А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

Тогда мстительный и злобный великий князь вместе со своим семейством начал подлую интригу против молодой Императрицы. Именно с той поры люди великого князя в полиции, администрации, Святейшем Синоде и других опорных пунктах власти и «общественного» мнения подключились к грязной клеветнической кампании против Александры, вменяя ей в вину редкие посещения дворца Распутиным. «Обиженные» Государем великая княгиня Мария Павловна Старшая со своим семейством, дядя Павел и Ольга Валерьяновна Пистолькорс, брат Миша с Натальей Вульферт, вольнодумец и историк великий князь Николай Михайлович и другие недовольные в Доме Романовых живо подхватили сплетни и клевету, добавляя кое-что и от себя. Ярмарка злословия в великосветских салонах с удовольствием включилась в шельмование молодой Императрицы. Хор врагов Николая и Александры в Думе и околодумских кругах, вроде Гучкова, Милюкова, Родзянки и иже с ними, немедленно вступил в дело и развил семейную интригу внутри Дома Романовых до общегосударственного размера. Правда, сначала успехи злопыхателей были не очень велики, но и капля точит камень.

Несмотря ни на что, Николай относился к дяде Николаше заметно теплее, чем к другим дядьям и членам Дома. Может быть, сказывалось то, что он какое-то время стажировался в лейб-гвардии гусарском полку под командованием великого князя Николая Николаевича. Во всяком случае, даже получая от специальной службы дворцового коменданта надёжные сообщения о некорректных высказываниях великого князя, его супруги и её сестры в свой адрес или против Аликс, он словно пропускал их мимо ушей. Его благоволение к дяде Николаше простёрлось настолько далеко, что он даже назначил его Верховным Главнокомандующим, хотя Аликс с самого начала и выражала сомнения в правильности такого шага.

Что сделано, то сделано. И вот теперь Верховный Главнокомандующий, прежде чем явиться в свой полевой штаб, устроил в Оранжерее настоящий военный совет. На семейное совещание не взяли только Романа. Во-первых, князь был слишком молод – ему минуло восемнадцать лет. Во-вторых, он был невоздержан на язык, мог сболтнуть в обществе или полку что-то лишнее и к тому же слишком любил своего троюродного брата – царя.

Хозяйка дома, Милица, не без оснований опасавшаяся всюду чужих ушей, велела накрыть небольшой овальный стол, чтобы не перекликаться о деликатных вещах через обычный большой. Сначала подали страсбургский паштет. Таким образом теперь ежедневно начинали завтрак, выражая гастрономические симпатии прекрасной Франции.

Небрежно ковыряя вилкой в тарелке, сухая, чёрная лицом и волосами Милица, не мигая, вперила взор чёрных глаз куда-то в гущу пальм, словно именно там должно было открыться ей, профессиональной сивилле, близкое и далёкое будущее. Её пятидесятилетний супруг Пётр Николаевич, болезненный и безучастный почти ко всему, кроме лошадей, сидел визави и высоко держал рано поседевшую голову на длинной, как у брата, шее, торчащей из шитого золотом воротника генерал-адъютантского мундира. Он был спокойнее своего брата по характеру, одолеваем различными недугами и по этим причинам меньше интересовался интригами в Доме Романовых.

Слева от него сидела свояченица Анастасия, такая же сухая и чёрная, как «старшая галка». Она с удовольствием уплетала паштет, зная наверное, что именно будет говорить её сестра.

Великий князь Главнокомандующий откинулся на кресле справа от хозяина дома. После первого завтрака он успел осушить уже пару бутылок шампанского, быстро прикончил свою порцию паштета и теперь утирал большой красный рот салфеткой, ожидая от Милицы директив в форме пророчеств. Он считал её самой умной женщиной на Земле, одарённой не только умственными, но и сверхъестественными способностями.

Великая княгиня не заставила себя долго ждать. Она отбросила от себя вилку и, продолжая смотреть в точку где-то у вершин пальм, тягуче, нараспев, по-французски, заговорила:

– Вижу воина-победителя в латах у Королевского замка в Варшаве… Вся Польша – и австрийская и германская части – свободна от врагов рода человеческого… Прекрасный рыцарь, – черногорка вперила вдруг магнетизирующий взгляд в лицо Николая Николаевича, – надевает на себя корону Короля Польского и идёт со сверкающим мечом на Берлин… Новому королю Польскому рукоплещут Париж, Лондон, Цетинье, Белград… вся Европа!..

Николай Николаевич понял, что свояченица говорит про него, и восторг засиял на его лице. Он с детства мечтал носить хоть какую-нибудь корону, ждал не дождался в революцию 1905 года поворота событий в свою пользу, влез тогда вместе с графом Витте в интриги против племянника и его жены в тайной надежде, что, может быть, случится что-то такое, что сделает его хотя бы регентом при малолетнем Наследнике престола Алексее, а потом… Ведь не случайно же его жена и свояченица так добро покровительствовали морганатическому браку племянника Михаила с Брасовой, чтобы тончайшим образом лишить брата царя законных прав на престолонаследие или регентство при больном мальчишке… А в этой дурной России, тем более во время войны, с Государем всякое может случиться… И тогда польская корона – он хорошо понял ход мыслей Милицы – станет надёжным мостом к шапке Мономаха…

Гигант не заметил, как Стана под столом своей туфелькой коснулась ноги сестры в знак того, что пора переходить от мистики к реалиям жизни. Милица словно очнулась ото сна, потрясла головой и, широко открыв глаза, обвела ими всех сидящих за столом. Муж и свояк ответили ей радостными улыбками.

Николай Николаевич качнулся к столу, хлопнул об него длинной костлявой ладонью и торжественно провозгласил:

– Сам Господь Бог озарил видением Милицу!.. Её устами Провидение указывает мне путь!.. Вперёд, через Варшаву на Берлин, и как только мои войска перейдут историческую польскую границу на западе, Корона Польская засияет на моей голове!..

Анастасия выслушала его с умилённым выражением лица, разделив радость супруга, и тихонечко добавила как что-то малозначительное:

– Мы все должны готовить твой триумф, Николаша… Ты, наверное, хочешь в первую голову воспользоваться тем, что законы Российской империи наделяют тебя, как Верховного Главнокомандующего, неограниченными правами в зоне действия твоих армий, если я правильно поняла твоего начальника штаба Янушкевича?..

Хитрая великая княгиня никогда не делала прямых подсказок своему вспыльчивому мужу, а всегда давала советы, облекая их в такую форму, словно гениальный генералиссимус их уже высказал сам. Черногорка с молоком матери впитала в себя опыт многих поколений балканских женщин, которые формально считались на положении рабынь у своих мужей, но многим из них это нисколько не мешало вертеть простодушными мужчинами…