Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

Тем временем сам Птолемей, командовавший своим левым флангом, сломил сопротивление заградительной эскадры сирийцев и теперь спешил к гавани, откуда вот-вот должны были появиться корабли Менелая. Победа? Нет. Антисфену удалось задержать врагов. Десятеро против шестидесяти — Антисфен не имел шансов победить, но он исполнил приказ, продержавшись ровно столько, сколько потребовалось для того, чтоб победил Деметрий. Потрепанные пентеры Антисфена были вынуждены отступить, но к тому времени эскадры Деметрия одержали полную победу на левом фланге и в центре, а Птолемей, видя столь решительный успех врага, поспешил ретироваться с поля битвы. Обескураженному Менелаю не оставалось ничего иного, как повернуть в гавань.

Победа была полной. Потеряв лишь двадцать кораблей, сирийцы потопили восемьдесят неприятельских, а еще сорок захватили. Восемь тысяч солдат стали пленниками Деметрия. Через пару дней сдался и Менелай, чьи воины пали духом. Деметрий проявил милосердие к пленным. Менелая и птолемеева сына Леонтиска он отпустил, пожаловав на прощание богатыми дарами, прочих принял в свое войско.

Это была блестящая виктория, сравнимая лишь с теми, что одерживал Александр. Мало кому удавалось добиться подобной победы в равном бою, не прибегая к хитрой уловке иль атакуя внезапно. Даже афиняне, и те разгромили персов — при другом Саламине — воспользовавшись узостью проливов и обилием мелей близ острова. Деметрий дал противнику абсолютно честный бой, и оттого его победа была вдвойне блестящей. Воины славили своего полководца, а тот немедленно отправил донесение отцу. Гонцом вызвался быть Аристодем Милетский, хороший генерал и посредственный актер. Он разыграл целое представление, отвергая просьбы высылаемых навстречу адъютантов Антигона сообщить результаты сражения. В великой тревоге Антигон сам поспешил навстречу посланцу, и лишь тогда тот закричал:

— Радуйся, Антигон! Птолемей побежден, Кипр наш, а бесчисленные сонмы врагов взяты в плен!

Ликующая толпа тут же провозгласила Антигона царем и наследником Александра. Антигон незамедлительно послал еще один царский венец сыну. Аристодему же он отплатил сторицей, с ухмылкой пообещав:

— Ты получишь свою награду, но сначала помучаешься в ожидании ее, как мучался, ожидая твоих слов, я!

Год битвы при Саламине был высшим мигом славы и могущества отца и сына. Затем был неудачный поход в Египет, затем Родос…

Родос, так Родос. Деметрий не стал спорить, хотя и подозревал, что Родос — лишь предлог для того, чтобы разлучить его с Ламией, прекраснейшей из гетер, отбитой у Птолемея. По большому счету эта Ламия была уже старухой, но столь искусной в любви и изысканной в общении, что Деметрий не смог противиться ее чарам. Их связь была очень скандальна и вызывала многие пересуды, особенно после того, как Деметрий получил царскую диадему. Царь не имел права столь открыто путаться со шлюхой, а если и делал это, то шлюха должна была соответствовать царственному величию. В глазах Антигона Ламия была слишком стара, чтобы быть возлюбленной сына. Родос должен был образумить своенравного отпрыска, тем более, что на Родосе Деметрию предстояло заняться излюбленным делом — взятием городов.

Полный великих надежд, Деметрий отправился к Родосу. Под его началом — двести военных судов, на его службе — пиратские эскадры. Всего к Родосу прибыла армада, превышавшая тысячу кораблей, около трети которых несли на мачтах боевые штандарты. Надо ли говорить, что при виде подобного зрелища родосцы почувствовали себя не очень уютно. Они послали гонцов, изъявляя готовность принять требования Деметрия и даже согласились поддержать его в войне против Птолемея. Но Деметрий желал полной покорности — родосские купцы славились своим богатством, какое должно было перекочевать в казну Антигона. Поэтому Деметрий потребовал открыть гавани Родоса и выдать ему в заложники сотню знатнейших горожан. Родосцы тут же сообразили, к чему идет дело, и решили обороняться.

Их было не так много, но стены города прочны, а Птолемей обещал помощь.

— Веселое будет дельце! — сказал, выслушав ответ родосцев, Деметрий. — Давненько я так не развлекался!

Он приказал пиратам блокировать остров, после чего высадил на него сорокатысячную армию и бессчетное множество рабочих. Рабочим предстояло соорудить новую башню, что затмила бы прежнюю Гелеполу, пиратам было приказано топить любое — военное иль торговое — судно, дерзнувшее появиться поблизости от Родоса. Ну а сам Деметрий занялся проектированием новых монстров. Было построено несколько четырехэтажных башен, одни из которых разместили на плотах, другие — на твердой земле, множество таранов, метательных орудий. Для решительных штурмов оружейники выковали для Деметрия два панциря весом в 40 мин каждый, крепче которых не существовало на свете. Стрела из скорпиона, пущенная с десятка шагов в панцирь, оставила на нем лишь едва различимую отметину. Удовлетворенный таким испытанием, Деметрий взял один панцирь себе, а другой отдал своему любимцу Алкиму — гиганту-эпироту, отважнее которого не было в войске Деметрия.

Наконец все было готово к штурму. Под градом стрел и камней осаждающие принялись двигать к стенам Родоса свои устрашающие машины. Родосцам пришлось туго. Пусть они загодя подготовились к штурму, установив на стенах катапульты и стрелометы, машины Деметрия превосходили неприятелей в мощи. На тринадцатый день непрерывных атак осаждающим удалось проломить стену у моря. Здесь завязалась упорная битва, в какой успех поначалу был на стороне сирийцев, но затем победа склонилась к защитникам.

Неудача Деметрия не обескуражила. Повинуясь царственному приказу, строители принялись возводить Погубительницу городов — 9-этажную башню, превосходившую своими размерами даже прославленную Гелеполу. Для защиты от вражеских снарядов башню обшили листами железа, спереди было прорезано множество отверстий для катапульт и стрелометов, девять этажей соединялись широкими лестницами. Обслуживало этого монстра триста воинов, более трех тысяч самых сильных людей приводили его в движение. Родос замер от ужаса, но капитулировать отказался.

С весной Деметрий подал сигнал к штурму. Погубительница двинулась к стенам и завязла…

На Родосе жил славный механик Диогнет, выдумывавший всякие разности на потребу обитателям острова. За это родосцы платили механику немалое содержание. Когда началась осада, Диогнету поручили придумать, как избавиться от Погубительницы. Диогнет думал, но ничего занятного так и не придумал. И тут на Родосе объявился некий Каллий, редкостный проходимец. Соорудив макет стены, он продемонстрировал обывателям механизм, который подхватывал макет Погубительницы и переносил его за стену города. Восхищенные горожане дали Каллию щедрое содержание, отняв его, содержание, у Диогнета. Тот затаил обиду, но вида не подал. Когда ж Погубительница подступила к стенам, выяснилось, что переносить макет — нечто иное, нежели иметь дело с оригиналом. Каллий покрутился на стене, да счел за лучшее навсегда исчезнуть из города. Приунывшие обыватели бросились к Диогнету. Тот высокомерно выслушал их мольбы, но все же сменил гнев на милость.