Валерий Язвицкий - Иван III - государь всея Руси (Книги первая, вторая, третья)

Воевода набольший замолчал и снова задумался, глядя на карту и крутя всей горстью свою седеющую курчавую бороду.

— Вот, гляди, государь Иван Васильевич, — обратился он к Ивану, показывая пальцем на тесный проход в горах. — Тут приступать, через сию теснину, — токмо людей губить без пользы. Посему мыслю поставить здесь пищаль и вдоль прохода палить, и вместе с ней рушницами и самострелами бить, ежели враг-то на нас пойдет. Приковать тут надо врага к теснине-то, дабы и наступать не мог и уйти от нее не мог. Мы же должны манить их, якобы тут приступать ко граду хотим.

Иван оживился и с жадностью следил за указаниями воеводы, водящего пальцем по карте.

— То же мыслю содеять и тут, — продолжал воевода, указывая на подступы к городу со стороны озера.

— Пошто сие? — спросил Иван.

— Дабы и тут полки их приковать к месту, — ответил Оболенский. — Пройдя озером по льду, поставим мы конных и пеших против града, где лучше всего приступати. Они сами о том ведают, и тут у них и пушек и людей больше всего будет. И тем самым полки их мы пред собой держать здесь станем, а ночью отошлю наилучших и крепких воев к оврагам, дабы через те овраги пошли на гору к полкам Шемяки еще до рассвета, а первее того стрельбой огненной почнем бить, как бы приступаем ко граду от озера и от теснины…

— Уразумел яз мысли твои, Василий Иваныч! — радостно воскликнул великий князь. — Вельми мудро рассудил ты! Чертежей твоих не вижу, но мысленно все зрю… Силу их надвое…

— Истинно, государь, ежели бог допустит все так, как мною замыслено, — молвил воевода и, встав со скамьи, добавил с поклоном: — А теперь, государи мои, дозвольте отойти мне в покой свой, дабы еще подумать и нарядить потом вестников ко всем воеводам и царевичам…

— Иди, иди на ворога злого, Василий Иваныч! — ласково сказал великий князь. — Да благословит тя господь и укрепит руку твою для сокрушенья лиходеев наших. Яз же убогий, по слепоте своей, тут с сыном останусь…

Князь Оболенский вышел, а Василий Васильевич сказал Ивану глухим голосом:

— Ох, Иване, жребий нам тут, под Галичем, вынимать сужено, а на счастье аль на горе — то господь ведает…

Января двадцать седьмого не было вестников до самого ужина. Все это время Василий Васильевич томился, а с ним молча сидел и Иван в тоске и страхе. И вот, когда огни вздувать стали и свечи зажигать, прибыли вестники. Государь приказал Васюку немедленно звать их.

— Какие вести? — вскрикнул он, услышав шаги пришедших. — Какие вести?

— Будьте здравы, государи, — перекрестясь и кланяясь, сказали вестники, и один из них продолжал: — Князь Оболенский повестует: «Пришли сей день под Галич на рассвете. Князь Димитрий стоит еще на горе перед градом со всею силой, не сходя с места. Обложили мы град, государи, как яз сказывал вам, а на озере, против града, наиглавная сила наша, конная и пешая. Спосылал яз конников в разные концы и дозоры поставил, дабы упредили, ежели какая помочь Шемяке придет. Вборзе приступати почнем, а дале, как господь бог даст…»

Иван жадно слушал вестников, а перед глазами его была карта с градом Галицким, которую оставил ему воевода. Карта смялась немного, и не сразу Иван расправил ее — руки у него дрожали. Ясно вдруг глазам его представились полки свои и Шемякины, увидел он крутизны и овраги, понял, как начнут приступать воины, как это сражение страшное начнется, и волнение охватило его, будто сам он сейчас на ратном поле. Очнулся Иван, когда отец тихо сказал замолчавшим вестникам:

— Идите вкусите от трапезы. Васюк сопроводит вас…

Когда вышли все, Василий Васильевич судорожно передохнул и сказал Ивану глухим голосом:

— Может, к злодею-то нашему татары казанские на помощь пригонят али вятичи новогородские. Вельми уж дерзок стал ворог наш…

Великий князь смолк от волнения и еще глуше добавил:

— Ко всему готовым быть надобно. Сани у нас запряжены, и конная стража с нами. Неведомо, какой жребий господь нам судит…

Только что великий князь Василий Васильевич и юный соправитель его, не раздеваясь, в постели легли, — пригнали новые вестники. От неожиданности их прихода холодная дрожь пробежала по всему телу Ивана, а государь сидел неподвижно, крепко зажав лицо руками. Когда, наконец, вошли они, великий князь, не отводя рук, громко выкрикнул:

— Сказывайте!

Вестник ответил сразу, не соблюдая обычая:

— Князь Оболенский повестует: «Воевода Басёнок по моему приказу с озера в лоб пошел на Шемяку. Конники его согнали со льда Шемякиных, а пешую рать оттеснили к самому граду. Тут приказал яз князю Стриге с главной силой приступати левей через овраги. Шемяка же все стоит на горе с главной силой, а засад нигде у него нету. Начали вороги с града бить в нас из пушек, пищалей и самострелов, но ни во что сие нам — божию милостию не убили никого. С великою трудностью, а все же идут полки наши оврагами и дебрями. И Басёнок стрелы пущает в Шемякиных конников и доржит их у града, а пушкарь наш Ермила из „Медведя“ по граду бьет…»

Отпустив вестников, Василий Васильевич, взволнованный и томимый ожиданием дальнейших событий, обратился к сыну.

— Иване, — сказал он слегка дрожащим голосом, — погляди-ка на те чертежи ратные, что князь Стрига-Оболенский прислал нам прошлый раз. Ты памятлив. Помнишь, что вестники-то баили.

— Помню, государь.

— Погляди и скажи мне точно, так ли они баили, как тобе князь Василь Иваныч сам на карте указывал…

Иван оживился, забыл все тревоги и, блеснув глазами, радостно ответил:

— Сей часец, государь. Вот тут у теснины, сказывал воевода князь Василь Иваныч, и тут вот у града на озере будет он всю силу Шемякину доржать, а сам пошлет воев туда вот, в обход через овраги, к самой горе приступать. Ты же, батюшка, сказал тогда воеводе, что рассечет он силу Шемякину надвое…

— Верно сие, Иване, — начал было Василий Васильевич и вдруг побледнел и смолк, заслышав шаги в сенцах.

Взглянув на отца, Иван не то спросил, не то воскликнул хриплым голосом:

— Вестники!..

Топот многих ног быстро приближался к двери, и все страшнее становилось от этого шума шагов, несущих неведомо что.

— Помоги, господи, — будто всхлипнув, с трудом выговорил прерывающимся голосом Василий Васильевич.

Иван напряженно глядел на дверь и вскочил невольно, когда она сразу отворилась. Вестники почти вбежали в покой с Васюком вместе.

Во главе их был воевода Федор Васильевич Басёнок, начальник конников, любимец великого князя. Он вбежал в покой, словно прихрамывая на изогнутых колесом ногах, как у степных наездников, и закричал громко и радостно:

— Славьте господа, государи! Сокрушили мы лиходея вашего. Бежит он неведомо куда, а царевичи татарские за ним гонятся!.. День и ночь скакал к вам, государи, с «сеунчем» сим…