Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

Битву начали всадники Деметрия. Под рев труб тысячи закованных в броню витязей устремились на врага, одним грозным видом своим, заставив его поколебаться. Бой был скоротечен. Полки Антиоха недолго противились натиску сирийских конников и скоро показали спину. Эскадроны Деметрия с азартом устремились за беглецами, рубя и захватывая в плен. Они слишком увлеклись своей победой, оставив без внимания происходящее за их спиной. Деметрий повторил ошибку, совершенную при Газе, когда увлекшись, поставил под удар основные силы.

Вот тут-то Селевк и предпринял маневр, решивший судьбу сражения. Он двинул б о льшую часть своих слонов, выстроив их линией таким образом, чтобы отрезать победоносной коннице Деметрия путь к полю сражения. Эти слоны не могли победить всадников, но и всадники были бессильны перед слонами, создавшими непробиваемый заслон в десятки стадий. Теперь Деметрию требовалось сделать громадный крюк, чтобы соединиться со своей фалангой — маневр, что он осуществить не смог.

Одновременно азиатские отряды Селевка подступили к фаланге. Лучники и дротометатели: пешие и конные — принялись безнаказанно избивать беспомощных перед ними педзэтайров Антигона. Вероятно, тот пытался перейти в атаку, но слишком длинная фаланга рассыпалась в движении и несла все большие потери.

Битва превратилась в избиение. Фаланга Антигона истекала кровью, но стояла на месте в надежде дождаться своих всадников. Увы, Деметрий так и не подоспел к ней на помощь, не сумев прорваться через слонов, сыгравших роль, равную которой им не придется сыграть в античных войнах никогда. Ведь слоны ни разу — ни при Гидаспе, ни в сражениях Пирра, ни у Ганнибала — не внесли значимого вклада в победу.

Антигон мог бежать, но он верил, что Деметрий подоспеет на помощь, он верил, что сын выручит его. И потому он отвечал приближенным, умолявшим царя подумать о спасении собственной жизни:

— Деметрий придет и поможет мне!

Но Деметрий так и не подошел, так и не смог прорваться сквозь полчище элефантов.

Когда же Антигон, сраженный стрелами и дротами, пал замертво, армия его побежала, уничтожаемая беспощадно. Деметрию удалось собрать после боя лишь десятую часть из 80 тысяч, вступивших в битву.

Все было кончено. Ночь опустилась над полем сраженья, заваленном грудами мертвых тел и гигантскими тушами элефантов. Все было кончено, и Деметрий бежал прочь, предоставив победителям заботу о прахе отца.

Кончено? Ну нет! Деметрий был не из тех, кто склоняются под ударами Судьбы. Нет, не Судьбы, златокудрой Фортуны, а Случайности, порочной девки Аутоматии. Деметрий крепко стоял на земле, особенно в шторм или бурю. Историк Дройзен тонко подметил, что: «Этот человек, столь надменный, легкомысленный и разгульный в счастье, обладал поразительной способностью развивать в дни опасности и невзгод все богатства своего гениального ума, решаться с гордой отвагой на новые предприятия и, соединяя трезвый ум с пламенной энергией, пролагать себе после своего падения путь к новому величию». Поразительно точная характеристика!

Деметрий не считал все потерянным. Конечно, он лишился великого царства, но у него были тысячи воинов, сбежавшихся после гибельной битвы, у него был флот, у него, наконец, были Афины — город, боготворивший своего бога!

Быстро перевезя мать на Кипр, где жила верная Фила, Деметрий поспешил в Эфес, к эскадрам, чтобы, взяв их, плыть к Афинам. И тут-то выяснилось, как неблагодарны могут быть люди к тому, от кого отвернулось счастье. Деметрий уже собирался выступить в путь, как к Кипру причалил корабль с афинскими делегатами, объявившими, что народ Афин решил не пускать на свою землю ни одного царя. Речь вроде бы шла о царях вообще, но и глупцу было ясно, что решение касается лишь Деметрия, потому что все прочие цари могли войти в Афины силой. Вне себя от ярости. Красавчик, однако, сумел смирить гнев. Он даже улыбался, когда встретился с послами, чтобы дать им ответ.

— Я подозревал, что афинская чернь, позабывшая о славе предков, переменчива и неблагодарна, я знал, что она склонна к предательству. Я оскорблен, но не удивлен. Я не таю зла на город, великий своим прошлым. Я лишь хочу, чтобы вы вернули мне корабли, оставленные в Мунихии!

Обрадованные столь неожиданной покладистостью Деметрия, афиняне вернули те корабли. Теперь Деметрий мог действовать.

Убедившись, что в Греции дела идут из рук вон плохо, Деметрий оставил ее на попечение своего шурина Пирра, а сам занялся разбоем. Он славно пощипал владения Лизимаха, неслыханно усилившегося после распада державы Антигона. Добыча и слава — вот что нужно было Деметрию. И он получил и то, и другое. Его имя вновь гремело по миру, привлекая наемников, получавшим плату звонкой монетой, какой у Деметрия было теперь предостаточно.

— Налетай, получай! — зазывали вербовщики Деметрия бравых парней, готовых рискнуть своей шкурой. — Год службы, и ты обеспечишь себя на всю свою жизнь! Разве скупердяи Лизимах с Птолемеем дадут подобную плату?!

Что верно, то верно — такой платы не давал никто. За ничтожный срок Деметрию удалось навербовать многочисленное войско, и диадохи, уже успевшие списать Красавчика со счетов, внезапно обнаружили, что он скорее жив, нежели мертв.

После недолгих интриг он сумел захватить Македонию и стал готовиться к восстановлению отцовского царства.

К весне 1-го года 123-й Олимпиады [33] 188 г. до н. э. Деметрий собрал гигантскую армию. Сто тысяч пехотинцев, двенадцать тысяч всадников, пятьсот кораблей… По его приказу заложили чудовищные корабли — сначала трискайдекеру с 1800 гребцами, а потом — тессарескайдекеру и даже геккайдекеру. [34] Соответственно, как следует из названия, с 13, 14 и 16 рядами весел. Если не принимать во внимание бесформенных полчищ, которые пытался противопоставить царю Александру несчастливый Дарий, мир еще не знал подобной армады. Диадохи вдруг узрели пред собой истинного наследника Александра, готового во второй раз пройти с мечом от Стримона до Инда.

Узрели и переполошились. Первым испугался Лизимах, чьи владения должны были стать первой жертвой Полиоркета. Заволновался Селевк, тревожимый судьбой Сирии, Финикии и Палестины. Птолемей знал, что удержит Египет, но он страшился потерять Кипр, какой мог превратиться в отменную базу для пиратских эскадр, охотящихся за купцами Александрии. Деметрий представлял угрозу всему установившемуся после двадцатилетнего хаоса мировому порядку. Диадохи, еще недавно пытавшиеся заручиться дружбой Полиоркета в борьбе против неверных соседей. Дружно объединились против него. Лизимах поспешно вторгся в верхние области Македонии, а Птолемей тряхнул мошной, заплатив Пирру, и тот, забыв о клятве, напал с запада.