Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

Переводил дух, озирался, возвращался к обыден­ному. Ждал вестей от Петра Апраксина из Новгорода о готовности войск, постройке сотен стругов на Свари и Тихвине. Томился ожиданием донесений от Шереме­тева и Репнина о движении шведских войск. «Поведет ли Карл XII армию к Москве?» Гнал гонцов к Архан­гельскому, датские и голландские купцы намекали, что шведы вербуют матросов для похода на Север.

Тусклое светило ненадолго показалось над лесис­тыми холмами Двинского устья. Отзвенела Маслени­ца, весна только-только начиналась. Реки и озера сто­яли крепко скованные льдом, и укатанные розваль­нями дороги блестели на солнце, в редких селениях над избами высоко тянулись нитяные струйки дыма и таяли в безоблачном небе. В ту пору гонец из Бело­каменной привез царский указ. «В лето от Рождест­ва Христова 1701 весною Великого Государя указ прислан на Двину, — отметил в Двинской летописи думный дьяк, — Преосвященному Архиепископу,также и к воеводе князю Алексею Петровичу Прозо­ровскому, чтобы городы Архангельской и на Холмогорах крепить и жить в великом опасе от шведов, для того, что летом будут к городу воинские швец-кие корабли, и в Новой Двине, в корабельном ускомпроходе, строить вновь для крепости город камен-ной, со всякой крепостью».

Первым, вроде бы не по чину, в царском указе зна­чился владыка Холмогорский и Архангельский. Дважды побывал в этих краях Петр, и его наметан­ный глаз заприметил, царь твердо убедился, что пра-вит там не только душами поморов, но всеми мирски­ми делами, Преосвященный отец Афанасий.

Такого же мнения о своем владыке держались и братия в двинских храмах и монастырях, и помор­ские прихожане. «Бысть убо пастырь изящный, пи-сания довольный, сказитель громогласен, речист,по премногу остроразсудителен, чина церковногоопасный хранитель, ревнитель к вере, на раскол раз­рушитель, трудолюбив, много зданий каменных со-здатель…»

. Читая царский указ, воевода кичливо топырил гу­бы. «Опять государь привечает Афанасия. Чего он в нем сыскал дивного?» Кряхтя позвал дьяка, велел подавать санки, — так или иначе, архиерея не мино­вать. Не привык воевода по нраву с кем-либо делить власть, но тут случай был особый. А ну как шведы по­сунутся да побьют? Тогда вдвоем-то легче оправды­ваться, а то и всю промашку на владыку переложить.

Афанасий, как обычно, встретил воеводу почти­тельно и приветливо. Велел подать чаю.

— Какая беда случилась? С чем пожаловал, Алек­сей Петрович?

Воевода, хмурясь, протянул Афанасию свиток:

— Поутру, владыка, указ привез гонец, вести от государя. К нам супостат грозится пожаловать.

Архиерей пригласил воеводу в светелку, сели к столу. Пока подавали чай, надел очки. Неторопли­во развернул свиток. Читал про себя без видимого волнения.

— Вишь, государь о державе печется. — Афанасий положил свиток на стол. — Знать, у него верные люди, да лазутчики о всем проведывают, упреждают государя.

Глядя вопросительно на воеводу, Афанасий от­хлебнул горячий чай из блюдечка, хитро прищури­ваясь:

— Што будешь делать, князь?

Воевода недовольно засопел, подумал про себя: «Выспрашивает меня, будто я под его рукой хожу».

— Наперво, пока санный путь, пошлю стрельцов в дальние остроги — Кольский, Пустозерский, Сум­ской да Мезень.

Афанасий согласно поддакивал:

— Так-то оно так, не позабудь про Кемь и Соло­вецкий монастырь. Туда припасы пушечные надобно пополнить. А где крепостцу надумал соорудить?

«Лукавит Афанасий, — слушал Прозоровский владыку, — ведь лучше меня знает весь край,». Но ответил в тон владыке:

— Само собой, в Березовском устье.

— Хм, устье-то велико, — Афанасий понял, что от воеводы ничего нового толком не услышишь. Он из своей избы дальше Гостиного двора за минувший год после приезда нигде не бывал.

— На Линском прилуке будем творить крепост­цу, — как о деле решенном, твердым голосом прогово­рил Афанасий. — Там оно само ходкое русло для су­дов, саженей девять десятков по ширине. Пушки на­ши ворога там достанут при всяком случае.

— И то верйо, — сразу согласился Прозоровский, в глаза не видавший того острова и никогда не бывав­ший в тех местах.

Афанасий всегда имел правило доводить суждения о мирских делах до полного завершения.

— Дело это наипоспешное и безотлагательное, бо­ярин. Покуда Двина во льду, надобно на Линский прилук для строения крепостцы камень да деревян­ные припасы доставить.

Прозоровскому явно было не по натуре слушать наставительные речи архиерея, но он слушал молча, слегка потупив взор, чтобы-не выдать своего неприяз­ненного расположения духа.

Чувствуя настроение воеводы, архиерей подслас­тил сказанное:

— А коли речь о судьбах отечества зашла, так я безотлагательно распоряжусь, воевода, со всех монас­тырей свезти на Линский прилук какой ни есть ка­мень.

Царь, как правило, не ограничивался указующи­ми бумагами. Не прошло и недели, как у воеводы по­явился стольник Сильвестр Иевлев из Москвы для надзирания за работами.

— Государь повелел строение крепости возло­жить на семь городов. — Иевлев протянул воеводе список.

Там значились Устюг Великий, Вятка, Соль-Выче-годск, Тотьма, Чаронда, Кеврола и Мезень. Оттуда надлежало выделить для работ 1800 человек.

Вместе с Иевлевым приехал инженер Егор Резан. Он составил чертежи крепости и с жаром взялся за со­оружение цитадели. Нельзя было исключать, что шве­ды могут прорваться мимо крепости. Было очевидно, что главная их цель уничтожение города и порта. Для обороны же собственно Архангельска обращено было внимание, с одной стороны, на вооружение «каменного города», т. е. Гостиных дворов и всего городского бере­га, местной артиллерией, состоявшею из 100 пищалей, а также и из пушек, позаимствованных на летнюю по­ру с иностранных торговых кораблей; с другой сторо­ны, был усилен и самый городской гарнизон переводом из Холмогор двух стрелковых полков, составивших с имевшимися тогда в городе стрельцами всю боевую силу в количестве 1821 человека, к которым были при­соединены прибывшие из Москвы и малолетние драгу­ны в числе 534 человек.

Такою ничтожною силою, неопытною в боевом де­ле, при тогдашних плохих пушкарях думали огра­дить город от нарвских победителей. Притом воевода, обязанный защищать все подступы к городу, оказал­ся не только неспособным к распорядительности, но даже и не храбрым, как показали дальнейшие со­бытия. Душою обороны в данном случае был архиепи­скоп Афанасий, приставленный Петром к Прозоров­скому в качестве советника. Он принимал деятельное участие во всех мероприятиях по обороне и по пост­ройке самой крепости, пожертвовав для последней весь строительный материал монастырей.