Булат Жандарбеков - Томирис

Вавилон доживал последшие дни своей свободы и независимости, а "сыны Вавилона", как все обыватели мира, вели себя по-обывательски — попрятались в свои дома и трусливо ждали рокового конца.

Только халдеи, столетия господствовавшие над этой благодатной страной, цеплялись з;а власть и готовились к борьбе с новым сильным хищником — царем персов Киром.

Когда персо-мидийское всойско подошло к Вавилону, даже бесстрашный Кир смутился шривиде неправдоподобной мощи бастионов легендарного города <���Вавилон, или Баб-Или (врата бога), был окружен двойным кольцом стен. Главная крепостная стена, носившая имя Имгур-Эллиль («услышал бог Эллиль»), по описанию Геродота, имела ширину в 50 царских локтей (26 м) и высоту в 200 царских локтей, т.е. свыше 100 метров.

Другой историк, Ктесий, пишет, что вавилонские стены имели такую ширину, что по ним могли проехать шесть колесниц в ряд, и эти стены насчитывали 250 башен. А восемь ворот были выкованы целиком из меди с заклепанными медными косяками и массивной перекладиной.

Такие ворота и мощная стена, облицованная обоженным кирпичом на битумном растворе, были практические неуязвимы для осадных таранов>.

Попытка с ходу взять штурмом город дорого обошлась персам. Осыпаемые стрелами и градом камней, обливаемые кипящей смолой, они упрямо лезл»и на стены. Но лестницы оказывались слишком короткими, а тараны были бессильны перед массивными, окованными медью воротами города. Потеряв тысячи воинов, персы отхлынули.

Кир потемнел лицом, он мучительно искал выхода и не находил. Повторить штурм? Но мощные стены так крепки, что тараны оказались бесполезными, а высота их так- велика, что никакой насыпи вровень с ними не воздвигнуть и за год. Взять измором? Но Кир знал, что между внутренней и внешней стенами имеются возделанные поля, огороды и даже пастбища, и можно состариться здесь, дожидаясь, пока жители перемрут от голода. Проклятый Навуходоносор позаботился о неприступности своего логова.

Дни и ночи, не слезая с коня, Кир объезжал окрестности великого города, изыскивая малейшую возможность для овладения Вавилоном. Все было напрасно. Крепость не имела изъянов и слабых мест.

Кир стоял на берегу Евфрата и бездумно глядел на его мутные воды. Отчаяние сменилось безмерной усталостью. На почтительном отдалении, боясь потревожить покой царя, замерла свита. Кир обратил внимание на огромную каменную плиту с надписью: Попытался прочесть^ Оглянулся. Движением бровей подозвал Угбару и кивнул на глыбу. Тот пробежал глазами надпись и сказал:

— Великий, это пишет царица Вавилона Нитокрис, а гласит надпись следующее: "Я заставила реки течъ, куда мне хотелось, а мои желания направлять их туда, где они были всего нужнее и полезнее. 51 сделала бесплодную землю плодородной , орошая этими водами..."

Кир слушал внимательно. Спросил:

— Куда она направляла воды?

— Мой царь, Нитокрис отвела воды в огромный котлован, вырытый по ее приказу, и, когда река обмелела, выложила плитами русло и набережные в Вавилоне, а затем...

— Стой! Довольно!

Кир, хлестнув коня, помчался в лагерь. За ним беспорядочной толпой устремилась свита. Той же ночью начались грандиозные земляные работы.

— Вода спадает, великий!— пересохшими губами прошептал Угбару.

Кир промолчал.

— Халдеи могут поставить на набережные лучников, и они перестреляют наших сарбазов,— угрюмо выдавил Гарпаг.

Стрела попала в щель.

Не зная сна и отдыха, подгоняемые ударами плетей из воловьих жил, рабы и военнопленные, да и все персидское войско в короткий срок создали огромное водохранилище и плотину на том же месте, где ее некогда сделала Нитокрис. Как ни странно, но Кира очень тревожило, что вавилоняне и не пытались помешать этим работам. Он опасался, что Валтасар умышленно, не мешая пе,рсам отводить воды Евфрата, готовит Киру коварную западню. Самолюбивый царь персов смертельно боялся неудачи. Из всех эпитетов, которыми его наделяли друзья и враги, он любил слово "счастливый". И искренне верил, что является любимцем богов, их избранником. Крах под Вавилоном был бы катастрофой. Поражение развеет миф о непобедимости Кира, исчезнет страх перед персами, а вместе с ним и мечта о всемирной державе под эгидой царя царей Кира.

— Что посоветуете?— раздраженно бросил Кир и едко добавил:—Друзья царя.

Придворные переглянулись. Давно миновали времена, когда это звание не было пустым звуком и царь был лишь первым среди равных. Орлиный взлет Кира сделал его недосягаемым для простых смертных, и поэтому последняя фраза Кира приобретала зловещий характер. Сановникам моментально припомнилось, что в жилах благородного Кира течет и кровь изверга Астиага. Они в замешательстве уставились друг на друга. Выручил сладкоречивый Мард, никогда не забывавший о своей неприязни к Рустаму.

— Саки — искусные стрелки, а их вождь так и рвется в бой!

— Не вождь, Мард, а царь,— поправил Кир.

Свита обомлела от счастья. Выход бы найден!

— Да, да! Царь! Царь саков Рустам должен повести своих неукротимых воинов первым!— вскричал, позабыв о приличиях, Фаридун.

— Ты мудро придумал, о божественный!— захлебываясь от восторга, воскликнул Гарпаг.

Киру было неприятно, что ему приписывают подлый план подлого Марда, но обращение "божественный" приятно пощекотало слух.

— Может, добавим Рустаму персидских лучников?—нерешительно начал он.

Уловив колебание в голосе царя, придворный с головы до ног, Мард твердо возразил:

— Это унизит твоих воинов, они не захотят подчиняться дикарю, хотя бы и царского звания,— не удержался от колкости начальник тайной службы.

— Если назначить командовать перса, то обидим царя кочевников, а он твой гость!— добавил Гарпаг.

— Льву и степному шакалу не ужиться в одной клетке! Да и кровь одного персидского сарбаза дороже всех саков, вместе взятых!— уже решительно отрезал суровый Угбару.

Киру очень хотелось сохранить не благородство — о благородстве в такой грязной игре нечего и говорить — а хотя бы видимость справедливости, и он сказал:

— Скажи, Угбару, моим храбрым воинам-сакам и их великому вождю, царю и герою Рустаму, что от захода солнца и до его восхода я, царь царей, предоставляю ему и его воинам право первой добычи. Сарбазам скажешь: кто посягнет на добычу, принадлежащую саку, будет предан смерти!

Прискакал всадник.

— Великий царь. Вода по грудь твоим воинам!

Кир отбросил все колебания. При неудаче можно сослаться на дикость и неумение кочевников брать города.

— Угбару, скачи к Рустаму — пусть ведет своих саков на Вавилон!

Рустам с саками первым ворвался в город. Не встречая никакого сопротивления, прошли по сухому руслу и по сходням выбрались на набережную. Озадаченный Рустам не понимал происходящего. Город словно вымер. Его улицы, площади и проспекты были безлюдны. Откуда было знать сакам, что великий город кишмя кишел шайками воров и грабителей, подлинными хозяевами ночного Вавилона, а горожане с наступлением темноты, накрепко запершись, сидели по домам, боясь высунуть нос на улицу. Но и эти "ночные хозяева", первыми увидев вооруженных всадников, благоразумно притаились, уклоняясь от встречи с людьми, совсем не похожими на мирных и трусливых обывателей.