Галина Петреченко - Рюрик

— У греков ты не был. Он нагнулся за пполеном, которое вгорячах пнул князь, подошел к очагу, бросил туда полено, понаблюдал за тем, как огонь начал лизать его, и медленно повернулся в сторону новгородского князя. Тот сидел спиной к посаднику, упершись взглядом в окно, и, казалось, его ничего больше не занимало, кроме непогоды. Гостомысл смотрел в его спину без злобы, но с тем тревожным беспокойством, которое не мог объяснить и сам. «Как же мне с тобою быти? — мрачно думал посадник, глядя в крутой затылок князя, и хотел уже было сказать слова, которые обычно вели за собой беседу: — Ну давай, Вадимушка, подумаем вместе и сердцем…» — но заметил, как неестественно напряглась спина новгородца.

Вадим как бы окаменел. Некоторое время он не мог пошевелить ни плечами, ни головой, затем резкая боль пронзила его под обе лопатки, и ему показалось, что кто-то мечом, длинным и острым, примеривается к его шее. Он так ясно вдруг ощутил над своей спиной и плечами этот меч, что резко обернулся, зло вскрикнул и быстро отмахнулся рукой от невидимого оружия.

Гостомысл ахнул, подался вперед, к Вадиму, и тихо прошептал:

— Что ты?

— А… это разве не ты? — ошеломленно, заикаясь, выговорил Вадим и осторожно повел плечами: боль в лопатках была не такой острой, но еще явной. Он с ужасом смотрел в ту точку, где должен быть холодный, острый меч, и, не найдя его, недоверчиво покачал головой: — Что это было? — потрясение спросил он и растерянно посмотрел на посадника.

Гостомысл с распростертыми руками подошел к Вадиму и осторожно, ласковым голосом спросил:

— А… что… с тобой было, Вадимушка? Князь внимательно вгляделся в озабоченное и обеспокоенное лицо посадника, в его трясущиеся от волнения руки и хмуро произнес:

— Н-не знаю. — Он опустил голову, положил руки на колени и нерешительно пожал плечами.

— Я… видел, ты словно окаменел как-то, чуть вытянулся, — быстрым шепотом заговорил Гостомысл, вытирая пот с лица рукавом меховой перегибы и заглядывая в побледневшее лицо Вадима. — А… потом ты… закричал… — еще тише и нерешительнее проговорил посадник и робко положил руку на плечо князю.

Вадим вздрогнул. Гостомысл убрал руку, поняв его недоверие.

— Неужели и они ведают секреты заклинания? — вяло вдруг молвил Вадим, опередив в догадке посадника.

Посадник ахнул, отступил на шаг от князя.

— Так… ты… ты заклинал Рюрика?! — с ужасом спросил Гостомысл и задохнулся от невысказанного гнева. Широко открытым ртом он глотнул воздух и схватился за сердце. «Зверь, какой же ты зверь!» — хотел крикнуть он и уже рванулся было к Вадиму, чтобы схватить его за горло и задушить на месте, как паршивого пса, но грузное его тело как-то вдруг съежилось и поникло. Чей-то голос внутри его шептал: «Не выдай себя, посадник!»

— Не один я, — вяло оправдывался между тем Вадим, не догадываясь, какую душевную бурю переживает посадник. — Да и… не Власко же заклинали мы с волхвами, а варяга! — запальчиво пояснил князь, и взгляд его упал на руку, которой Гостомысл держался за сердце.

— Власко! — как эхо, глухо простонал посадник и глянул исподлобья на князя так, что тот не выдержал и отвел отяжелевший взгляд серых глаз в сторону. — Я тебе покажу Власко! — загремел посадник, но не встал. — При чем здесь Власко! Мой сын добровольно отказался от княжеского шелома, так за что его заклинать? — прокричал он, все еще держась за сердце.

— А чего же ты за грудь схватился, коль речь идет о варяге? — ехидно спросил Вадим, но и сам боялся сделать резкое движение. Он сидел на беседе, слегка согнувшись вперед и держа руки на коленях.

Гостомысл поднял голову, оглядел князя гневным взглядом и зло спросил его:

— Скажи, зачем ты два лета вспять сам пошел к варягам и сам звал их на помощь?

Вадим вскинул голову, встретился с яростным взглядом посадника и резко проговорил:

— Ладно, моя душа темная! Твоя, я думаю, не светлей.

Гостомысл смолчал в ответ на дерзость князя и стоически приготовился выслушать откровение знатного славянского предводителя.

— Я держал в мыслях, — хмуро заговорил Вадим, глядя мимо Гостомысла на огонь в очаге, — что все прибывшие к нам варяги будут подчиняться едино мне.

— При наших-то просторах! — удивился Гостомысл.

— И при наших-то просторах! — подтвердил Вадим и не отвел своего взгляда от глаз посадника. — А вы на совете не захотели по неведомым мне причинам создать такой порядок, при котором не они были бы главной силой у словен, а мы, словене, — четко и разоблачающе беспощадно проговорил Вадим и не дал Гостомыслу возразить. Он встал, одернул сустугу и грозно пошел на посадника. — Да, вы разделили их, но каждый из них живет во своем углу обособленно и независимо от нас. У каждого из них всего вдоволь: и земли, и войска, и доспехов, — с явной обидой в голосе проговорил Вадим, глядя прямо в лицо Гостомыслу, и, жестикулируя, громко крикнул: — А я, славянский князь, знаменитый Вадим Храбрый, защитник всех богатств ильменских словен… — Он ткнул пальцем себя в грудь, где на сустуге значилась вышивка, символизирующая княжескую власть в земле ильменских словен, и ехидно продолжил: — А я, я должен был идти на поклон к варягам, чтобы они отдали мне свои машины!

— Будто ты и впрямь пошел к ним на поклон! — так же ехидно воскликнул Гостомысл и тоже встал. Вадим отступил на шаг.

— Какая разница! — недоуменно вскричал он и удивленно посмотрел на посадника. — Они должны были отдать мне эти машины сами, а они…

— Этого не было в договоре! — грозно перебил его

Гостомысл и жестко добавил: — А ежели бы тебя на таких условиях нанимали охранять чужие земли, ты бы пошел?.. Чего смотришь?.. Нет! Вот и они!.. — уже успокоенно проговорил посадник и, окинув недовольным взглядом новгородца, продолжил: — Они нисколько не хуже тебя. К тому ж из всех, соседствующих с нами, это самые близкие нам племена. Они почитают тех же богов, что и мы, и в конце концов ради спасения нас от кровной мести они превратили в пепелища свои селения!..

Вадим отступил перед этой грустной правдой и, нахмурившись, следил, как все упорнее наступал на него посадник.

— Не мне тебе голову морочить, — снова заговорил Гостомысл, видя, что на время сломил сопротивление князя, и, пользуясь моментом, решил высказать ему все до конца: — Ты вспомни, что сказал их верховный жрец о необходимости! О не-об-хо-ди-мо-сти, слышишь? — по складам произнес он это слово, рассекая в такт рукой воздух и тыча пальцем князю в грудь, туда, где была вышивка на сустуге, — за-щи-щать наши словенские племена друг перед другом; во имя спасения, а не во имя уничтожения объединяться. Не ровен час, когда другой народ воспользуется нашей бранью и побьет всех нас! беспощадно изрек посадник и, недобро усмехнувшись, добавил: — Тогда уж неколи будет думу думати, кто с чем и на чью землю приидоше.