Герман Нагаев - Пионеры Вселенной

Циолковский всмотрелся.

– Совсем еще молодые люди. Я рад! Это всеобщее достижение! Ведь они взлетели в небо на аппарате тяжелее воздуха! Небывалая сенсация! Я искренне рад этой великой победе человеческого разума! – задумчиво сказал Циолковский. – Но боюсь, что завоевание Райтов будет для меня роковым.

– Как? Почему? – воскликнул Ассонов.

– Разве вы не знаете алчности фабрикантов? Сейчас во всех странах начнут строить самолеты, а на мое исследование о ракетах даже не обратят внимания. Оно будет похоронено и забыто. Я боюсь, что его ждет та же горькая участь, что постигла изобретение Кибальчича…

– Ну, что вы, Константин Эдуардович, разве возможно такое сравнение. Я слышал от Стрешнева, что проект Кибальчича был опечатан и приобщен к делу «первомартовцев». Ваша же работа напечатана в популярном журнале и стала достоянием гласности. Если не у нас, то за границей вашу работу оценят и начнут осуществлять. А самолеты пусть вас не смущают. От первого опытного полета до машин, на которые отважатся сесть пассажиры, пройдут многие годы. Ведь дирижабли осваиваются не одно десятилетие.

– Так-то так, а все-таки…

– Нет, нет! С вашей ракетой не могут конкурировать даже самые наисовершеннейшие самолеты, которые будут строить лет через пятьдесят.

– Вы так думаете?

– Конечно. Для самолета нужна опорная среда… воздух. Ни один самолет не способен взлететь выше атмосферы – вы же сами пишете об этом в своей статье.

– Да, это так, – вздохнул Циолковский.

– Только ракета может вырваться в просторы Вселенной. Она вне конкуренции. У нее нет и не может быть соперников!.. Вы подарили России, а может быть, и всему человечеству математические расчеты первой космической ракеты. Если современники не сумеют осуществить вашу идею – ее оценят и осуществят потомки! Вы, Константин Эдуардович, совершили великое открытие и должны быть счастливы! Если даже вы больше не напишете ни одной статьи, не сделаете ни одного изобретения – все равно ваше имя войдет в историю.

– Вы это говорите серьезно, Василий Иванович, а не для того, чтобы утешить меня? – дрогнувшим голосом спросил Циолковский.

– Я говорю то, что думаю. Я глубоко верю в то, что говорю, – горячо продолжал Ассонов. – Встряхнитесь, Константин Эдуардович, и гордо вскиньте голову. Вы открываете человечеству дверь в грядущее! Вы указываете ему путь в таинственные просторы Вселенной…

– Господа, космографии не будет – Козерог заболел! – крикнул, влетев в класс после звонка, круглолицый реалист с озорными, широко открытыми глазами.

– Ура! По домам! – закричал кто-то пронзительно.

Класс загудел, захлопали доски парт, реалисты наскоро собирали тетради и книги.

В распахнутых дверях появился тучный, горбоносый учитель с рыжеватой козлиной бородкой.

– Э… позвольте, господа… разве я перепутал расписание?

Реалисты вскочили. Дежурный, с белой повязкой на рукаве, одернув черную тужурку, шагнул навстречу:

– Извините, Людвиг Густавович, сказали, что вы заболели и не будете…

– Садитесь! – приказал учитель.

Черные тужурки слились с черными партами, слышалось лишь порывистое дыхание.

– Господа! – торжественно провозгласил учитель, расправляя свернутый в трубочку журнал. – Сегодня у нас будет необычное занятие. Сегодня я вас ознакомлю с весьма любопытной и примечательной статьей. Речь пойдет о полете в мировое пространство! Да-с, господа, о полете во Вселенную!

Людвиг Густавович, которого в училище недолюбливали за педантичность и звали «Козерогом», редко баловал реалистов чтением на свободную тему. Объявив о статье, он сделал паузу и, прищуром осмотрев класс, заметил, что глаза реалистов потеплели:

– Сегодня, господа, – повысил голос Людвиг Густавович, – задания на дом не будет, но прошу вас слушать внимательно: о том, что изложено в статье, вы не услышите ни в одной аудитории… даже в институтской. Речь пойдет не о фантастике, а о научном предсказании, основанном на математических расчетах. Вы ознакомитесь с идеей создания космического корабля, способного разорвать путы земного тяготения и вырваться в необъятность Вселенной.

Реалисты притихли, некоторые даже достали тетради и вооружились ручками и карандашами.

Учитель раскрыл журнал.

– Итак, слушайте, господа! «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Автор статьи – господин Циолковский. Не слыхали этого имени? Я тоже! Однако можно предполагать, что это маститый исследователь, очевидно, профессор. Иначе его статью не стали бы печатать в «Научном обозрении». Впрочем, вы сами увидите…

Людвиг Густавович привычным жестом погладил бородку и стал читать.

Его слушали, затаив дыхание.

– «Чтобы аэростат поднялся на высоту в 27 километров… он должен занять объем в 50 раз больший, чем внизу».

Учитель остановился и многозначительно поднял палец.

– Вообразите, господа, какова должна быть оболочка аэростата? Сколько на нее потребуется газонепроницаемой ткани и сколько эта ткань может весить? Циолковский приводит здесь обстоятельные расчеты, которые я опускаю. Вывод же его таков:

«За пределы атмосферы поднятие приборов с помощью воздушного шара, разумеется, совсем немыслимо!»

– Жюль Верн предлагал гигантскую пушку, – послышался чей-то робкий голос.

– Циолковский рассматривает и этот вопрос, господа, – продолжал учитель. – Вот послушайте, что он пишет далее: «Одного громадного усиления тяжести совершение достаточно, чтобы оставить мысль о применении пушек к нашему делу».

– Это ясно! А что же он предлагает? – спросил кто-то с последней парты.

Учитель обвел класс внимательным взглядом.

– «Вместо них или аэростата… предлагаю реактивный прибор, то есть род ракеты, но ракеты грандиозной и особенным образом устроенной».

Учитель прервал чтение, поднялся и, взяв мел, стал на доске старательно вычерчивать контур ракеты, напоминающий пузатую, бесхвостую рыбу.

Когда чертеж был готов и учитель вернулся к столу, раздался звон колокольчика.

Учитель, поморщась, закрыл журнал.

– Нет, нет, мы не пойдем на перемену!

– Просим продолжать, Людвиг Густавович! – закричали реалисты.

Сдвинув на лоб очки, учитель удивленно осмотрел класс, погладил бородку, улыбнулся:

– Это похвально, господа! Очень похвально, что вы проявили интерес к поднимаемой проблеме. Я рад, очень рад!

– А как же будет устроен этот снаряд? – спросил белокурый реалист с третьей парты.

– А вот взгляните на чертеж и послушайте описание, – Людвиг Густавович поправил очки и продолжал читать:

«Камера имеет большой запас веществ, которые при своем смешении тотчас же образуют взрывчатую массу. Вещества эти, равномерно взрываясь в определенном месте, текут в виде горящих газов по расширяющимся к концу трубам вроде рупора… Они (газы), сильно разрядившись и охладившись, вырываются наружу с громадною… скоростью».