Колин Маккалоу - Бита за Рим (Венец из трав)

— В таком случае забираю свое предложение назад. Ты прав. Рим в наступающем году как-нибудь перебьется. Приятно будет через год видеть консулами родственников. Гармония в управлении — чудесная вещь. А ты будешь главенствовать над Квинтом Помпеем столь же просто, как он будет принимать твое главенство.

— Я тоже так думаю, принцепс Сената. Луций Юлий даст мне небольшой отпуск на время выборов, поскольку он намерен свернуть военные действия, чтобы самому вернуться в Рим. Я думаю выдать свою дочь за сына Квинта Помпея в декабре этого года, хотя ей не исполнится еще шестнадцати лет. Она с нетерпением ожидает этого, — вежливо лгал Сулла, превосходно зная, что юная Корнелия Сулла — совершенно нерасположенное к браку дитя. Но он верил в Фортуну.

Когда спустя два часа Луций Корнелий Сулла вернулся домой, Элия встретила его известием о том, что Корнелия Сулла пыталась бежать из дома.

— К счастью, ее служанка так перепугалась, что не могла не сообщить об этом мне, — мрачно закончила Элия. Она нежно любила свою падчерицу и хотела, чтобы та вышла замуж по любви — за Мария-младшего.

— И что же она собиралась делать, блуждая по сельской местности, охваченной войной? — осведомился Сулла.

— Понятия не имею, Луций Корнелий. Я думаю, что она тоже. Предполагаю, что это был порыв души.

— В таком случае чем раньше она выйдет замуж за Квинта Помпея-младшего, тем лучше, — сурово молвил Сулла. — Я хочу ее видеть.

— Здесь, в твоем кабинете?

— Здесь, Элия. В моем кабинете.

Понимая, что муж не оценил ее — не оценил ее сочувствия к падчерице, Элия посмотрела на своего супруга со смешанным чувством страха и сожаления.

— Прошу тебя, Луций Корнелий, попытайся не быть с ней слишком строгим!

На эту просьбу Сулла не обратил внимания — он попросту повернулся к жене спиной.

Привели Корнелию Суллу. Она выглядела как пленница, стоя между двумя рабами.

— Можете идти, — отрывисто бросил отец ее охранникам и холодным взглядом посмотрел в непокорное лицо дочери.

Изысканная красота: белоснежная кожа, золотые волосы отца и очарование ее покойной матери. Разве только глаза у нее были свои, очень большие и ярко-голубые.

— Что же ты собираешься сказать в свою защиту, девочка?

— Я готова, отец. Можешь бить меня, пока не убьешь, — мне все равно! Потому что я не выйду за Квинта Помпея, и ты не сможешь заставить меня!

— Если я велю привязать тебя и всыпать тебе как следует, моя девочка, ты выйдешь за Квинта Помпея, — проговорил Сулла тем мягким тоном, который предшествовал у него взрыву неистовой ярости.

Но несмотря на все ее слезы и вспышки раздражения, она была в большей степени ребенком Суллы, чем Юлиллы. Корнелия крепко уперлась ногами в пол, словно ожидая ужасного удара, и сапфировые огоньки вспыхнули в ее огромных глазах.

— Я не выйду за Квинта Помпея!

— Клянусь всеми богами, Корнелия, выйдешь!

— Не выйду!

Обычно такое демонстративное неповиновение могло вызвать у Суллы неудержимое бешенство, но сейчас — может быть, потому, что он увидел в ее лице что-то от своего умершего сына, — он не смог рассердиться по-настоящему. Сулла только зловеще засопел носом.

— Дочка, ты знаешь, кто такая Пиета? — спросил он.

— Конечно, знаю, — осторожно ответила Корнелия Сулла. — Это Долг.

— Ответь подробнее, Корнелия.

— Это богиня обязанностей.

— Каких обязанностей?

— Всяких.

— Включая и обязанности детей перед их родителями, не так ли? — поинтересовался Сулла сладким голосом.

— Да, — сказала Корнелия Сулла.

