Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

— Пройдитесь по всем тавернам, нам требуется два-три сведущих лоцмана для плавания к Архан­гельскому. За деньгами не стойте, но вербуйте хоро­ших шкиперов.

Появление шведов в Копенгагенской бухте, целых семь вымпелов, в тот же день заметили не только зав­сегдатаи таверн по новым посетителям.

— Ваше степенство, — докладывал вечером дьяк русского посольства своему начальнику, — с прибыв­ших швецких судов капитаны выискивают знающих шкиперов по Архангельскому, кто там бывал.

Недавно назначенному послу Измайлову такие ве­сти следовало бы без промедления передать в Москву, но быстрее и надежней сделает это многоопытный Ан­дрей Матвеев в соседней Гааге, посол в Голландии.

— Значит, так, — посол в упор смотрел на дья­ка, — поснедай и не мешкая сбирайся в путь. Седлай лошадей и скачи к Матвееву, в Гаагу. Дорога тебе зна­комая. Передашь на словах все, что зрел и слыхал про суда неприятельские.

Измайлов поступил правильно. Истинную цену таким сведениям знал только Андрей Матвеев. В про­шлые времена он, не один год сидя воеводой в Архан­гельском, с давних пор был на лучшем счету у Петра, знал на деле, каким образом переправить такую важ­ную весть царю. Минула еще неделя, и, меняя коней, курьер из Гааги спешил со срочной депешей в Посоль­ский приказ. Он вез канцлеру Головкину тревожную депешу: шведы миновали проливы Зунд и направля­ются к Архангельскому…

Не ведал, конечно, Матвеев, что и флагман швед­ской эскадры пребывал в расстройстве.

— Все таверны Копенгагена обошли, герр адми­рал, — оправдывались с похмелья капитаны, — ни датчане, ни голландцы в тех местах не бывали, а если и хаживали, так то, быть может, утаивают, ни за ка­кие гульдены не соглашаются.

Глядя на красные физиономии посоловевших ка­питанов, Шеблад про себя чертыхался, жалея о поте­рянных двух днях. Остается доверять английским кгфтам, но ни в одной из них не обозначены фарвате­ры и глубины на подходах с моря к Архангельскому. Видимо, без промеров не обойтись, а быть может, по­везет отыскать лоцмана на месте, в Беломорье…

В низовьях Двина раздваивается на добрый деся­ток верст, рассыпается на рукава-устья — Николь­ское, Пудожемское, Мурманское, Двинское, Березов-ское. На сорок верст протянулось Двинское устье.

В этих местах, богатых рыбой и морским зверем, осели много веков назад русаки, бежавшие от врагов из-под Новгорода, Пскова, Ругодива, Шелони…

Кормились рыбой: сельдью, навагой, лососем. Запасались впрок. Зимой били на льду тюленей, мясо — в котел, шкура — на одежду. Самые отважные помо-ры ходили на китовый бой к Груманту-Шпицбергену. Со времен Ивана Грозного повадились за добротными русскими товарами иноземные купцы в эти края, к Архангельскому.

На подходах к острову Мудьюг берут лоцмана, без него не обойтись в коварном, изобилующем под­водными камнями и косами Березовском устье на пу­ти к Архангельскому. Спускаясь к южной оконечнос­ти Мудьюга, лоцман указывает, где положить якорь, остановиться для таможенного досмотра, предъявить брандвахтенному судну положенные бумаги на купе­ческое судно и груз. Так было до недавнего времени, пока не поступил царский указ. Нынче с Мудьюга на­прочь свезены все службы, не выставляется брандвах­та 18 . С поморья на воде убраны все вехи и лоцбочки, обозначающие фарватер. Таможня, лоцманы и карау­лы перевели на Линский прилук, где растут крепост­ные стены, обозначились редуты.

А что поморские жители? Испокон веков корми­лись они рыбкой. Царский указ для них не помеха. Светлыми сумерками пробирались вдоль бережка на дощаниках, выходили подальше к Мудьюгу, закиды­вали снасти. На берегу их улова ждали женки да ма­лые детки…

В море в одиночку рыбаки не ходят. Раньше ходи­ли ватагами, теперь шли крадучись по двое-трое, раз­бредались по знакомым прежде «клевым» местам, в азарте уходили далеко за Мудьюг. Среди них ходи­ли на своих дощаниках — плоскодонных лодках, служка николаевского Корельского монастыря Иван Рябов да его приятель «толмач» Дмитрий Борисов, ходили без боязни, хотя уже весь Архангельский го­родок полнился слухами о скором приходе сюда «свейских» военных кораблей для насилия.

В середине июня один за другим пришли два купе­ческих судна, английское и голландское. Первый шкипер сообщил, «что на море есть корабли незнае­мые», а второй уверенно подтвердил «ведомость, что военные корабли, из Шведской земли, неприятель­ские пришли на устье».

Архиерей Афанасий сам приехал к Прозоровскому:

— Чтой-то ты не тревожишься, воевода, взял бы гукор какой да сходил бы на взморье, к Линскому, проведал воинство.

«Без твоего ума обойдусь, — зло подумал Прозо­ровский, — неча мне высовываться зазря». И все же, однако, не подавая вида, на рыбацкой лодке — гуко-ре — отправился к острову. Там он не задержался, на­кричал на Сильвестра Иевлева, что работники лени­вы, медленно крепость строят.

— Не гневись, воевода, — спокойно ответил столь­ник, — людишки без понуканий круглый день ладят крепость, смотри, стены почти в рост выложили.

— А ты мне не перечь, — вскипел воевода, — сам вижу. Отряди четыре сотни холопов, они на Мурман­ское устье пойдут с полковником Ружинским.

Он поманил полковника Желтовского:

— Будь здесь в опасении. Чаю, в скорых числах свей пожалуют. Гляди в оба…

Не задерживаясь, Прозоровский отправился на гу-коре на дальнее Мурманское устье, где на мелководье никогда не ходили суда. Давно скрылся из вида Лин-ский прилук, прошел час-другой, солнце, как обыч­но, в эту пору не заходило — катилось под горизонт. Вдруг издалека донеслись пушечные залпы.

Воевода испуганно пригнул голову, перекрестился:

— Ворочай немедля в обрат, — хрипло крикнул он кормщику, — правь к Архангельскому напрямую!

Бывалый краснолицый помор с короткой русой бо­родкой ухмыльнулся, перекладывая кормило: «Однако, ты, брат воевода, нехраброго десятка, никак стру­сил…»

За два дня до этого эскадра Шеблада, прижимаясь к скалистому Тарскому берегу, миновала горло Бело­го моря.

— На румб зюйд, — скомандовал в полночь Шеблад. В его голосе проскальзывали нервные нотки: что ждет их впереди?

— Слева, герр адмирал, парусное судно обгоняет нас, — доложил капитан шнявы.

Шеблад поднял подзорную трубу. «Так и есть, опять англичанин. Спешит небось в Архангельский. Ему-то нипочем, шкипер наверняка здесь не впервые».

Шеблад вскинул голову. На грот-мачте трепетал на ветру голландский флаг.

— Определите курс, которым следует англича­нин, и склоняйтесь постепенно ему в кильватер, — кивнул Шеблад в сторону капитана.

Прошел час-другой, и парусник скрылся из глаз. После полудня впереди на горизонте обозначился по­лоской едва видимый приземистый, холмистый бе­рег, сплошь покрытый лесами.