Марк Фруткин - Возвращение Фабрицио

— Хм. Панталоне едет в Мантую на осле, чтобы узнать, куда подевался Арлекин. Ну ладно, тогда поехали.

Он попытался взобраться на осла и соскользнул. Животное поскакало по мосткам на сцену, Панталоне схватил его за шею, одна нога его была закинута на спину осла, другая волочилась по земле.

— Стой! Стой, глупая скотина!

Толпа смеялась, когда он вскарабкался на спину осла, поправил одежду и приготовился проехать через сцену. Старик ударил пятками в бока животного. Осел сделал три шага и застыл, словно прибыл в нужное место, забыв, сколь недавно отправился в путь.

— О Господи! Andiamo! Andiamo!

Панталоне снова ударил осла в бока, тот опять сделал три шага и застыл, как прежде. Таким способом осел с наездником проковыляли по сцене и приготовились сойти по мосткам с другой стороны.

Выбежал музыкант с лютней в руках.

— Куда ты собрался?

— В Мантую. Я должен найти Арлекина с волшебной скрипкой, иначе сердце мое разобьется вдребезги. Развлекай зрителей, покуда я не вернусь.

Музыкант ухватил осла за хвост.

— Как же ты можешь бросить представление?

— Я не бросаю представление. Представление продолжается, как всегда. Довольно болтовни. Я еду. Я вернусь. Ciao!

— Ciao!

На сцену вышли остальные музыканты и начали играть.

Через некоторое время появился Панталоне — весь в пыли, плечи поникли, голова опущена — верхом на осле. Старик и животное мучительно медленно продвигались по стесанным булыжникам мантуанской площади Сорделло. Как и прежде, осел останавливался через каждые три шага, а у старика почти не осталось сил, чтобы подгонять его, заставляя двигаться дальше. Шаг за шагом они приближались к герцогскому замку.

Когда Панталоне прибыл и спешился, площадь была пустынной, как и вся Мантуя. Ни души на улицах и площадях, ни стражников у распахнутых ворот. Стоило ему слезть, осел повернулся и радостно поскакал обратно через площадь и вниз по узкой улочке. Панталоне смотрел ему вслед.

— Адское отродье, — крикнул он затем слабым голосом.

Старик заглянул в ворота, из небольшого фонтана посреди двора била струя воды. Желая освежиться, он поспешил к фонтану и наклонился, чтобы напиться. В этот момент фонтан иссяк, оставшаяся вода, булькая, ушла в сток. Панталоне отступил назад, ожидая, что фонтан снова забьет. Ничего не произошло.

В конце концов он сдался и ступил под прохладные своды замка.

В дальней комнате под столом лежал, развалившись, мастиф и смачно вылизывал свои гениталии. Горбун и Арлекин сидели вокруг блюда, полного черного риса и угрей. Хлюпанье собачьего языка смолкло, пес поднял голову, принюхался и зарычал.

— Цыц, — сказал Уго.

Он выудил с блюда двухфутового угря и скормил собаке.

Мастиф снова поднял голову и принюхался, рычанье снова забурлило в глубине его глотки.

— Кто-то идет, — проговорил горбун.

Между тем Панталоне ходил по комнатам, стены и потолки которых украшали фрески, одновременно демонические и элегические. Заблудившись в лабиринте комнат и коридоров, старик почувствовал, что это место таит угрозу.

— Арлекин, — позвал он, приложив ладони ко рту и испытывая тишину.

Ответом ему было лишь эхо, постепенно затухавшее в течение нескольких минут. Казалось, эхо живет собственной жизнью.

Панталоне замер. Рычит собака? Должно быть, большая собака. Наверное, голодная, злая собака. Бежать назад, откуда пришел, и бросить поиски Арлекина? Вызвав в памяти образ Авроры, он собрал всю свою храбрость, чтобы идти дальше. Сжимая собственный гульфик, он ступил в следующую комнату… мастиф с рычаньем прыгнул ему на грудь и опрокинул на мраморный пол.

— Назад! — крикнул голос.

Собака отошла, оставив дрожащего Панталоне лежать на полу.

Арлекин и горбун склонились над стариком.

— Вставай, ты цел. Кто ты? Что тебе здесь нужно? — спросил Уго.

— Это Панталоне. Он заказал скрипку. — Арлекин улыбнулся мантуанцу, лицо его приняло вопросительное выражение, он обратился к Панталоне: — Но что ты здесь делаешь? Я же сказал, что привезу скрипку, когда она будет готова.

Горбун протянул Панталоне руку, тот поднялся. Мастиф все еще рычал, показывая зубы. Актер говорил медленно, стиснув зубы, словно откусывая каждое слово.

— Я устал ждать твоего возвращения. Где ты был все это время? Я послал тебя с простым поручением, а ты исчез на сто лет. И никаких известий. Я человек терпеливый, Арлекин, но

это переходит все границы. Скоро она выйдет замуж и будет слишком поздно. — Он хватал воздух длинной костлявой рукой. — Мне нужна эта скрипка! Мантуанец жестом прервал его:

— Чтобы выполнить твою просьбу, любезный, требуется время. Я сделал для тебя скрипку, но пришлось преодолеть многие трудности. Осталось добавить еще несколько мелких деталей. И помимо этого, цена выросла вдвое.

— Вдвое! Это немыслимо! — Панталоне кипел и плевался от злости.

В гневе он повернулся к Арлекину:

— Я устраню посредника! Спасибо, Арлекин, ты свободен. Я возьму на себя доставку скрипки, ты тут больше не нужен! Так что прощай!

Он помахал рукой, словно выметая Арлекина прочь. Тот повесил голову:

— Жизнь так несправедлива, а мне вот-вот рожать! Что же мне делать?

Уго смотрел на Панталоне, но обращался к шуту:

— Не беспокойся. Я прослежу, чтобы скряга тебе заплатил. Он сделал заказ тебе, а ты мне. Цена утроилась. Старый сквалыга заплатит, вот увидишь.

Панталоне упал на колени:

— Я бедный старый, жалкий человек. Не распинай меня! Горбун скрестил руки на груди.

— Старый, да. Бедный — ничуть. Не лги мне. О твоем богатстве ходят легенды. Цена будет расти, пока не согласишься. Теперь она в четыре раза выше.

— Basta! [19] Хватит! (ит.) Ты победил. — Панталоне поднялся на ноги, его передернуло. — Я должен ее получить. Что для этого нужно?

— Я открою тебе маленькую тайну, старик. Одной скрипки мало. Придется уговорить посредницу, сваху, переубедить ее.

— Да, беда не приходит одна. Как это сделать?

Уго задумался, поглаживая голову мастифа. Панталоне ждал. Арлекин тоже ждал, очень заинтересованный. Он знал старую деву, что была свахой, и задумался, не сумеет ли он стать, так сказать, посредником у посредника. Он облизал губы, подсчитывая возможную прибыль. Горбун оставил пса и поднял глаза:

— Можно ее подкупить. Это возможно. Но потребуется ее немного… переубедить. У нее возвышенные представления, но она, конечно, откажется от них за честную и разумную плату.

Панталоне покачал головой:

— Я обречен. Сначала четыре дня пересекаю самую скучную и унылую равнину в мире, по три шага за один раз, на самом глупом в мире осле. А теперь это! Лучше умереть.

— Да будет, будет тебе, старый Панталоне. — Мантуанец отряхнул пыль с одежды актера. — А как же Аврора? Разве все это в конце концов не окупится?