Сергей Кравченко - Яйцо птицы Сирин

Получалось, нужно Ивану помогать! Стараться, чтобы он достиг заветной цели, остался на земле нетленной «мощью», причем ходячей и живучей. Тогда душа грозного царя никуда бы не делась из бесовского багажа. И какая это была бы душа! Она одна потянула бы на столетний запас кормов для вулканической котельной!

Так что, приходилось Мелкому трудиться изо всех сил.

Но по звездным и планетарным раскладам выходило, что на все земные дела Ивановы остается времени только до полуночи Страстной Пятницы. В крайнем случае, можно было протянуть до так называемых «третьих петухов» той ночи, до серенького предрассветного часа. Поэтому на душе у МБ было неспокойно...

Вы скажете, что у беса не может быть души?

Как говорят у нас на Юге: «Я с вас смеюсь!», — как это не может?! А колбаса у продавца гастронома может быть? А деньги у банкира? А сабля у казачьего атамана? «Кто на чем сидит, тот того и имеет!». Так что, душа у МБ была, и не одна, а несколько — на все случаи жизни.

И на всех этих душах у МБ было неспокойно. Предстояло много мелких хлопот, сборов, уговоров. Следовало вовремя убраться из Москвы, чтобы пристроить оставляемое на земле тело в более надежном месте, создать для него приличные условия хоть на несколько сот лет. Впрочем, такая постановка была Мелкому по плечу, и он резвился, куролесил.

На прошлой неделе в Москву привезли мощи святого Климента, папы Римского. Климент служил папой еще до крещения Руси, когда церковь была единой, и чин римского первосвященика не звучал смертным ругательством. Климент стоял в едином строю командиров христианской церкви, наравне с Константинопольским, Александрийским и прочими православными патриархами. Он скончался во время миссионерской поездки в Крым к Херсонесским грекам. Здесь святого похоронили, а потом, по прошествию некоторого приличного времени растащили на сувениры...

Традиции мумификации, публичной инсталляции мертвых тел, расчленения святых трупов христианских очень зрелищны и поучительны. Они направлены на воспитание у нас чувства ответственности. «Вот, смотрите, — как бы говорит музейная экспозиция, — нужно вести себя прилично, а то и с вами такое будет!».

Так что, не надо нам глаза колоть мумией Ильича, не надо называть язычницами домохозяек из мавзолейной очереди. Мы тут, в миру, еще не достигли православной назидательности. Следовало бы нам разрезать наших дорогих вождей на части, разложить кусками по городам социалистической державы. Вот тогда и социализм устоял бы. А то, Ленинград — без «честной главы» Ленина, Ульяновск — без конечностей Ульянова, и т.д. Не свято получилось, вот и хряснуло. Вы, конечно, скажете, что у нас Ленинаканов с Кировобадами столько, что пришлось бы покойников через мясорубку пропускать? Правда ваша. Но мы бы как-то выкрутились из дефицитного положения. Не всем бы давали, а в порядке заслуг. Сталинграду — в первую очередь, Сталинабаду — в последнюю. Хорош еще всесоюзный институт «переходящих мощей». Выиграл отраслевое соцсоревнование по итогам пятилетки, получи соответствующий член на пять лет! А какие раки мы бы изваяли из стали, бетона, стекла, горного хрусталя!?...

Ну, хватит мечтать. Вернемся восвояси. Так вот. Когда Владимир Красно Солнышко крестился в захваченном Херсонесе, он оттуда прихватил непривычный трофей — мощи святого Климента папы Римского. Сразу после крещения Руси Вселенская церковь не выдержала собственного веса и раскололась на две взаимно ненавистные группировки. Но мощи Климента в Киеве продолжали почитать как святыню. Их, как водится, разобрали на несколько деталей. Мелочи кое-какие унесли гостившие у нас греческие иерархи, но основной набор во главе с «Честной Главой» сохранялся нерушимо. В конце 11 века половцы хана Боняка учинили в Киеве погром, и мощи всех святых были убраны из публичных экспозиций в запасники. Потом в 13 веке нагрянули татаро-монгольские сыроеды. Мощи попрятали в землю, в дальние уголки пещер и проч. После ига святыни отыскивались с трудом, опознавались еще труднее.

