Эльвира Барякина - Белый Шанхай

Всю дорогу от Уайеров до остановки Феликс молчал. Ада сразу поняла, что что-то не так.

– Как ваша служба? – спросила она, когда они втиснулись на подножку трамвая.

– В Китайском городе опять сменилась власть, – буркнул Феликс. – Теперь всем заправляет Сунь Чуаньфан, губернатор провинции Фуцзянь. Этот сразу взялся за коммунистов: кого пересажал, кого расстрелял.

– Это хорошо или плохо?

– Очень хорошо. Раньше мы бились как рыба об лед: что мы могли сделать большевикам, если они сразу в Китайский город удирали? А теперь у нас пойдут серьезные дела.

Серьезные дела – это меньше времени на Аду. А вдруг Феликса убьют? Интересно, вдовам полицейских большая пенсия полагается? Ох, надо срочно дело к свадьбе подводить, и лучше всего до возвращения Даниэля.

Они дошли до «Дома надежды». Феликс никогда не поднимался к Аде. Она и не приглашала его, стыдясь собственной бедности. Но может быть, напрасно? Кого она пыталась обмануть? Будто Феликс не знает, как живут одинокие гувернантки.

– Пойдемте ко мне, я вас чаем напою, – произнесла Ада.

Феликс бросил на нее хмурый взгляд:

– А ваш сожитель не будет против?

– Какой сожитель? – не поняла Ада. – Клим, что ли?

Феликс задышал, раздувая ноздри:

– Что ж вы мне голову морочили? Я думал, вы честная барышня… Я проверил ваш адресок… знаю я этого Клима Рогова. Встречались уже… И с домохозяином вашим поговорил: он мне все выложил.

У Ады потемнело в глазах.

– Побеседовали с домохозяином, а меня расспросить забыли? Ну так и водитесь с ним! Он вам много чего расскажет: ко мне еще ходят филиппинские дети, поп-расстрига и юродивый мальчишка. Кстати, Чэнь тоже поднимается в мою комнату – он об этом забыл упомянуть?

Феликс стоял бледный, растерянный. Ада с силой захлопнула за собой калитку: железный звон прокатился по двору.

– Ада! – позвал Феликс, но она не обернулась.

Мерзавец, негодяй, полицейская морда! А этот Чэнь – старый сплетник…

На нижней ступеньке лестницы сидел Митя.

– Пойдем, – сказал он. – Серафим очень плох.

– Что с ним? – проговорила Ада. Она кипела от возмущения.

– Подстрелили его. Он записался в телохранители. Жена Клима взяла его на работу, чтобы он не подпускал бандитов к хозяину-китайцу. Серафим большой – вот в него пуля и попала. Идем, его спасать надо, а то помрет.

– Идем!

Ада схватила Митю за руку и вытащила его на улицу. Феликс все еще стоял у ворот.

– Идем, – повторила Ада и прошла мимо, даже не посмотрев в его сторону.

Серафим лежал на топчане: голова обвязана тряпкой, рубаха в крови. Он не стонал, ничего не говорил, только дышал со свистом.

Митя порылся в мешке, достал вонючие палочки:

– Молиться буду.

Ада вцепилась ему в руку:

– Какое «молиться»?! Надо в больницу ехать!

Митя покачал головой:

– Деньги нужны. Денег нет.

– Матушку позовите, – прошептал Серафим. – Скажите ей, пусть придет…

Ада бросилась к нему, упала на колени рядом с топчаном:

– Миленький, голубчик… Только не умирайте… Я сейчас доктора приглашу! – Обернулась к Мите: – Он что же, сам до дома добрался?

– Отчего сам? Хозяин сказал, принесли его. А я как раз мимо шел, увидел.

– Матушку позовите… – вновь застонал Серафим.

Ада расстегнула ворот платья, достала из лифа свернутые купюры – все деньги, что удалось скопить на билет до Америки.

