Энн Райс - Иисус: Возвращение из Египта

Но наша семья остановилась.

Клеопа и Иосиф вели нас мимо развалин.

Вскоре мы увидели ручей, бьющий между камней и наполняющий большую ванну, окруженную высокими ветвистыми деревьями. Какое чудесное место!

Мы разбили лагерь, и мама сказала мне, что мы проведем тут ночь, а в Назарет пойдем утром.

Мужчины отправились к ручью, чтобы искупаться, а женщины достали для них чистые одежды. Мы ждали их. Потом женщины собрали всех детей, и мы тоже искупались и переоделись во все чистое. Женщины даже нашли по тунике и накидке для Брурии и Ривы.

Вода была холодной, но все смеялись и радовались, и чистые одежды хорошо пахли. Они пахли Египтом.

— Почему мы не можем пойти в Назарет прямо сейчас? — спросил я. — Еще ведь рано.

— Мужчинам надо отдохнуть, — ответила мне мама. — И похоже, что скоро снова пойдет дождь. В таком случае мы спрячемся в домах. А если нет, то останемся здесь.

Мужчины вели себя как-то странно. Я не обращал на это внимания в течение дня, но теперь не мог не удивиться. Они были непривычно молчаливы.

Каждый день нас подстерегали новые опасности, и каждый день мы менялись. И нам приходилось справляться с тем, что встречалось нам на пути. Но на этот раз мужчины вели себя иначе. Даже Клеопа притих. Он сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, смотрел на холмы и, казалось, не замечая людей, идущих мимо нас по дороге в Галилею. Но когда я взглянул на Иосифа, как обычно делал в подобных случаях, то увидел, что тот совершенно спокоен. Он вынул маленькую книгу в переплете и стал читать, шепотом проговаривая слова. Буквы в книге были греческими.

— Что это? — спросил я его.

— Это рассказы Самуила о Давиде, — ответил он.

Я стал слушать. Однажды во время битвы Давид захотел попить воды из колодца врагов, но, когда принесли ему воду, он не смог пить ее, потому что его люди подвергли себя огромной опасности, чтобы добыть эту воду. Люди могли даже умереть, добывая ее для Давида.

Закончив чтение, Иосиф поднялся и позвал Клеопу отойти с ним в сторону.

Женщины и дети собрались вокруг Брурии и Ривы слушать, как те рассказывают о том, что происходило в их краю.

Иосиф, Клеопа, Алфей, двое сыновей Алфея и Иаков — все вместе подошли к Брурии и попросили поговорить с ними.

Они отошли к рощице из невысоких деревьев, которые так красиво колыхались на ветру.

Их голоса были еле слышны, но кое-что я мог разобрать.

— Нет, но ведь ты лишилась своего дома. Нет, но ведь… И все, что у тебя было…

— Говорю тебе, у тебя есть право…

— Это плата. Плата.

И женщина воздела руки кверху, затрясла головой и ушла от мужчин.

— Никогда! — крикнула она им.

Они все вернулись вслед за ней и легли и снова затихли. Иосиф думал. Он тревожился. Потом снова стал спокоен как обычно.

Люди шли по дороге и даже не видели нас. Ехали всадники.

После еды, когда все спали, я стал думать о том человеке в темноте, о пьянице.

Я понял, что его убили. Но я не говорил этого даже себе. Просто знал. И я понял, почему они это сделали. Еще я догадался, что он собирался сделать с женщиной.

И понял, что мужчины помылись и надели чистые одеяния, как требовал Закон, но они не будут чисты вплоть до заката. Вот почему мы не пошли в Назарет в тот же день. Мужчины хотели прийти домой чистыми.

Но можно ли очиститься от такого? Как смыть кровь человека с рук своих и что делать с деньгами, которые у него были, с деньгами, которые он украл, деньгами, омытыми в крови?

И вот мы поднялись на вершину очередного холма.

Перед нами простиралась огромная долина, усеянная оливковыми деревьями и цветущими полями. Какая красота!

Но великий дьявол, огонь, снова пылал, большой и далекий, и дым поднимался до самых небес, под белые облака. У меня застучали зубы. Вернулся страх. Я пытался прогнать его.

— Это Сепфорис, — воскликнула мама, и то же самое кричали другие женщины.

Мужчины подхватили этот крик. И взмыли ввысь наши молитвы, а мы сами стояли на вершине холма и не шли вниз.

— А где же Назарет? — огорченно всхлипнула Маленькая Саломея. — Он тоже горит?

— Нет, — ответила моя мама. Она нагнулась к нам и показала: — Назарет вон там.

Я посмотрел туда и увидел деревню, раскинувшуюся на холме. Белые дома, один над другим, густые деревья, справа и слева пологие склоны и зеленые равнины, а вдали другие селения, еле различимые под ярким небом. А за всей этой красотой — огонь.

— Ну, что будем делать? — спросил Клеопа. — Спрячемся в холмах, потому что Сепфорису конец, или пойдем домой? Я бы сказал — домой.

— Не торопись так, — остановил его Иосиф. — Вероятно, лучше будет остаться здесь. Не знаю.

— И это говоришь ты? — удивился его брат Алфей. — Я думал, ты знаешь наверняка, что Господь позаботится о нас, а теперь мы в часе ходьбы от дома. Если на нас нападут грабители, я бы предпочел укрыться в своем доме в Назарете, а не в этих холмах.

— У нас есть погреб? — быстро спросил я, не желая, чтобы подумали, будто я перебиваю мужчин.

— Да, у нас есть погреб. В Назарете в каждом доме есть погреба. Они старые и нуждаются в ремонте, но они есть. А эти разбойники, должно быть, повсюду, куда бы мы ни пошли.

— Это все Иуда бар Езекия, — сказал дядя Алфей. — Думаю, он покончил с Сепфорисом и сейчас двинулся дальше.

Брурия принялась причитать над судьбой своего сына, и Рива подхватила ее стенания. А моя мама старалась обнадежить их.

Иосиф тем временем обдумал ситуацию и сказал:

— Да, Господь позаботится о нас, вы правы. И мы пойдем. Я не вижу, чтобы в Назарете происходило что-то плохое, и путь отсюда до деревни тоже выглядит безопасным.

Дорога привела нас в уютную лощину, и вскоре мы уже шли мимо фруктовых садов и бесконечных рядов оливковых деревьев, вдоль обширных ухоженных полей. Продвижение наше было медленным как никогда, но нам, детям, не разрешали бежать вперед.

Я так радовался скорой встрече с Назаретом и был настолько переполнен счастьем от вида прекрасного края, раскинувшегося перед нами, что мне захотелось петь. Но никто не пел, и поэтому я запел про себя, в душе: «Хвалите Господа, Он покрывает небо облаками, приготовляет для земли дождь, произращает на горах траву».

Дорога была каменистой и неровной, однако путников обвевал нежный ветерок. Я разглядывал цветы на деревьях, маленькие башни вдали на возвышениях, но, к своему удивлению, не заметил в полях ни единого человека.

Я нигде никого не видел.

И на пастбищах не паслись овцы и коровы.

Иосиф велел нам идти быстрее, и мы старались изо всех сил, хотя это было нелегко из-за тети Марии, которая совсем расхворалась, как будто беды Клеопы перешли на нее. Мы тянули за собой ослов и по очереди несли на руках Маленького Симеона, а он, скучая по матери, капризничал и плакал, что бы мы ни делали.