Владимир Шигин - Битва за Дарданеллы

А на палубе флагманского «Селафиила» уже толпились городские депутаты. Едва вице-адмирал вышел, они разом рухнули на колени.

– Мы знаем, царю было угодно отдать нас французам! – начал говорить один. – Поэтому мы волей своего народа объявляем, что решили, предав все огню, оставить Отечество и повсюду следовать за твоим флотом. Пусть Бонапарте достанется лишь пепел! Если ж ты не сможешь взять нас с собой, то будь спокойным свидетелем нашей погибели. Мы будем драться за свою свободу, пока не сложим головы. Пусть могильные кресты скажут потомству, как мы сражались за свой дом и за Россию!

Сенявин отвернулся. В глазах его стояли слезы. Плакали стоящие на коленях старцы. Вытирали глаза бывшие на палубе офицеры и матросы.

– Встаньте, отцы! – сказал вице-адмирал. – Встаньте и запомните, что я буду драться рядом с вами! Предлагаю послать в Петербург именитейших граждан, чтобы добиться милосердия императора Александра. Мы же будем уповать на перемену неприятного положения политических дел!

Может показаться невероятным, но Сенявин вновь решил ни при каких обстоятельствах не исполнять императорского указа о передаче Катторо австрийцам. Прямо на палубе своего флагмана он объявил во всеуслышание, что Новую Рагузу никому отдавать не станет, а борьбу за Старую Рагузу не прекратит! Сверхосторожный советник Сенковский, отступив перед такой решимостью, заперся наглухо в своем доме. А город ликовал! На главной площади по-прежнему развевался огромный корабельный Андреевский флаг.

Биограф Сенявина так расценивает его решение не отдавать врагам славянскую землю: «Сей подвиг Сенявина вывел его из чреды обыкновенных людей и поставил наряду с теми, кои не страшатся жертвовать собою пользе и славе Отечества. С сего времени имя его сделалось известным Европе и, может, более нежели собственному его Отечеству, ибо скромность, чуждая самохвальств, всегда была добродетелью великих мужей…»

Пока в Катторо царила смута, вызванная неосторожными словами статского советника, большая часть местного ополчения разошлась по домам. Богатые перевозили семьи на Корфу, готовя свои дома к сожжению. Храбрые строили планы нападения и истребления приближающегося австрийского корпуса. Кто-то намеревался податься в корсары и уже снаряжал для этого суда. Вернулась к себе в горы и большая часть черногорцев. Однако стоило Сенявину заверить население, что Россия не оставит в беде, как в мгновение ока все переменилось. Первыми вернулись черногорцы, ведомые неукротимым митрополитом. Храбрые горцы были в восторге от поступка русского главнокомандующего. Стоило Сенявину только появиться на улице, как его сразу же окружали толпы воинственных усачей. Они начинали что есть силы палить из ружей и пистолей в воздух.

– Поберегите патроны для французов! – пытался увещевать их вице-адмирал. Куда там!

– У нашего батюшки-государя Александра больше червонцев, чем патронов! – кричали в ответ черногорцы и палили еще пуще.

Отряды горцев встали на границе с турками, надежно перекрыв ее. Испугавшись их появления, турки попытались заверить Сенявина, что более пропускать французов через свои владения не будут, но веры им уже не было. Регулярные войска заняли крепости Кастель-Ново и Эспаньола и спешно занялись их укреплением. Вице-адмирал сам каждый день осматривал ход работ.

– Кастель-Ново – ныне ключ всей здешней области! – говорил он работавшим солдатам.

– Да что мы дети малые, не понимаем?! – отвечали те. – Лучше пот лить сегодня, чем кровушку завтра!

Под рукой у Сенявина было теперь лишь две тысячи триста бойцов. С кораблей, правда, свезли последние четыре роты морских солдат, которые главнокомандующий берег как свой последний резерв, но это общей безрадостной картины не меняло. Впрочем, французы, хотя и получили десятитысячное подкрепление, осторожничали и предпочитали отсиживаться за рагузскими стенами, а не выходить в поле.

Адриатическое море по-прежнему было в руках русских. Дозорные фрегаты неустанно вылавливали неприятельских каперов и тех, кто на свой страх и риск дерзнул прорвать морскую блокаду

Обменявшись солютацией с береговыми батареями, вышел в море отряд капитана 1-го ранга Митькова: линейный корабль «Ярослав», фрегат «Венус» и новоприо-бретенная шебека «Забияка».

Суда спешили в Нарентский залив, именуемый нашими моряками просто «малым морем», в отличие от «большого моря» – Адриатики. Задачу Митькову Сеня-вин поставил конкретную: пресечь всякое сообщение морем между Далмацией и Рагузой.

Едва отойдя от берега, отряд попал под жаркое дуновение печально знаменитого средиземноморского сирокко. В водах, близких к африканским пустыням, сирокко порой сжигал людей насмерть. К северу он терял смертельный жар, но все равно встреча с ним всегда была для мореплавателей нелегким испытанием.

В несколько мгновений дышать на палубах судов стало невозможно, лица и руки горели от ожогов. Раскаленный чугун пушек, казалось, вот-вот расплавится, со снастей смола не капала, а стекала ручьями. Всего час продолжался сирокко, но когда он закончился, люди были измотаны, словно после многодневного шторма.

У покрытого виноградными лозами острова Меле-ды нашли шебеку «Азард», уже несшую дозорную службу.

– Согласно сочинению аббата Лавока, именно здесь, у Меледы, произошло кораблекрушение апостола Павла! – говорили меж собой офицеры.

– Аббату Лавоку не пристало верить! – вмешался в разговор Броневский. – Ибо хорошо известно, что апостол, построив новый корабль, отплыл в Рим и по пути посетил Сиракузы и Мессину. Скорее всего, Меледу аббат просто-напросто перепутал с Мальтой! – Разве можно перепутать столь разные острова?

– Вполне! Ибо в старые времена и Мальта, и Меледа назывались одинаково – Мелита!

– Кончай спор, богословы! – прервал разговор, вышедший на шканцы Развозов. – Займитесь лучше просмолкой канатов, а то после сирокко с них, почитай, все повытекло!

С «Азарда» сообщили, что в близлежащем порту Кур-цало стоят линкор «Святой Пётр» и транспортная флотилия с тремя тысячами австрийцев на борту.

– Цесарцы, что, собираются Старую Рагузу у французов отбирать? – поинтересовался Развозов. – Скорее, у нас Коттаро! – ответили с «Азарда».

– Может, стоит соединиться с «Петром» да перетопить их всех к чертовой матери! – обступили командира офицеры «Венуса». Тот отрицательно помотал головой:

– Флагманом у нас каперанг Митьков, да и указаний таких от Дмитрия Николаича не было. Пока корона венская нам союзна! А уж как приказ будет, так и щепок не оставим!

Крейсерский отряд расположился так, что полностью пресек сообщение Старой Рагузы с материковой Далмацией и со всеми островами. В первые дни моряки захватили несколько загруженных припасами французских судов, но затем неприятель перестал посылать их в море. Теперь на горизонте белели лишь паруса рыбачьих лодок, которые никто не трогал. Иногда «Венус» подходил к ним, и моряки, покупая рыбу, вызнавали о последних событиях, происходящих в занятой французами Рагузе.