А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

Кулачки Императрицы сжимались от злости, она была готова своими руками разорвать возмутителя спокойствия в её Семье. Будь её воля, она низложила бы его и отправила… Нет, не в Сибирь, где этот изнеженный тип мгновенно превратился бы в сосульку, а куда-нибудь в африканские колонии, сырые и жаркие тропики, которые он так жаждет отобрать у Англии и Франции… Несколько лет, которые Вильгельм провёл бы в обществе москитов и крокодилов, наверняка исправили бы его вздорный характер…

За дверью спальни, в которой Александра медленно приходила в себя после бессонной ночи, в Малой столовой, послышался шум, означавший приготовления к царскому первому завтраку.

Государыня быстро стала пудрить покрасневший от слёз нос, надела простое домашнее ситцевое платье и прикрыла начинающую стареть шею широким, во много рядов, жемчужным ожерельем. Постояв несколько минут перед большим зеркалом и окончательно взяв себя в руки, Аликс твёрдой походкой вышла в столовую и заняла своё место во главе стола.

Ники ещё не было, хотя приготовления к завтраку, который он явно заказал, уже закончились. Аромат кофе становился уже просто невыносим, аппетитные румяные булочки добавляли к кофейному аромату неповторимые нюансы, жёлтое чухонское масло, снятое со льда, искрилось каплями воды. По знаку Императрицы камердинер Волков наполнил её чашку крепким душистым напитком. От мысли взять или нет хрустящую булочку Аликс отвлёк приход Николая.

Заботливым взглядом любящей женщины Аликс оглядела мужа и осталась довольна. Ники явно хорошо выспался и казался действительно успокоившимся.

Когда он уселся на своё место vis-a-vis [118] Напротив, визави (фр.). супруги, то не удержался, помахал каким-то листком и торжественно вымолвил:

– А Вильгельм-то обещал воздействовать на Австрию, чтобы уладить дело миром!..

– Неужели?! – выразила сомнение Александра.

Николай передал ей через Волкова телеграмму и стал наблюдать, как отреагирует на неё Аликс. Ему не понравилось, что лицо Государыни не изменилось от чтения документа. Тогда он сделал вид, что всё внимание его занято кофе и булочками.

Аликс прочла телеграмму дважды и затем брезгливо отложила её в сторону.

– Я бы не стала доверять Вильгельму, – сухо заметила она. – Он здесь не даёт твёрдых обещаний, а увиливает, как всегда… Ему нельзя верить!.. – На глаза Императрицы вновь навернулись слёзы.

Николай и сам подсознательно чувствовал, что в телеграмме кузена таится какой-то подвох, но он очень хотел не ошибиться снова в Вилли, а с его помощью восстановить мир и спокойствие на Балканах. Слова Александры не задели его – он видел, что Аликс воспринимает многое, в том числе и международную политику, гораздо тоньше, чем он. Ему хотелось успокоить её, найти аргументы в пользу кузена. Пока он думал об этом, открылась дверь, и Тетерятников принёс на серебряном подносе точно такой же листок телеграммы, какой голубел у прибора Аликс.

Николай взял бумажку и быстро прочитал её. Оказалось, это был ответ Вильгельма на телеграмму, посланную царём ещё вчера.

«Для России вполне возможно, как она всегда заверяла, оставаться зрителем австро-сербского конфликта без вовлечения Европы в самую ужасную из войн. Я думаю, прямое понимание между Твоим правительством и Веной возможно и желательно, и, как Я уже телеграфировал Тебе, Моё правительство продолжает свои усилия, чтобы способствовать этому. Конечно, военные меры России, рассматриваемые Австрией как угроза, могут ускорить бедствие, которого мы оба желаем избежать, и подвергают опасности моё положение посредника, которое Я охотно принял в ответ на Твой призыв в моей дружбе и помощи. Вилли».

Николай молча положил телеграмму на поднос Тетерятникова и знаком велел ему передать Императрице.

– О каких наших военных мерах он пишет? – возмущённо сказал он в пространство, поскольку Аликс ещё не успела прочесть и первой строчки. – Это он сам и Австрия проводят скрытную мобилизацию, как мне вчера вечером доложил Сухомлинов… А у нас будет только частичная… Это Австрия объявила войну, а он предупреждает о каких-то моих военных мерах!.. Что за чушь! – Император так резко поставил чашку на блюдце, что остатки кофе несколькими каплями испачкали белизну скатерти. Николаю сделалось ужасно стыдно за свою резкость, и он слегка покраснел.

Александра дочитала телеграмму, немного подумала, а затем, тряхнув головой, заявила твёрдо:

– Он тебя обманывает! Я не верю ни единому его слову!..

Тетерятников, удалившийся было за дверь, вдруг снова показался с пресловутым подносом, от которого сегодня исходило какое-то беспокойство.

– Телеграмма агентства «Гавас»… – доложил он.

Николай взял листок в руки и увидел только несколько слов: «Сегодня утром австрийская тяжёлая артиллерия начала бомбардировку Белграда».

Лицо Государя сразу почернело, тяжкий груз ответственности за готовность армии к отражению противника вновь навалился на него. В юности отец потребовал у него пройти курс Академии Генерального штаба. Он сделал это с удовольствием, хотя об этом особенно и не распространялись тогда, но теперь он понимал сложность момента, переживаемого страной и армией, гораздо лучше, чем многие его военачальники.

Аликс мгновенно заметила перемену, которую произвело сообщение французского телеграфного агентства в настроении её Ники. Она отреагировала, ещё не читая текста:

– Что я тебе говорила! Он обязательно обманет! Вили иначе не может!..

Николай сидел потрясённый.

– Разве он не мог предотвратить этого позора Австрии?! – прошептал он огорчённо.

Ликование распирало грудь великого Кайзера Германской империи. Всё шло по намеченному им плану: «медлительный блестящий секундант» – Австрия сдвинулась наконец под германским давлением и не только предъявила невыполнимый ультиматум, но и объявила войну Сербии, Англия постоянно давала понять, что в войну не вступит, а лягушатники французы так перепугались его жёсткого тона, что отвели на десять километров от границы с Германией свои части прикрытия и тем самым открыли германской армии важнейшие проходы в Вогезских горах, которые вели в военно-промышленный район Бриэй. Что касается самого опасного врага – России, то избранная им стратегия – двусмысленными телеграммами Николаю оттянуть как можно надольше всеобщую мобилизацию русской армии, – приносила великолепные плоды. Судя по ответным телеграммам кузена, он полностью доверился ему, Кайзеру, и теперь продолжает пацифистски выпрашивать мира и спокойствия.

«Вот и новая, утренняя телеграмма из Петербурга показывает, как глуп и доверчив кузен Ники… – размышлял Вильгельм, сидя в удобном плетёном кресле на террасе Нового дворца в Потсдаме. Кайзер любовался тенистым парком, откуда веяло утренней прохладой. В Бранденбурге и Берлине наступили «собачьи дни» – пришла душная и влажная жара, которая проникала даже в затенённые внутренние помещения дворца. Прохлада, льющаяся из парка, сохранялась только до полудня, а затем буквально выжигалась палящим солнцем. Мысли императора текли ещё неторопливо, хотя все эти дни он ощущал себя взведённой пружиной, которая вот-вот обрушит свою энергию на капсюль заряда самого мощного орудия в мире – германской армии. – Русский царь, видимо, всё ещё надеется на то, что войну можно остановить заклинаниями о дружбе. Но тевтонский меч поднят, и он будет разить врагов до тех пор, пока они не запросят пощады и не поползут к ногам германского колосса, чтобы лизать его сапоги, вымаливая себе жизнь!..»