Нил Стивенсон - Смешенье

– Два семейства, очень разные, слившиеся в одно.

– А! Первое, как я догадываюсь, обитало на севере, – сказал Бар, указывая на сельский пейзаж.

– Де Крепи. Мелкопоместные дворяне. Не особо заметные, но плодовитые.

– Коли так, второе семейство, надо думать, обитало в Альпах. – Бар повернулся к более мрачному пейзажу.

– Де Жексы. Бедный иссякающий род. Несгибаемые католики, обитающие в окрестностях Женевы, где преобладают гугеноты.

– И впрямь весьма несхожие семейства. Как они слились?

– Род де Крепи был связан – сперва соседством, затем вассальной верностью, а там и узами брака – с графами де Гизами, – пояснил Россиньоль.

– Э… мне смутно помнится, что де Гизы были очень влиятельны и что-то не поделили с Бурбонами, но если бы вы освежили мою память, мсье…

– С удовольствием, лейтенант. Полтора столетия назад граф де Гиз так отличился в бою, что король пожаловал его герцогством. Среди адъютантов, пажей, любовниц, соратников и прихлебателей де Гиза было довольно много де Крепи. Некоторые из них почувствовали вкус к приключениям и начали строить честолюбивые планы, выходящие за пределы родной деревеньки. Они, так сказать, привязали себя к мачте дома де Гизов, и поначалу события вроде бы подтверждали правильность их выбора. До тех пор, пока – сто один год назад – Генриха де Гиза и его брата Людовика, кардинала Лотарингского, не умертвили по приказанию короля. Ибо они забрали больше власти, чем сам король.

Оба помолчали, разглядывая следующее полотно с изображением кровавой сцены.

– Как это случилось, мсье? Как мог конкурирующий род приобрести столь непомерную власть?

– Сейчас, когда король силён, в такое верится с трудом. Возможно, вы лучше поймёте, как все произошло, если узнаете, что большая часть ненавистной королю мощи заключалась в Католической лиге. Она создавалась в противовес реформации в городах, где дворяне и духовенство, оказавшись в окружении гугенотов, решили объединиться для борьбы с ересью.

– И тут в историю вступает семейство де Жексов, да?

– Вы правы. Де Жексы были как раз из тех, кто тогда создавал местные отделения Католической лиги. Дом Гизов сплотил разрозненные группы в общенациональное движение. После убийства Генриха и Людовика де Гизов обезглавленная лига восстала против короля. Вскоре и тот пал от руки убийцы; на долгие годы в стране воцарился хаос. Новый король, гугенот Генрих IV, перешёл в католичество и восстановил порядок, по большей части к выгоде гугенотов. По крайней мере, так казалось многим рьяным католикам, в частности, тому, что убил Генриха в 1610-м. За это время звезда де Крепи закатилась. Одни погибли, другие вернулись в родную глухомань, третьи бежали за границу. Некоторых забросило в ту часть Франции, которая граничит с Женевским озером. Лучше – а может быть, хуже места, чтобы сражаться за католическую веру, тогда было не сыскать. Де Крепи обосновались на берегу озера прямо напротив Женевы. Она виделась им муравейником, из которого гугеноты расползаются на проповедь по всем французским приходам. Соответственно, католики в тех краях были фанатичнее, чем где-либо ещё, – первыми начали создавать отделения Католической лиги, первыми присягнули на верность де Гизам и, после их убийства, с наибольшим жаром взялись за оружие. Короля убили не они, но лишь потому, что не сумели его разыскать. Предводитель местной знати, некий Луи де Жекс, сколотил весьма воинственную клику из тех, кого превратности судьбы забросили в тот отдалённый край.

– Полагаю, среди них были и де Крепи.

– Совершенно верно. Вот ответ на ваш вопрос, как они попали оттуда вот сюда. – Россиньоль указал на два пейзажа. – Пришельцы были богаты и плодовиты, де Жексы – бедны и малочисленны.

– Полагаю, те из местных жителей, кто умел зарабатывать деньги, стали гугенотами, – задумчиво проговорил Бар.

Россиньоль строго одёрнул его взглядом.

– Лейтенант, теперь я понимаю, почему графиня де ля Зёр считает, что вам надо учиться светскости.

Бар пожал плечами.

– Истинная правда, мсье. Все дюнкеркские купцы были гугенотами, и после 1685 года…

– Именно потому, что это правда, вам и следовало промолчать.

– Прекрасно, мсье, клянусь до конца разговора не произносить и слова правды! Будьте добры, продолжайте!

Справившись с мгновенным замешательством, Россиньоль шагнул к стопке портретов у стены и начал их перебирать: изображения мужчин, женщин, детей и целых семейств в нарядах, которые носили три поколения назад.

– Когда религиозные войны закончились, обоим семействам осталось только продолжать род. Через поколение их дети переженились. Здесь я могу спутать какие-нибудь детали, но, кажется, дело было так: отпрыск рода де Жексов, Франсис, около 1640 года сочетался браком с Маргаритой-Дианой де Крепи. Один за другим родились несколько детей, затем, после двенадцатилетнего перерыва, Маргарита снова понесла. Она умерла, разрешившись мальчиком Эдуардом. Отец счёл первое жертвой Всевышнему, второе – Его даром и, рассудив, что не сумеет на склоне лет воспитать сына, отдал Эдуарда в лионскую школу иезуитов. Тот с первых дней делал поразительные успехи и очень рано вступил в Общество Иисуса. Сейчас Эдуард де Жекс – духовник мадам де Ментенон.

Россиньоль нашёл портрет худого юноши в наряде иезуита, который смотрел так, будто впрямь видит лейтенанта с криптоаналитиком и не одобряет обоих.

– Я слышал, – сказал Бар, отступая из-под его взгляда. Россиньоль отыскал более старый портрет, изображавший пухлую даму в голубом платье.

– Сестра Франсиса де Жекса Луиза-Анна. Вышла замуж за Александра-Луи де Крепи и родила ему двух мальчиков, которые умерли от оспы, и двух девочек, которые выжили.

Он вытащил из стопки гуашь, запечатлевшую двух половозрелых девиц; старшая была крупнее и красивее, младшая робко выглядывала из-за её плеча.

– Старшая, Анна-Мария, переболела оспой без всякого вреда для своей внешности и вышла замуж за престарелого графа д'Уайонна. То был второй или третий его брак. Сей д'Уайонна был поначалу просто захудалым дворянином и еле-еле сводил концы с концами. Его земли лежат на самой границе Франш-Конте.

– Об этом даже я знаю!

– Странно, ведь они окружены сушей.

Шутка едва не ускользнула от Бара, ибо острословие никогда не было сильной стороной Россиньоля. Однако через несколько мгновений лейтенант всё же сё понял и отметил вежливой улыбкой.

– Это ведь та местность, за обладание которой французские короли издавна борются с Габсбургом словно два врага в одной шлюпке за единственный кинжал.

– Аналогия, хоть и морская, очень точна. – отвечал Россиньоль. – В царствование Людовика XIII, коему мой батюшка имел честь служить в должности королевского криптоаналитика, д'Уайонна предоставил свои земли в качестве плацдарма для вторжения во Франш-Конте, за что и получил графский титул. Уже в качестве графа он сочетался браком с юной Анной-Марией де Крепи. Чуть позже он оказал сходную услугу войскам Людовика XIV, и тот, присоединив Франш-Конте к Франции, возвёл его в герцогское достоинство. Новоиспечённый герцог с молодой супругой переехал в Версаль, где та его вскорости отравила.