Иван ФИРСОВ - От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

За час до полуночи 25 июня 1770 года к ноку гафе­ля флагманского «Ростислава» медленно полз зажжен­ный фонарь. Не прошло и минуты, как на всех назна­ченных к атаке кораблях на флагштоках зажглись от­ветные огни.

Спиридов сосчитал — все десять. Грейг вполголоса скомандовал:

— Сигнал поднять.

Вслед за фалом на гафеле поднялась гирлянда из трех фонарей, что означало — «Кораблям следовать в бухту и атаковать неприятеля».

Потянулись томительные минуты ожидания. Пер­вым по ордеру должен был идти фрегат «Надежда бла­гополучия», но минуло полчаса, а фрегат не снимался с якоря. Грейг, смотря в сторону «Надежды», молча жевал губами. Спиридов взял рупор у вахтенного.

— Командир «Европы»! — В ночной тишине стало слышно движение на шканцах «Европы», стоявшей рядом. — Вам начинать не мешкая. Выручайте Перепечина, станьте первым и палите! — Спиридов сделал па­узу и закончил: — С Богом!..

Заминки неприятны везде, а в морской службе, да еще в боевой обстановке, недопустимы. Это прекрас­но понимал Спиридов и сразу выправил дело. Клокачев враз исполнил команду, и, как донес Спиридов Адми­ралтейств-коллегий, «в 12 часов оный корабль пришел в повеленное место, в ближайшей дистанции лег на шпринг и начал по турецкому флоту лалить беспрерыв­ным огнем из пушек, ядрами, камнями, и брандскуге-лями, и бомбами…»

«Европа» одновременно с «Громом» прошла в уз­кий, в три четверти километра, пролив. Загрохотали береговые батареи турок — 44 орудия. Корабли откры­ли ответный огонь, прорвались в бухту и, став на шпринг, приступили к обстрелу турецкой эскадры.

Чесменское сражение началось…

«Европа» приняла на себя первый удар, но вскоре подошли остальные корабли отряда, и завязалась ар­тиллерийская дуэль. Брандскугель, пущенный с «Гро­ма», попал в середину грот-марселя линейного корабля турок; парус мгновенно вспыхнул, загорелась мачта, и вскоре вся верхняя палуба и корма были в пламени. Не прошло и получаса, как в первой линии неприятеля полыхали три корабля. Турки еще продолжали отстреливаться, но внимание их было уже отвлечено, они бро­сились тушить пожары. Настал час брандеров.

— Пускайте с Богом. — Спиридов перекрестился, перешел на правый борт, перегнулся через перила, ру­кой прикрыл глаза, заслоняясь от света сигнальных фонарей на гафеле, и стал пристально всматриваться в ночную темень за кормой. Вот-вот должны показать­ся брандера. Непростую задачу поставил им флагман. «В самое пекло косой смертушки пойдут», — Спиридов

глубоко вздохнул.

По лунной дорожке проскользнула тень первого брандера. Весь он начинен смолой в бочках, серой, се­литрой в длинных парусиновых мешках, а палуба, ран­гоут и борта пропитаны скипидаром. За кормой он бук­сировал катер, в него должна была, если успеет, пере­браться команда после того, как подожжет брандер…

На первый брандер Спиридов не питал особых на­дежд… Так оно и случилось. Эльфинстон настырно предложил посадить на него почти всю команду из анг­личан во главе с капитан-лейтенантом Дугделем. Не пройдя и половины пути, посреди бухты брандер ата­ковали две турецкие галеры. Англичане, видимо, стру­сили и попрыгали за борт. В последний момент Дугдель поджег брандер и покинул его… Посреди бухты взвился столб пламени; пылающие обломки полетели во все сто­роны, но не достигли турецких кораблей… Второй бран­дер лейтенанта Мекензи, не дойдя до турецких кораб­лей, сел на мель и был подожжен. Третий — мичмана князя Гагарина тоже не достиг цели, его зажгли раньше времени… Четвертый брандер стоял под бортом «Гро­ма», ожидая командира. Лейтенант Ильин с размаху прыгнул на корму — только что он отошел от раскален­ных стволов единорогов своей батареи на «Громе».

— Отдать носовой и кормовой! — Брандер нехотя отвалил нос. — Оттолкнись! Грот на правую! Весла ра­зобрать!

Медленно набирал ход брандер, уходя от «Грома», справа длинной тенью мелькал флагман.

— Пока не сцепитесь, ни в коем случае не зажигай­те, — прогремело оттуда в рупор.

«Грейг, что ли, паникует?» — Ильин внимательно всматривался вперед, по носу…

Благополучно миновали невысокий мыс справа.

Турки, до того примолкшие, будто наверстывая упущенное, открыли бешеную стрельбу из пушек. Рус­ский флагман поднял сигнал — «Возобновить огонь по турецкой эскадре». Брандер оказался меж двух огней, в обе стороны проносились над ним раскаленные ядра.

«Оно так и веселей, пожалуй, — подумал Ильин, присматриваясь к первой линии турецких кораб­лей, — погибать, так с музыкой». Прямо перед ним чернела надвигающаяся громада линейного корабля.

— Братцы, товсь, подходим под выстрел, с крючь­ями стоять по носу и корме, — негромко скомандовал Ильин в наступившей вдруг тишине.

Турки на кораблях непонятно почему не стреляли, словно выжидали — может быть, это корабль-перебеж­чик сдается в плен?

Матросы действовали молча, сноровисто, ловко, а главное, без суеты.

«Молодцы, ай молодцы», — Ильин закинул голову на темнеющую громаду борта линейного корабли. Да­леко наверху из открытого порта высунулся турок. Ильин помахал ему рукой, турок скрылся; крючья на­мертво сцепили брандер, посланный на корму, матрос подтянул катер.

— Братцы, мигом все в катер. — Ильин пробежал на нос, осматривая по пути надежность креплений, поджег первый фитиль…

Спустя несколько мгновений катер, двигаясь вдоль турецкого корабля, скользнул в его тени к корме…

— Навалились, братцы, — шепотом скомандовал Ильин.

Через несколько гребков катер вышел на середину бухты.

— Суши весла! — Ильин привстал и обернулся. Ма­тросы весело переглядывались. Загребной, рослый бе­лобрысый детина, снявши рубаху, не таясь, улыбнулся:

— Без отваги нет и браги.

Матросы дружно захохотали. У борта турецкого ко­рабля гигантским костром полыхал брандер; огонь уже успел перекинуться на палубу, по которой в панике ме­тались фигуры турок. Когда катер ошвартовался у «Грома», в самой середине турецкой эскадры взмет­нулся, намного выше мачт, огненный столб, громовой раскат потряс все вокруг. Турецкий корабль на мгнове­ние приподнялся вверх и, развалившись, разлетелся на тысячи обломков пылающими факелами фантастичес­кого фейерверка…

В четыре часа утра Спиридов отдал приказ прекра­тить обстрел турецких кораблей, спустить шлюпки и спасать тонущих турецких матросов.

Стоя на юте у перил, адмирал молча смотрел на дого­рающие остатки боевой славы турок. Он не замечал пер­вых лучей солнца, еще прятавшегося за складками гор, потому что они смешались с заревом гигантского костра.

«Вот он, венец моей службы, а большего желать грешно». Спиридов оглядел рейд, корабли эскадры. Ос­вещенные пламенем и лучами восходящего солнца, вы­строились они, будто былинные ратники.