Анри Труайя - Марья Карповна

– Почему ты не поздравил меня вместе со всеми остальными? Почему не пожелал мне счастья? – ровным голосом спросила Марья Карповна. – Простая вежливость требовала этого. Твой брат, кстати, так и поступил. А ты – нет. Значит, ты меня не уважаешь. Лишний раз это доказал.

– Просто я не умею лгать! – запротестовал Алексей. – Даже когда лжи требуют приличия!

– То есть ты враждебно относишься к моему замужеству?

– Более чем враждебно.

– Так я и знала, – усмехнулась она. – Не можешь вынести того, что я буду счастлива.

– Неужели для того, чтобы стать счастливой, вам не хватает только этой нелепой комедии? Неужели в этом и состоит счастье? Вы могли бы, и не намереваясь предстать перед алтарем, разрешить Сметанову сколько угодно строить вам куры, если вас забавляет его ухаживанье! А я… Я даже и помыслить не мог, когда видел, как вы с ним заигрываете, что вы дойдете до такого ! Какая муха вас укусила? Что заставило вас, в вашем возрасте, влюбиться в этого провинциального фата?

– У него есть достоинства, тебе неизвестные!

– Конечно! И куча недостатков, которые сделали бы его присутствие невыносимым для любой разумной женщины! Опомнитесь! Еще есть время… Откажитесь, пока не поздно, от этого смехотворного замужества!

– Ни за что и ни-ког-да! – отрезала она, и глаза ее сверкнули нехорошим блеском. – Кому-кому, но уж не сыну давать матери уроки нравственности! Яйца курицу не учат! И вообще – я ни перед кем не обязана отчитываться!

– Не обязаны, – согласился сын. – Но, хотите вы того или не хотите, все равно вы не одна на свете и живете среди людей. А мы с Львом имеем право, да просто должны быть вашими советниками в том, как вы себя ведете. Кроме всего прочего, ваши ошибки позорят и нас!

Внезапно – уже не в силах сдерживаться – Алексей перешел на крик:

– Все ваши шалости, все ваши проделки со Сметановым постыдны!.. Эти верховые прогулки, эти идиотские свидания!.. Вы оскорбляете память моего отца!… Впрочем, и при жизни, всю его жизнь, вы только и делали, что унижали, мучили моего отца!.. Вы отравили ему существование и довели его до смерти! Вы, вы виноваты в его смерти!

– Та-ак… Что еще за новая выдумка?

– Вовсе не выдумка! Ну-ка припомните историю с выброшенными в пруд сапогами!

– Вот оно что… Держу пари, тебя науськала эта старая дуреха Марфа, только она способна на подобные бредни!

Он солгал:

– Ничего подобного.

– Значит, кто-то другой из прислуги. Ничего, высеку всех!

– Но… но это не они… это я слышал в городе…

– Какая разница, где и от кого? Если ты веришь таким басням, значит, недостоин быть моим сыном. Тут нет ни словечка правды. Я чиста перед Богом – как лебедь, как белокрылая голубка! А тебе пора бы понять, что твой папаша был попросту ничтожеством, пустым местом, тряпкой!

– Разумеется, поживешь с вами – и не таким еще станешь! Это вы, вы сделали моего отца, как сейчас говорите, тряпкой! А теперь то же самое проделываете со своим младшим сыном! Вы убеждены в собственном превосходстве надо всеми и не можете вынести ни малейшего сопротивления. Любая явившаяся сама по себе, не дозволенная вами мысль у любого из ваших близких кажется вам подозрительной. Вы считаете нормальным только полное подчинение вашей воле. Используя воспитание как предлог, вы разрушаете людей, вы превращаете их в идиотов, вы высасываете из них кровь, выжимаете любого, кто под руку попадется, как лимон, в лучшем случае – обездоливаете, отнимая последние гроши! Вы пожираете всех! Вы – настоящий вампир!

Алексея охватил гнев, его несло, и, потеряв всякое ощущение реальности, он уже не мог остановиться. Между ним и всей вселенной встал туман, порожденный его яростью. И в этой дымке лицо матери выглядело искаженным, казалось, что она строит жуткие гримасы.

– Как же ты меня ненавидишь, змееныш! – тихо произнесла Марья Карповна.

И вдруг после приступа бешенства его с головой накрыла, его захлестнула волна нежности.

– Если бы я вас ненавидел, то не говорил бы так, – ответил Алексей, стараясь поймать взгляд собеседницы. – Все совсем наоборот, маменька, я люблю вас изо всех своих сил, люблю со всеми вашими недостатками – такую, какая вы есть, именно эта любовь и вынуждает меня порой бросить вам в лицо самую горькую правду. Чтобы вернуть вас себе и Левушке. Чтобы не перестать вас любить и впредь.

Ему захотелось взять Марью Карповну за руки, но она оттолкнула сына. Красивые губы исказились жестокой улыбкой победительницы.

– На колени! – приказала она. – И живо! Проси прощения!

– Нет, маменька, не могу, – бормотал он, обессиленный, – не могу… Поступайте, как вам угодно, но я не останусь тут на эту двойную свадьбу, отвратительную и жалкую. Моя мать и мой младший брат! В один день! Что за фарс!

Он вдруг захохотал, хохот болью отозвался в его груди. А по лицу Марьи Карповны пробежала судорога, она протянула вперед руки и, одним прыжком оказавшись рядом с сыном, длинными пальцами, как крючьями, зацепила уголки его рта и разорвала ногтями уголки губ. Потекла кровь, Алексей вскрикнул, попытался утереть ее. Она отступила на шаг, любуясь делом рук своих – побледневшая, возбужденная.

– Останешься здесь до четвертого сентября, – произнесла Марья Карповна холодно. – Будешь шафером у брата. Станешь улыбаться всем нашим гостям. Иначе я тебя прокляну.

Сине-стальной взгляд пронизывал Алексея насквозь, напор его был так силен, что молодой человек физически чувствовал воздействие двух злобных лучей на его мозг. Вся жизнь его матери проникала в него, затопляла его, он тонул в мутных волнах, он переставал быть собой. Теперь он уже знал, что после мятежа просто вынужден будет подчиниться.

Не ответив ни слова, он ушел к себе и вновь бросился на диван. Она не последовала за сыном. Вскоре он услышал, как поскрипывают ступеньки крыльца, ведущие с веранды в сад. Это спускалась одержавшая победу и вкушавшая теперь ее плоды Марья Карповна.

Алексей встал и приблизился к зеркалу. Две широкие кровоточащие царапины тянулись от углов его рта к подбородку. Щеки горели.

Вечером он не вышел к ужину.

«Любезнейшая, драгоценнейшая и досточтимая матушка!

Когда Вы прочтете это письмо, я уже буду далеко отсюда. После того, что произошло между нами, предпочитаю уехать из Горбатова, не поставив об этом в известность никого из обитателей Вашего поместья. Даже Вас, дражайшая маменька. Пожалуй, лучше сказать – особенно Вас. Не гневайтесь на меня за это внезапное бегство: с каждым днем оно представлялось мне все более необходимым. Выходите замуж за Сметанова. Будьте с ним счастливы. Желаю Вам этого от всего сердца – как послушный сын. Но не просите меня присутствовать на Вашем бракосочетании, ибо я уже высказал Вам, какие чувства испытываю в связи с этим событием, таким важным для Вас. Прощайте, маменька, возможно, мы никогда больше не увидимся. Остаюсь Вашим почтительным сыном.