Теперь вот, поляки хозяйничали в бывшей Киевской Руси. Но связи церковные с потерянной русской родиной не прекращались, и сработали в этот раз «мощно». Прибежали с оккупированных территорий два замызганных монаха и принесли митрополиту Дионисию череп в коробочке. Монахи божились, что это — Честная Глава правильного папы Климента, и просились в любой московский монастырь, лишь бы паек и прописку получить.

Дионисий усомнился в подлинности раритета, высказал сомнения Грозному. Иван забрал череп «на усмотрение», и теперь Дионисий опасался надругательства — а ну, как одержимый пришпилит к черепу памятные единороговые рога? Или кубок заздравный сделает?

Но Грозный ныне был смирен. Заказал для головы серебряную раку, бархатную подложку и собирался все это торжественно возвратить митрополиту на Пасху.

Теперь МБ имел над чем подшутить. Он-то насквозь видел этот череп. Ему и циркуля не требовалось, чтобы вычислить его монголоидность. Так что, бесовской кураж не имел особого кощунственного значения.

Под вечер, когда Мелкий уже сидел на чемоданах, а Иван Васильевич места себе не находил от иголки и мысли об иммиграции, у беса возникла идея: «А не подменить ли попам эту голову? Не подложить ли вместо черепа татарского всадника хоть что-нибудь православное?». Это следовало обдумать.

Для плавности дум хотелось нейтрализовать царя. Очень уж он нервничал, метался по палате со стонами и скрежетом зубовным.

— Садись-ка, Ваня в шахматы играть, — посоветовал, почти приказал МБ — С тобой что ли? — злобно огрызнулся «иглоносец».

— Да вон, хоть с Курлятой сыграй. Ты ж его казнить собирался? Вот и разменяйтесь под интерес. Ты выиграешь, — отъезжай в иноки на Афон, в Иерусалим, к черту на рога, — Курляте буйну голову долой. А Курлята одолеет — жив останется, а ты пыхти уж тогда здесь до скончания веку.

Условия Ивану понравились, и через четверть часа полумертвый, но сытый и умытый князь Ларион Курлятьев уже сидел напротив царя и двигал черную пешку e2-e4.

Следует упомянуть, что это МБ приохотил Ивана к греховной игре. В православной традиции игровой азарт осуждается вообще, а манипуляции с человеческими изображениями — в особенности. Непонятно, как нынешняя церковь терпит компьютерные игры, но увлечение Грозного батальным моделированием в те далекие годы прощалось легко: царь и живыми-то людьми вертел, как хотел — на то он и царь.

Все прошлые шахматные сеансы Грозного выглядели, как игра с самим собой. Но сейчас у него был реальный противник. Научил Курляту двигать фигурки тот же тренер, — МБ подстроил узнику шахматное развлечение по неосознанной шалости, и вот, пожалуйста, пригодилось! Так что, школа игры у противников была общая, правда, фигурки в яме у Курляты вылепливались из жеваного хлеба, а для Ивана резались из слоновой кости. Иван тренировался спокойнее, а Ларион играл с оглядкой, — за хлебные фигурки легко мог схлопотать статью о колдовстве. Но было у Курляты и важное преимущество. Его нездоровье ограничивалось утратой части языка, шрамами от кнута, язвой желудка, абсцессом печени, пролежнями, парадонтозом и песком в почках. Это были пустяки относительно царской шизы. По крайней мере, для шахмат парадонтоз — точно не помеха. С другой стороны, гениальность шизофреников вошла в анналы и могла сильно помочь Ивану в миттельшпильных импровизациях. Но посмотрим! Гроссмейстеры обменялись классическим бендеровским ходом...