Николай Никитин - Северная Аврора

– Вот линия береговых укреплений, – докладывал Викорст, показывая на карту. – Она в полной готовности. Беломорская флотилия также готова к бою… Можете справиться у комиссара флотилии… Суда в отличном состоянии.

Он снова показал карандашом на охраняемый район. – Вот линия обороны!.. Смотрите, как широко она раскинулась: на севере – от острова Мудьюга, на востоке – от озера Ижемского, на юге – до Исакогорки, на западе – до Кудьмозера и селения Солозского… Пожалуйста, убедитесь!

Потапов встал с места и заявил, что он своей головой отвечает за исправное состояние всех указанных Викорстом боевых участков.

– На суше… А с моря? – спросил Павлин.

Адмирал прямо взглянул ему в глаза.

– Я повторяю, товарищ Виноградов, что с моря Архангельск неуязвим. Как вам известно, город отстоит от устья в шестидесяти верстах. Это – немалое расстояние. Фарватер чрезвычайно узкий. Пусть только кто-нибудь сунется! Мы их расщелкаем поодиночке на первых пяти милях, даже если они. пройдут остров Мудьюг… А ведь там батареи, там прекрасные блиндажи. Да что вы, товарищи!.. – негодующим тоном воскликнул Викорст. – Прежде всего это невозможно… Мудьюг – надежная защита всей Двинской губы. Прошу не сомневаться, флотилия с честью выполнит свой долг!

После этого торжественного заявления у многих стало легче на душе.

– Но я все-таки предлагаю минировать устье Двины и взорвать маяк на Мудьюге, – сказал Виноградов. – Он будет служить противнику ориентиром…

– Я поддерживаю предложение товарища Виноградова, – заявил Зенькович. – Без маяка вход на Двину для неприятельских судов будет затруднен. А если мы перегородим фарватер минными полями, тогда прорваться на Двину будет еще сложнее. Эта мера самая действенная.

– Правильно! Так и надо сделать! – послышались голоса среди присутствующих.

– Есть! Будет сделано! Завтра же мы начнем минирование, – сказал адмирал, садясь на свое место. – Но маяк, товарищи, – это большая ценность… Я не уверен в том, что его стоит взрывать. Иностранцы имеют, конечно, свои точные морские карты… Фарватер в Двинской губе известен даже капитанам частных коммерческих судов… При чем же тут ориентир?

Он снисходительно улыбнулся.

– Хорошо, – сказал Павлин, переглянувшись с губвоенкомом. – Я предлагаю усилить артиллерию как на Мудьюге, так и на судах флотилии.

– Есть, будет сделано! – повторил адмирал.

– Я предлагаю еще и другое!.. – вдруг раздался в тишине чей-то прокуренный окающий голос.

Маленький коренастый человек в черном морском бушлате поднялся из-за стола.

– Кто это? – шепнул Викорст на ухо своему комиссару, разглядывая поднявшегося – его небрежную, полуформенную одежду, седеющие редкие волосы на висках, которые курчавились к затылку, его иссеченное глубокими морщинами лицо, давно не бритые, заросшие щеки и прищуренные глаза, которыми пожилой морячок недоверчиво прощупывал адмирала. – Моряк?

– Потылихин, руководитель соломбальской организации большевиков, – ответил тот.

– Я старый речник и старый моряк, – заговорил Потылихин. – И то, что я скажу, не только мое мнение. Мы Белым морем солены да в Белом море крещены. Нам, старым поморам, каждый камешек в нем ведом сызмальства… Еще ребятенками зуйками обжили сие морюшко…

Он крепко сжал в руке свою потрепанную фуражку с белым полотняным верхом и черным муаровым околышем, на котором блестел якорек.

– Не от себя только, а от беломорских моряков вношу предложение взорвать три ледокола и уложить их на фарватере… В рядок! Вот это будет средство! Тогда никакому черту-дьяволу, никакой Антанте не пройти без подводных работ. А подводные работы под огнем не проведешь, – прибавил он. – Не дадим!

На сухом загорелом лице Потылихина ярко и быстро, что молния, сверкнули прищуренные ярко-голубые глаза.

– Ручаюсь, товарищ Виноградов… Ручаюсь! – сказал он, взмахнув рукой с зажатой в ней фуражкой.

Павлин обратился к Викорсту.

– Ваше мнение?

– Мое мнение? – медленно проговорил адмирал. – Жалко кораблей… Хоть имеется в ледокольном составе и старье, а жалко… «Уссури», «Святогор», «Микула»…

– А нам разве не жалко?! – воскликнул Потылихин. – Я в молодости плотником плавал на «Микуле»!.. Разве у меня не болит душа?! Кровью обливается!.. Но такого рода подводный железный барраж – верное дело…

– Конечно! – твердо сказал Павлин. – Так и сделаем.

– Да, вы правы. – Викорст снова встал. – Есть! Я с тяжестью в сердце соглашаюсь на это. Не скрою от вас, товарищи. Но если враг будет угрожать Архангельску, я потоплю ледоколы… Ваше приказание будет в точности исполнено.

После совещания Павлин отправился в Соломбалу на матросский митинг. Оттуда заехал проститься с женой, поцеловать сына и уже на рассвете, в третьем часу ночи, был на пристани…

Несмотря на усталость и тревожную обстановку, на разлуку с семьей, на тысячи беспокойных дум, которые одолевали его, Павлин держался, как всегда, уверенно и твердо.

Зенькович провожал Павлина. Собственно говоря, ночи не было. На востоке горела длинная золотистая полоса.

У пристани покачивался большой быстроходный буксирный пароход «Мурман». На нем тихо работали машины, уютно светились окна в палубной надстройке. Небольшой отряд был уже размещен на пароходе, в трюмном помещении.

Павлин уезжал в Шенкурск. Кроме Зеньковича, его провожали Потылихин, доктор Маринкин и Чесноков. Здесь же стоял Базыкин.

Разговор и на пристани шел только о военных делах. Маринкин говорил о том, что его морской госпиталь в случае надобности может быстро перестроиться на военный лад. Базыкин, один из руководителей архангельских профсоюзов, рассказывал о своей военно-агитационной работе на лесных заводах Маймаксы.

– Это хорошо, что вы вплотную взялись за организацию рабочих отрядов, – сказал Павлин, обращаясь к Базыкину. – Здорово откликнулись твои профсоюзы…

– Рабочая масса откликнулась, Павлин Федорович, так и надо было ожидать! – с гордостью ответил Базыкин. – На Маймаксе уже собрался отряд в четыреста штыков… И в Соломбале тоже… Зенькович знает!

– Да, я видел их… Боевые ребята! – подтвердил губвоенком.

– Военное обучение начато? – спросил Павлин.

– Да, уже обучаются.

– Но в первую очередь, – сказал Павлин Зеньковичу, – ты должен следить за комплектованием армии. Не спускай глаз с военспецов. Главное сейчас – следить за точным выполнением всего, что мы сегодня постановили. Это – самое главное!

Потапов смутился.

– Я полагал, что этому мы посвятим специальный доклад на президиуме губисполкома.

– Специальный доклад? – переспросил Павлин. – Здесь находятся руководители городских партийных организаций, представители масс, представители советской власти. Они предъявляют к военным специалистам, находящимся на нашем совещании, ряд категорических требований. Сейчас, а не потом! Что вами предпринято для укрепления обороны Архангельска?