Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

Петр завел порядок — лично экзаменовал выпуск­ников Навигацкой школы. На поверке знаний ему приглянулся 20-летний, шустрый гардемарин Захар­ка. Флот на Балтике только-только нарождался, оп­ределили его первоначально на бригантину. При от­битии нашествия генерала Либекера проявил он себя. «За участие в разбитии Либекера пожалован золотой медалью». С той поры находился Мишуков в поле зре­ния генерал-адмирала Апраксина. Перед штурмом Выборга Мишукова произвели в штурмана. Редкое потому времени звание. Выделился он и при взятии Вы­борга. И не только лихостью в бою, но и проворством. Приглянулась Захарию дочь бурмистра Выборга, сва­тался к ней. За свата выступил сам царь-государь, сватовство отметили, как положено, пиром. Но про­нырливый Захарий скоро разведал, что невеста почти бесприданница. Тихо, бесприметно Мишуков отсту­пил, дал задний ход. В следующую кампанию царь взял его с собой в Прутский поход. За какое отличие, неясно, но в царском указе прописано «за участие в турской акции произведен в гвардии подполковни­ки». Не отпускал его от себя Петр. Посадил рядом с собой исполнять роль шафера на царской свадьбе с Екатериной Алексеевной…

Как всегда, ловко щелкая каблуками, Мишуков явился перед царем.

— Подойди, — поманил царь Захария, дописывая какую-то бумагу за конторкой. Не отрываясь от писа­нины, наставлял Мишукова: — Завтра пойдешь к шведам на «Диане» с этим письмом. Где-то за Наргеном лавирует под парусами на фрегате майор Снольском. Выкинешь белый флаг. Подойдешь, предста­вишься, на словах передашь, что сие мое послание к брату моему, королю Карлу. В нем прошу обмена пленников: ихнего генерала Горна, взятого в Нарве, на нашего генерала Автонома Головина, плененного под той же Нарвой. Пятнадцатый годок терзается у шведов Автоном. Пора его выручать.

Петр закончил писать, посыпал бумагу песочком, стряхнул, сложил вчетверо. Подозвал Мишукова ближе.

— Но не то генеральное. Твое дело все у шведов высматривать, ежели возможно, вызнать, сколь их судов у Гангута и каких, кто верховодит. Уразумел?

— Точно так, господин контр-адмирал.

Царь усмехнулся:

— Ну, с Богом, ступай. Жду тебя беспременно.

С восходом солнца шнява «Диана» снялась с яко­ря, лавируя против встречного дверного ветра, мед­ленно направилась к Наргену. Только к вечеру шнява вышла на траверз Наргена и повернула к западу.

Заходящее солнце слепило глаза. Мишуков при­гляделся в подзорную трубу. Вдалеке, милях пяти-шести, цепочкой вытянулась шведская эскадра.

«Один, другой… — передергивая плечами, шептал про себя Мишуков. — Мать честная! Никак шесть вымпелов, да вить все корабли никак линейные».

Капитан-поручик Мишуков не ошибся. На гори­зонте в лучах заходящего солнца лавировала левым галсом эскадра вице-адмирала Ли лье. Командующий эскадрой только было распорядился ужинать, но в ка­юте появился капитан Систерн.

— Герр вице-адмирал, прямо по курсу появилось судно. Видимо, бригантина, лавирует на вест.

Пришлось выйти на палубу, вскинуть подзорную трубу.

«Пожалуй, шхуна или бриг, но какая-то особая конструкция, — определил Лилье, — наверняка это русская посудина. Куда же она лезет, на явную погибель?»

— Не спускайте глаз с этого храбреца, — опустив подзорную трубу, распорядился Лилье. — Передайте на головной «Верден»: сыграть тревогу. Чем черт нешутит. Я займусь ужином.

