Анри Труайя - Свет праведных. Том 2. Декабристки

– Знаете новость? – спросила Мария Волконская. – Посещения отменили!

Софи на мгновение онемела, неспособная понять, что происходит в ее душе: никакого протеста, который можно было бы предвидеть, одна только покорность судьбе. Услышав о том, что свидание с Николя сегодня не состоится, она почувствовала какой-то внутренний холодок и небывалую легкость.

– А почему? – тихо-тихо спросила Софи.

– Да по причине этой глупейшей позавчерашней истории с лейтенантом Проказовым! – воскликнула Каташа Трубецкая. – Мы только что, причем случайно, узнали эту новость в разговоре с Ватрушкиным. Но нельзя же нам с подобным соглашаться!

– Да, да, надо немедленно идти с протестом к генералу Лепарскому, – поддержала Трубецкую Александрина Муравьева. – Просто сейчас же идти!

Захлебнувшись в этом потоке слов, Софи никак не могла заставить себя возмутиться. Единственное, что удалось выговорить, было:

– А на какой срок распространяется наказание?

Мария Волконская изумленно на нее уставилась:

– Какая разница?! Ну, на один сегодняшний день! Этого вполне достаточно!

– А-а-а… я просто боялась… – промямлила Софи и не закончила фразу.

«Значит, вот каковы истинные масштабы случившегося… Досадно, конечно же, но ведь на будущее наказание никак не влияет, а это уже отрадно… За Николя обидно, разумеется, ему сейчас тяжело, грустно, и меня тоже расстраивает его печаль… Он ведь с таким нетерпением ждет свидания со мной, и сегодня ждал… Надо, пожалуй, как-то успокоить их…» – решила Софи и произнесла с улыбкой:

– Если мы будем слишком часто являться к Лепарскому с протестами, мы рискуем лишиться его доброжелательного отношения к себе, разве не так? Может быть, лучше приберечь наше возмущение властями для более серьезного случая?

– Как?! Случившееся представляется вам не очень серьезным случаем? Обычным происшествием? – Екатерина Трубецкая не могла поверить своим ушам, ее короткая шея словно вытянулась, круглое лицо налилось краской. – Поразительно слышать это от вас, дорогая! Для меня все, что касается моего права видеться с мужем, – священно!

– Но… но для меня тоже… – пробормотала Софи.

Она чувствовала себя виноватой, нельзя было таких возбужденных женщин обливать холодным душем… Теперь они смотрят на нее строго, во взглядах подозрение! Вообще-то это просто смешно! Тем не менее…

– И, естественно, если вы решите пойти к Лепарскому, – добавила Софи, – я пойду с вами.

– Мы не хотим никого вести силой! – Мария Волконская явно обиделась.

Софи взяла накидку и вышла вслед за подругами из дома. Изба за избой, дамы обошли всех обиженных сегодня властями жен, и в «предбаннике» генеральского кабинета аудиенции дожидалось уже семеро декабристок. Их заставили потомиться три четверти часа – наверное, в надежде, что за это время уляжется их боевое настроение, однако, когда дверь кабинета распахнулась, они все семеро так решительно сделали шаг вперед, что увечный солдат, который был сегодня дежурным, отпрянул к стене и зажмурился, испуганный таким количеством колышущихся юбок. Лепарский, затянутый в зеленый кавалерийский мундир, сидел за письменным столом, но поднялся, когда вошли дамы, выпятил похожую на витрину с безделушками грудь в орденах, нахмурил брови, чтобы сделать взгляд суровым. Морщины на стариковском лице генерала выглядели грубыми швами. Съехавший низко на лоб пепельный парик походил на шапку.

– Извольте присесть, сударыни… – сказал комендант.

Но кресел оказалось всего четыре. В конце концов, после долгого обмена взаимными извинениями и прочими вежливыми словами обе княгини – Волконская и Трубецкая, Александрина Муравьева и Наталья Фонвизина оказались в креслах, а три оставшихся без места и потому стоявших дамы – за спинками этих кресел. Со стороны могло показаться, что выстроившиеся таким образом в две шеренги посетительницы сейчас запоют хором. Сигнал к началу выступления подал Лепарский, произнесший все тем же тоном ледяной корректности:

– Могу ли я узнать, чему я обязан чести видеть вас у себя, сударыни?

Ответом действительно стал хор – декабристки на семь голосов осыпали коменданта упреками. Он отпрянул – генералу почудилось, что семиглавая гидра сейчас выплюнет ему в лицо семь языков пламени. Однако он уже привык к подобному – не проходило недели без того, чтобы эти дамы не потребовали принять их, да и выражения вроде «беспрецедентный скандал», «нравственная пытка» или «жалоба в высшие инстанции» звучали слишком часто. Возмущаясь вслед за остальными, Софи все-таки не могла не восхищаться терпением хозяина кабинета. Она смотрела на желтую соломенную шляпку с голубыми лентами, в которой пришла сидящая теперь перед ней Каташа Трубецкая, и чувствовала, что не может душой присоединиться к этому бабьему гвалту. Внезапно шум был перекрыт голосом Марии Волконской:

– Знаете, вы кто, генерал Лепарский? Вы – новый Гудсон Лоу! [1]

Остальные временно затихли, настолько их удивило это заявление. Пауза была достаточно долгой и показалась Софи предвестием бури. М-да… Мари зашла чересчур далеко!.. Генерал Лепарский задумался, опустив голову, и видно было, что раздумья у него сейчас весьма непростые. «Наверное, пытается уразуметь, бедняга, что общего можно у него увидеть с тюремщиком Наполеона!» – подумала Софи. Но вот он поднял глаза, выражение лица его стало насмешливым, кончики завитых усов задорно вздернулись.

– Сударыня, – сказал Лепарский, – ваше восхищение супругом, увы, стало причиной заблуждения. Разумеется, для вас, сударыня, ваш супруг – Наполеон, но это отнюдь не означает, но это не причина для того, чтобы видеть во мне Гудсона Лоу. Если бы на моем месте был упомянутый вами господин, ответом на ваши инвективы, несомненно, стал бы строгий запрет на свидания с императо… пардон, с князем в течение, по крайней мере, шести месяцев. У вас, простите, слишком короткая память, мадам! Вы слишком быстро забыли, сколько я дал вам послаблений, как я старался облегчить вашу участь, закрывая глаза на многое!..

– Отнюдь вы не закрывали глаза, сударь, – воскликнула Екатерина Трубецкая, – раз мы сегодня расплачиваемся за то, что позавчера говорили через ограду с нашими мужьями!

– Такие поступки противоречат регламенту!

– Но мы их совершаем каждый день и не первый месяц!

– Я ничего не сказал бы, если бы лейтенант Проказов вас не заметил…

– Да он же настоящее животное! – вскричала Софи. – Вы знаете, как он грубо, непростительно грубо вел себя со мной! Он хватал меня за руку, он угрожал мне… угрожал…

– Да, я знаю, – перебил ее Лепарский. – Мне все известно, и я уже отправил его под арест. Но, видите ли, если я наказываю лейтенанта за грубость и за превышение власти, то не имею права не наказать и вас за ослушание.