю войны, любовь моя, — сказал он ей, и то были не пустые слова.

«Как боги Олимпа, должно быть, теперь смеются», — печально подумал он.

А может, его жена не должна была вслух признаваться в своих страхах, чтобы боги не услышали ее и не превратили эти страхи в реальность?

Потому что теперь он здесь, у Золотого города, и его верные люди сражаются бок о бок с микенцами Агамемнона, одержимого желанием разрушить город, убить бывших друзей Одиссея и забрать себе сокровища Трои.

И Одиссей помнил, что сказал Геликаон во время их последней встречи: «Я не видел золотых запасов Приама, но они должны быть гигантскими, чтобы выдержать траты на эту войну. Золото поступает из города каждый день, чтобы подрядить наемников, чтобы подкупить союзников. И немного золота поступает в город, потому что теперь торговцы покидают его. Если драка продлится еще какое-то время и вы в самом деле возьмете город, вы можете не найти там ничего особо ценного».

Одиссей мысленно мрачно улыбнулся. Агамемнон и его соратники-цари все еще верили в богатства Приама. По крайней мере, у них была причина сражаться. «А оправдывает тебя, Уродливый? — услышал он голос Пенелопы. — То, что ты дал слово? И слово твое имеет такую силу, оно так священно, что ты должен сражаться рядом со своими врагами против своих друзей?»

Три дня назад, сражаясь на равнине вместе с войском Микен, Одиссей видел, как Троянская конница, гремя копытами, пронеслась по равнине… И почувствовал, как сердце его радостно забилось, словно Гектор и его всадники явились, чтобы спасти его.