Марианна Яхонтова - Корабли идут на бастионы

Келим-эфенди сложил на груди руки:

– Да хранит аллах нашу страну!

– Турция, – продолжал Нельсон, поправляя сползавшую с глаза повязку, – имеет одного искреннего друга – Великобританию. Мы хотим, чтобы империя оттоманов продолжала жить, и готовы помочь ей всем, что в нашей власти. Мы уже пролили свою кровь за интересы его величества султана у берегов Египта.

При этих словах Келим-эфенди быстро встал и поклонился, показав свой затылок.

– Мой государь никогда не забудет того, что сделано вами для нас, милорд.

Как человек очень деликатный и вежливый, Келим-эфенди умолчал о том, что, проливая кровь у берегов Египта, англичане прежде всего защищали свои пути в Индию. Он, впрочем, не осуждал адмирала Нельсона за такую забывчивость. В столь сложной международной обстановке очень легко было принять чужие интересы за свои и свои за чужие.

– Я уже говорил вам, что неаполитанское правительство начинает борьбу с французами, – напомнил Нельсон. – У нас здесь пятьдесят тысяч отборного войска. Моя эскадра будет помогать сухопутной армии везде, где только потребуется. Нами приглашен знаменитый австрийский генерал Макк, разбивший французов у Мастриха. Король и королева полны решимости и воодушевления. Адмирал Ушаков обязан помочь нам в нашей борьбе с якобинской сволочью, которая угрожает всему миру! Его величество король неаполитанский посылает адмиралу Ушакову призыв идти к Анконе. Адмирал Ушаков не посмеет отказать государю, столь любимому императором Павлом. Турецкий флот тогда мог бы один блокировать Корфу.

Келим-эфенди углубился в размышления, затем тихо спросил:

– А если русский адмирал пренебрежет просьбой короля?

– Он не посмеет!

Однако в тоне, каким были произнесены эти слова, проскользнула нотка неуверенности…

– В Стамбуле никто не верит, что адмирал Ушаков возьмет Корфу, – утешающе сообщил Келим-эфенди. – Для того чтобы взять штурмом такую крепость, надо не менее десяти тысяч солдат. У адмирала Ушакова нет их.

– И очень хорошо, что нет! – с жаром подхватил Нельсон. – Запомните, сударь: Ионические острова должны принадлежать Турции. Передайте мое мнение великому визирю…

– Превосходно, мой друг, превосходно! – потирая руки, заключил Гамильтон, когда Келим-эфенди ушел. – Посланец великого визиря понимает «истинные интересы Оттоманской империи» не хуже нас с вами.

Нельсон улыбнулся.

– Я еще напишу Кадыр-бею, Махмуду-эфенди, Али-паше и самому тупоголовому из британцев, который не сумел удержать русскую эскадру на востоке.

Гамильтон не любил откровенности и всячески избегал грубых выражений.

– Кого вы подразумеваете, милорд? – вяло спросил он, хотя отлично знал, о ком шла речь.

– Под самым тупоголовым британцем? – резко переспросил адмирал. – Сэра Спенсера Смита, нашего посла при его султанском величестве!

Осадная цепь союзных кораблей составляла полукруг. Начинаясь у новой крепости, она проходила между островами Видо и Лазаретто до мыса Дезидеро. Таким образом, крепость Корфу оказалась в тесной блокаде. Все сношения между нею и албанским берегом были прерваны.

Впереди, около новой крепости, стал корабль «Мария Магдалина», за ним, еще ближе к берегу, «Святой Павел». Так Ушакову было легче поддерживать сообщение с городом. Корабль Кадыр-бея, вице-адмиральский турецкий, два турецких фрегата и русский фрегат «Николай» заняли места позади «Святого Павла». Контр-адмиральский турецкий корабль, корабль «Захария и Елисавет», находившийся против старой крепости, и корабль «Троица» заключали цепь.

Повторилось то же самое, что у Занте. Едва корабли стали на якорь, около двух десятков лодок под парусами и веслами понеслись к эскадре со стороны порта Гуино.

Первым, как всегда, прибыл вездесущий Кеко с новостями о состоянии гарнизона, об укреплении островов Лазаретто и Видо, о разгроме порта Гуино. Французы уничтожили доки и адмиралтейство, построенные еще генуэзцами и венецианцами. Это было печальное известие, ибо корабли русской эскадры нуждались в ремонте.

Сообщив все, что нужно было узнать адмиралу, и выслушав новые распоряжения, лоцман встал, чтобы уйти.

– Подождите, Кеко, – удержал его Ушаков. – Вы появляетесь и исчезаете наподобие духа.

– Меня некому держать на привязи, ваше превосходительство. Мой дом там, где я сам, а друзья мои всюду, – просто ответил лоцман.

– Выпейте со мной вашего мавродафни, слава которого гремит более двух тысяч лет. Я надеюсь, что в числе ваших друзей вы именуете и меня?

– Конечно, ваше превосходительство.

Угрюмый Федор подал вино. На всякого, кто посягал на этот напиток, он смотрел, как на врага.

Адмирал вдруг вспомнил, что ему совсем нечем угощать гостя. Не было ничего, кроме небольшого мешочка коринки, подаренного какой-то незнакомой старухой на Занте.

– Обязанность воина довольствоваться тем, что есть, – сказал он, улыбаясь, и высыпал коринку на стол. Лоцман понимающе посмотрел на Ушакова.

– Я жалею, что у меня нет сына, – взволнованно произнес он. – Я бы тогда мог рассказать ему, что был вашим гостем. Людям полезно помнить о том, что возвышает душу.

И Кеко неторопливо осушил стакан.

– Ваше превосходительство, к вам граф Булгари, – доложил Балашов.

Вслед за Балашовым в каюту вошел человек невысокого роста. Плотную фигуру гостя облегал черный кафтан. Шейный платок был завязан очень старательно, но без малейшего изящества.

– Николай Булгари, – назвал себя вошедший. – Я слишком рад видеть здесь русскую эскадру, чтобы уверять вас. Я сам имел честь служить в русском флоте под командованием графа Орлова-Чесменского.

– Ваши заслуги, граф, перед Россией известны каждому, – отвечал Ушаков, поспешив навстречу гостю.

Булгари слегка наклонил голову.

– Я хотел бы и дальше служить стране, которая всегда была лучшим другом моего отечества, – произнес он.

– Кеко говорил мне, что вы перенесли много притеснений от французов за чувства ваши к России, – сочувственно проговорил адмирал и оглянулся на лоцмана, но Кеко уже не было в каюте.

– Не знаю, что говорил Кеко, – тихо возразил Булгари, – но я перенес не больше, даже меньше других. Посмотрите на порт Гуино, господин адмирал, и вы увидите, что значат подлинные бедствия.

– Правда ли, что Гуино разрушен до основания?

– Там не осталось ничего. Разрушены все жилища. Люди ютятся под открытым небом.

– Я и адмирал Кадыр-бей сегодня же будем в Гуино.

Булгари сделал протестующий жест:

– Здесь ждут русских, только русских, а не турок.

– Знаю это, государь мой. Мы с вами должны разъяснить жителям, что турки, пришедшие с нами, – носители доброй воли… А русская эскадра сумеет позаботиться, чтобы сия воля всегда и неизменно оставалась доброй.