Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах

«Наш час настал. Я полагаю, месть свершится не позже чем через три дня. В последние два года мы не жалели для этого усилий, и вот час мести уже близок. Наши заветные желания исполняются, и все соратники взволнованы этим. Кира тоже готовится к нашему нападению, так что победу или поражение решит удача. Как я уже говорил, я не боюсь никакого наказания со стороны верховных властей. Если даже мое нагое тело будет выставлено напоказ, я все равно буду считать, что выполнил свой долг, и мое тело покажет всей стране истинный пример вассальной верности, воодушевляя сердца».

Тринадцатого числа двенадцатой луны в Эдо было необычайно холодно. Выпал снег, который не таял еще два дня. В ночь четырнадцатого числа ронины собрались, как и было условлено, в доме Ясубэя Хорибэ, а оттуда проследовали в лавку Исукэ Маэбары возле усадьбы Киры. Для того чтобы их по пути не остановила стража, они повязали на шлемы опознавательные повязки пожарной охраны. Пожарным разрешалось передвигаться по городу с оружием, лестницами и крюками, что позволило ронинам беспрепятственно добраться до цели.

По заранее намеченному плану штурм начался одновременно с двух сторон: у главных ворот усадьбы штурмовым отрядом из двадцати трех человек руководил сам Кураноскэ, у задних ворот остальных возглавил его сын Тикара. Им удалось быстро перебраться во двор усадьбы при помощи бамбуковых лестниц, обезвредить стражу у ворот и пробиться к главному зданию.

Во всеуслышание они объявили, что являются вассалами рода Асано и явились с целью отомстить обидчику их сюзерена, Кодзукэноскэ Кире.

Подготовленными заранее кувалдами ронины вышибли двери дома, крича при этом: «Пожар! Пожар!» — чтобы усилить панику и внести смятение в ряды защитников. Пока основные силы ронинов пробивались внутрь дома, несколько человек было отряжено для перехвата противника во дворе и возле казарменного барака. Сломив ожесточенное сопротивление стражи и челяди, в котором погибло много защитников усадьбы, ронины наконец захватили дом, но Киру в нем не нашли. После усиленных поисков он был наконец обнаружен Тюдзаэмоном Ёсидой и Дзюдзиро Хадзамой в угольном амбаре, ранен копьем, вытащен наружу и опознан по шраму на спине. Все ронины собрались по свистку, и поверженный Кира был обезглавлен самим Кураноскэ. Голова Киры была завернута в отрезанный рукав его же кимоно и в таком виде подвешена на копье. Среди ронинов были раненые, но не было ни одного убитого.

Проживавшие по соседству с Кирой даймё не вмешивались в сражение, поскольку в самом начале ронины объявили о своей благородной цели.

По сигналу гонга отряд построился для отхода. В усадьбе были погашены все свечи и жаровни, которые могли послужить причиной пожара. Кураноскэ преследовал цель избежать любых проявлений бессмысленной жестокости и вандализма. При отходе ронины, согласно плану Кураноскэ, должны были остановиться для перегруппировки в храме Хондзё-Эко-ин, но настоятель отказался открыть ворота храма, и им пришлось идти дальше почти без остановок до самого храма Сэнгаку-дзи в Таканаве, где находилась могила князя Асано. По дороге Кураноскэ направил Тюдзаэмона Ёсиду и Сукээмона Томиномори с челобитной к начальнику Охранного ведомства омэцукэ Сэнгоку.

По дороге к Сэнгаку-дзи один из ронинов по имени Китиэмон Тэрасака откололся от колонны и исчез. След его затерялся. Таким образом, в отряде осталось сорок шесть человек.

По мнению некоторых историков, Кураноскэ послал Китиэмона с донесением к князю Даигаку Асано, но, вероятно, он имел целью сохранить очевидца событий. Действительно, в дальнейшем Тэрасака опубликовал свои мемуары и умер в возрасте 83 лет.

По прибытии в храм Сэнгаку-дзи около девяти утра Кураноскэ проследовал со своим отрядом на кладбище и возложил голову Кодзукэноскэ Киры на могилу князя Асано. Обет был исполнен.

Начальник Охранного ведомства Сэнгоку, получив челобитную ронинов, отправился в замок и созвал экстренное совещание Совета старейшин. С согласия сёгуна было решено, что до вынесения окончательного приговора по их делу ронины будут разделены на четыре партии и вверены попечению четырех князей — даймё Цунатоси Хосокава, Саданао Мацудайра, Цунэмото Мори и Тадаюки Мидзуно. Велено было содержать пленников под стражей в эдоских усадьбах князей. Там они и оставались вплоть до дня сэппуку — до четвертого числа второй луны следующего года.

Князья, как и большинство придворных сёгуна, и все население Эдо, симпатизировали ронинам и относились к ним благожелательно (хотя и в разной степени). Наибольшим гостеприимством отличался князь Хосокава, на попечении которого оказался сам Кураноскэ со своими старшими помощниками. Для них готовили изысканные яства, предлагали парадные одежды, книги для чтения и даже очки для стариков. При мытье в бане воду меняли для каждого (при том, что обычно принято было мыться поочередно в одном чане). Только когда ронины из скромности сами отказались от такой роскоши, воду стали менять после каждого третьего. Сам князь Хосокава молился о спасении жизни ронинов и хлопотал за них перед Советом старейшин.

Приставленный к ронинам стражник из дома Хосокава, Дэнэмон Хориути, проявлял особую заботу о пленниках. Он оставил воспоминания, «Памятную записку», из которой историки почерпнули сведения о последних днях ронинов.

Рассмотрение дела ронинов (именовавшегося также «инцидент Ако») в Совете старейшин заняло более полутора месяцев. В конце концов было принято постановление, выражавшее в целом симпатию к ронинам как к носителям традиций самурайской чести.

В Постановлении, которое носило рекомендательный характер (поскольку окончательное решение должен был вынести сёгун), Сахёэ Кира, бежавший с поля боя во время штурма усадьбы, признавался виновным в трусости, и рекомендовалось приговорить его к харакири. Род Уэсуги, не сумевший защитить отца главы рода, Цунанори, признавался виновным в злостном небрежении, и рекомендовалось наказать Цунанори с сыном, конфисковав их владения. (В дальнейшем, по ходатайству влиятельных персон, эти рекомендации не были приведены в исполнение, но тем не менее Сахёэ Кира был лишен должности при дворе и отправлен в изгнание, став заложником в замке даймё Сува, в Такасиме.) Поступок ронинов в Постановлении трактовался двояко: с одной стороны, как образец благородного деяния во имя самурайской чести, а с другой стороны — как преступление против государственных законов о всеобщем мире и порядке. Их действия были классифицированы как преступный сговор, подлежащий суровому наказанию, однако меры наказания Постановление не определило.