— Непокорность по отношению к pater familias — это ужасная вещь, Корнелия. Это не только оскорбление Пиеты. Согласно закону ты должна повиноваться главе твоей семьи. Я — pater familias, — сурово произнес Сулла.

— Самая первая обязанность у меня — перед самой собой, — заявила она героически.

— Это не так, дочка. — Губы Суллы задрожали. — Первая твоя обязанность — повиноваться мне. Ты в моих руках.

— Пусть даже я в твоих руках, отец, но себя я не предам!

Губы его перестали трястись; Сулла разразился громким хохотом.

— О, пойди прочь! — сказал он и, все еще смеясь, крикнул ей вслед: — Ты выполнишь свою обязанность, или я продам тебя в рабство! Я сделаю это, и ничто не остановит меня!

— Я и так уже рабыня! — донеслось до него.

Боги, какого солдата она могла бы произвести на свет! Когда его веселье улеглось, Сулла сел за стол и принялся за письмо жителю города Смирны Публию Рутилию Руфу.

Вот что произошло, Публий Рутилий. Нахальная маленькая дрянь сокрушила меня. И не оставила никакого выбора. Исполнить мои угрозы? Вряд ли подобная мера может способствовать моему избранию в качестве консула в союзе с Квинтом Помпеем. Мертвая или проданная в рабство, девчонка не будет нужна ни мне, ни Квинту Помпею-младшему. А я просто буду вынужден связать и отхлестать ее, чтобы заставить выйти за него замуж! Есть ли другой выход? Так что же мне делать? Я спрашиваю тебя серьезно, я в отчаянном положении — что мне делать? Я помню легенду о том, что именно ты помог разрешить дилемму Марка Аврелия Котты, когда ему требовалось найти мужа для Аврелии. Так вот тебе еще одна дилемма для разрешения, о обожаемый и почитаемый советчик!

Признаюсь, дела здесь обстоят так, что если бы не моя не способность выдать дочь замуж — а мне необходимо это сделать! — я никак не смог бы остановиться и написать тебе письмо. Но теперь я его начал и, в надежде, что ты мне поможешь, могу сообщить тебе заодно и о том, что происходит в Риме.

Наш принцепс Сената, от которого я только что вернулся, тоже начал писать тебе письмо, так что я не обязан извещать тебя об ужасной катастрофе, постигшей Гая Мария. Я ограничусь лишь изложением своих опасений и надежд на будущее. По крайней мере теперь я предвкушаю возможность надеть мою toga praetexta и сесть на мое курульное кресло из слоновой кости. Я рассчитываю стать консулом! Сенат приказал своим курульным магистратам надеть все регалии в честь победы Гая Мария — и моей! — над марсами Силона. Это обнадеживает и означает, что мы в последний раз видели все эти глупые и пустые знаки траура и тревоги.

В высшей степени вероятным представляется в данный момент, что консулами следующего года будут Луций Порций Катон Лициниан и — страшно подумать! — Гней Помпей Страбон. Что за ужасная парочка! Сморщенная кошачья задница и заносчивый варвар, который ничего не видит дальше своего вздернутого носа. Признаюсь, я совершенно перестал понимать, как некоторые люди приходят к консульскому посту. Ясно, что для этого недостаточно быть хорошим городским претором или претором по делам иностранцев. Или иметь военный послужной список, такой же длинный и славный, как родословная царя Птолемея. Я прихожу к твердому заключению, что единственно реально и важно для меня — быть вместе с сословием всадников. Если ты не нравишься всадникам, Публий Рутилий, ты можешь быть хоть самим Ромулом — и при этом не иметь никаких шансов на консульских выборах. Всадники сажали Гая Мария в консульское кресло шесть раз — и три раза из них in absentia. И он по-прежнему им нравится! С Марием хорошо вести дела. О, всадникам может нравиться и человек с родословной, но не в такой степени, чтобы голосовать за него, если он не распахивает свой кошелек достаточно широко или не предлагает им дополнительных приманок — таких, как более легкое получение займов или внутренней информации из Сената о том, какие вопросы там предполагается рассматривать.