Георг Эберс - Уарда

Разгневанный старик, легко соскочив с колесницы, строго прикрикнул на попятившихся школьников и, приказав стражникам отвести их в школу, решительно, словно юноша, устремился к воротам храма.

Жрецы встретили его с глубоким почетом и тотчас выложили ему все свои жалобы.

Старик выслушал их с нескрываемым сочувствием и тут же, не дав им договорить, с трудом стал взбираться вверх по ступеням, навстречу спускавшейся к нему Бент-Анат.

Царевна сразу же поняла, что, если астролог узнает ее, она подвергнется суровому осуждению и станет жертвой разных кривотолков. Она уже потянулась было к покрывалу, но потом, быстро отдернув руку, со спокойным достоинством встретила гневный взгляд старика и гордо прошла мимо него. Астролог поклонился, но не благословил царевну. Встретив на второй террасе Пентаура, он приказал ему немедленно удалить из храма всех молящихся.

Через несколько минут приказ был выполнен, и жрецы стали свидетелями одной из самых тяжких сцен, какие когда-либо разыгрывались в их тихой святыне.

Глава астрологов Дома Сети был одним из самых ярых противников раннего посвящения поэта в таинства обряда. Он понимал, что смелый ум юноши стремится расшатать те древние устои, укрепить которые неутомимый старик, свято веривший в их незыблемость, старался с юных лет. Все неприятности, происходившие у него на глазах в Доме Сети, равно как и в этом храме всего несколько минут назад, он считал результатом необузданности заблудшего мечтателя. Поэтому он без пощады возложил на Пентаура всю ответственность за «бунт» учеников.

– Ты совратил не только наших мальчиков, но и дочь Рамсеса! – кричал он. – Царевна еще не успела очиститься от скверны, а ты уж заманил ее на свидание, и не куда-нибудь, а в священный храм этой чистой богини!

Незаслуженная похвала может повредить лишь слабому, но незаслуженный упрек способен и сильного сбить с пути.

Пентаур решительно отражал сыпавшиеся на него обвинения, называя их недостойными возраста, сана и имени старого астролога, но потом, боясь потерять рассудок от нахлынувшей на него ярости, повернулся и хотел уйти. Однако старик приказал ему остаться и начал в его присутствии допрашивать жрецов. Все они в один голос обвиняли Пентаура в том, что, кроме Бент-Анат, он ввел в храм еще другую нечистую женщину, бросив при этом в тюрьму привратника, восставшего против такого святотатства.

Астролог приказал немедленно освободить «невинно пострадавшего». Пентаур пытался воспротивиться этому, ссылаясь на свое право распоряжаться здесь, и дрожащим от негодования голосом велел старику покинуть храм.

Тогда Сефта показал ему перстень Амени, означавший, что на время своего пребывания в Фивах Амени назначает его своим заместителем. После этого он торжественно лишил Пентаура его сана и, приказав ему пока оставаться в храме, покинул святыню Хатшепсут.

При виде перстня своего наставника Пентаур молча склонил голову и удалился в исповедальню, где недавно встретился с Бент-Анат.

Он был потрясен всем случившимся, мысли его мешались, противоречивые чувства бушевали в груди, и он весь дрожал, как в лихорадке. Услышав хохот жрецов и привратника, торжествовавших легкую победу, он содрогнулся, словно преступник, увидавший в зеркале клеймо проклятия у себя на лбу.

Но время шло, и постепенно Пентаур стал приходить в себя, разум его прояснился. А когда он вышел из тихой исповедальни, чтобы взглянуть на восток, где на том берегу Нила высилась громада дворца, скрывавшая в своих стенах Бент-Анат, грудь юноши наполнилась чувством глубокого презрения к врагам, его охватило гордое ощущение мужества и силы. Пентаур не скрывал от себя, что у него сильные враги, что начинается пора жестоких битв, но он смело смотрел им в лицо, подобно юному герою, встречающему зарю своего боевого крещения.

Тени уже становились длиннее, когда богато украшенная колесница подъехала к воротам храма.

На ней стоял Паакер, махор фараона, и твердой рукой правил своими чистокровными сирийскими конями. Позади него сидел, скорчившись, старый раб, а огромный пес, высунув язык, бежал за мчавшимися во весь опор лошадьми.

Недалеко от ворот Паакера кто-то окликнул, и он с трудом сдержал своих коней. Маленький человечек торопливо бежал ему навстречу, и Паакер, узнав в нем карлика Нему, с досадой воскликнул:

– Из-за тебя, мелюзга, мне пришлось остановить коней. Ну, чего тебе?

– Будь так милостив, возьми меня с собой на ту сторону, когда закончишь свои дела в городе Мертвых, – сказал карлик, смиренно кланяясь.

– Ты карлик возничего Мена? – спросил Паакер.

– Ничуть не бывало, – отвечал Нему. – Я принадлежу его покинутой супруге, госпоже Неферт. Мои короткие ноги так медленно одолевают расстояние, а копыта твоих коней пожирают его, точно крокодил свою добычу.

– Залезай! – крикнул Паакер. – Ты что, пешком пришел в некрополь?

– Нет, господин, – отозвался Нему, – я приехал верхом на осле. Но злой дух вселился в мою скотинку и поразил ее хворью. Я должен был бросить осла посреди дороги. Животные Анубиса поужинают сегодня получше нас!

– Болтают, что у твоей хозяйки людям не очень-то сладко живется? – спросил Паакер.

– Хлеб-то у нас еще есть, – ответил карлик, – ну, а воды в Ниле полно. Женщине и карлику не так уж много надобно мяса; правда, последняя наша скотина так преобразилась, что зуб ее уже не берет.

Не поняв шутки карлика, Паакер вопросительно взглянул на него.

– Она преображается в деньги, – объяснил карлик. – А их никак не угрызешь. Но скоро и с ними будет покончено, а тогда уж придется искать способ печь сытные пироги из земли, воды и пальмового листа. Мне-то это безразлично – карлику ведь не много надо. Но вот как быть с нашей несчастной, нежной госпожой!

Тут Паакер так сильно хлестнул плетью по своим коням, что они взвились на дыбы, и понадобилась вся твердость его руки, чтобы их сдержать.

– Ты порвешь им губы, – предостерег хозяина старый раб. – Жаль дорогих коней.

– Тебе, что ли, за них платить? – прикрикнул на него Паакер. Затем, повернувшись к карлику, он с волнением спросил:

– Как же это Мена допускает, что его женщины бедствуют?

– Он больше не любит свою жену, – ответил карлик, печально опустив глаза. – Во время последнего дележа добычи он отказался от золота и серебра и вместо этого взял к себе в палатку пленницу из чужих краев. Его, видно, ослепили злые духи – где же можно найти женщину, прекраснее Неферт?

– Ты любишь свою госпожу?

– Как свет своих очей!

Во время этого разговора они подъехали к воротам храма. Паакер бросил рабу вожжи и, приказав ему и Нему подождать, попросил привратника провести себя к главному жрецу храма Пентауру. Просьбу свою он подкрепил большой горстью колец.