– Митя, беги к доктору Болдуину – он самый лучший, он моих Уайеров лечит.

Доктор приехал через час, когда Серафима уже начало трясти.

– Немедленно в больницу! – приказал он.

– Матушке скажи, погибаю я… – шептал Серафим, хватаясь за подол Адиного платья. – Обещай, что скажешь… Адресок ее возьми… На бумажке на гвозде…

В больнице его сразу отправили в операционную. Клерк с морщинистым лицом протянул Аде счет:

– Если вы не можете оплатить, вашего родственника поставят на очередь. Но он до этого, боюсь, не доживет.

– Я заплачу, – глухо отозвалась Ада.

Кассир выдал ей чек и сдачу: один доллар двадцать пять центов.

– Это были твои сбережения? – спросил Митя, когда они вышли из больницы.

Ада кивнула. Денег было жалко до слез.

– Пойдем к матушке. Серафим ей всю получку относил. Пусть хотя бы часть возместит.

Стемнело. Накрапывал дождь, мимо катили коляски рикш с поднятым верхом; Ада и Митя бежали под одним зонтом.

Серафим часто бахвалился: каждый выигранный бой приносил ему по пятнадцать – двадцать долларов: «Матушке моей радость будет – она дом купить мечтает».

А вдруг матушка не отдаст деньги? Она заранее представлялась Аде злобной, некрасивой теткой с длинным лицом и поджатыми губами. Серафима уже прооперировали – иди стребуй с нее долг!

Шестиэтажный дом, крутая лестница, на полу желтые и коричневые плитки, как на шахматной доске. Ада сверилась с бумажкой и отыскала номер квартиры. Почтовый ящик был битком забит письмами и рекламными объявлениями.

– Давно не вынимали, – сказал Митя.

Ада минут десять давила на кнопку звонка. Дверь соседней квартиры приоткрылась.

– А их нет никого, – сказала нарядная горничная в кружевной наколке. – Еще неделю назад уехали.

– Куда? – выдохнула Ада.

– В Манилу. Хозяин получил новое назначение.

– А няня где?

– С ними поехала – как им без няни? Двое детей, матери одной не справиться. Да и привыкли они к няне…

Ада медленно побрела вниз по лестнице.

– А батюшка-то наш как дурак ждет ее, – проговорила она сквозь зубы.

– Сволочь какая его жена, – сказал Митя. Первый раз он плохо отозвался о человеке.

В парки Французской концессии китайцы допускались, но только в опрятной, европейского покроя одежде. За порядком следил полицейский с пистолетом.

Клим привел Китти на детскую площадку, но стоило ей появиться у качелей, как белые мамаши подхватили детей и унесли подальше. Грозная Китти с хохотом погналась за ними.

Вернулась победителем:

– Папа! Идем камешки в пруд кидать!

Это лучшее из развлечений. Нет предела восторгу, когда плоский голыш подпрыгивает над водой и исчезает под ветвями ив.

Нина не любила Китти. Заботилась о ней, покупала все что надо. Даже книги ей читала. Но одна оброненная фраза перечеркивала все: «Я ее стесняюсь».

Ей были важны не собственные чувства, а оценки других. Ей были неприятны люди и вещи, которыми нельзя прихвастнуть на тиффине. Только поэтому Нина не замечала, что на волосах вокруг макушки Китти всегда горит северное сияние – перламутрово-сизый отблеск. Что Китти вся карамельно-ягодная: чистые цвета – блеск белков, свежесть щек, глаза-смородины. Не ребенок, а фруктовый десерт.

Нина выпроводила Аду, когда та попросила вернуть деньги за лечение Серафима. Все было по закону: вот контракт, вот пункт, где сказано, что по окончании рабочего дня фирма не несет ответственности за работника. Серафима подстрелили, когда он самовольно вечером поехал с клиентом в магазин и напоролся на грабителей. Если клиент пожелает, он может компенсировать затраты на операцию. Так что обращайтесь к нему.