Между тем эскадра сравнительно быстро сблизи­лась с парусником. На встречных курсах расстояние скрадывается весьма быстро. Солнце еще не село в во­ду, катилось по горизонту, шведский адмирал не ус­пел покончить с ужином, а на «Вердене» капитан уже четко определил и передал на флагман: «Вижу рус­скую шняву под белым флагом».

Раздался пушечный выстрел. «Верден» скомандо­вал шняве убрать паруса и лечь в дрейф. На русском судне, казалось, только и ждали этого сигнала. Про­шло несколько минут, и на «Вердене» с удивлением наблюдали, как проворно забегали русские матросы, судно легло в дрейф и за борт спустили шлюпку.

— Я пойду к шведам, — сказал Мишуков капита­ну Риго, — со мной пойдет унтер-лейтенант. Ты ло­жись в дрейф и исполняй все сигналы шведов. Теперь мы будто полоняне. — Мишуков вздохнул, перекрес­тился. — Помоги нам Господь Бог, авось свидимся. — Он обнял капитана, сунул конверт за пазуху и полез в шлюпку по веревочному шторм-трапу, спущенному за борт.

«Верден» тоже лег в дрейф, остальные шведские корабли подобрали паруса и замедлили ход.

Поднявшись на палубу «Вердена», Мишуков от­дал честь флагу, представился капитану и жестами объяснил, что имеет пакет для флагмана.

За десяток лет Мишуков не раз общался с пленны­ми шведами, научился понимать их язык, кое-как мог объясняться, но решил не показывать своих зна­ний и не промахнулся.

Шведы — народ пунктуальный. Раз адмирал не давал никаких указаний, капитан не имеет права не­приятельского офицера, тем более невысокого зва­ния, допустить на адмиральский корабль. Другое де­ло, с ним находится какой-то молодой шкипер. Капи­тан так и пояснил, что шлюпку он пускай отправит на свое судно, молодого шкипера завтра отвезут к ад­миралу, а сейчас, хотят русские или нет, но их поме­стят в отдельную каюту, под охраной часового. Не­приятель, хоть и парламентер, должен быть под при­смотром.

На свое судно русский офицер должен послать приказание пристроиться в кильватер шведской эскадре и никуда не отходить. Иначе заложникам несдоб­ровать.

Время шло к полуночи. Мишукова с напарником заперли до утра в каюте.

…На рассвете в доме Петра появился встревожен­ный Шелтинг:

— Ваше величество, за Наргеном показалась шведская эскадра в шесть вымпелов, полагаю, что ли­нейные корабли.

Спустя полчаса Петр стоял на холме Вышгорода с подзорной трубой. Внизу на берегу, вокруг палаток, суетились поднятые по тревоге матросы. Не одна ты­сяча их строилась по экипажам и быстро направля­лась к пристани. Там их уже поджидали шлюпки. Экипажи начали развозить по судам.

Убедившись, что вблизи Наргена шведская эскад­ра, Петр приказал Шелтингу:

— Значит, наперво, наши котлинские корабли, которые с пушками и экипажами, в первую голову во­оружить парусами и готовить к выходу. Остальным, «приемышам» и архангельским, токмо подобрать якоря, подвязать паруса и держать на изготовку.

Шелтинг молча откозырял и бегом направился вниз.

Если в Ревеле появление шведов встревожило ца­ря, то и Лилье был расстроен, пожалуй, еще больше, чем контр-адмирал Петр Михайлов.

Как же, разведка доложила Ватрангу, что в Ревеле три-четыре судна, а сейчас Лилье уже второй час не может сосчитать, сколько же в бухте линейных ко­раблей и других судов.

По крайней мере линейных кораблей от 50-ти пу­шек не меньше пятнадцати. Вдобавок еще около де­сятка фрегатов. Превосходство неприятеля в силах тройное. В подзорную трубу Лилье явно просматри­вал, что некоторые корабли в бухте начинают распускать паруса и выбирать якорные канаты. Правда, ве­тер сейчас от норда и корабли вряд ли выйдут из бух­ты. А если ветер переменится? Лилье опустил подзор­ную трубу.