Ступников Юрьевич - Всё к лучшему

А потом на тротуаре появился этот француз. Он шел быстро, вихляя и странно размахивая руками, словно девушка, парящая в воздухе романтического кинофильма.

– Где китайское посольство? – спросил, резко тормознув около.

– А откуда вы? – обычный вопрос туриста незнакомцу.

– Из России.

Я не говорил, что из Беларуси. Почти никто не знал, что это и где. И в глазах читалось замешательство, а это неправильно с моей стороны.

– Вы не похожи на русского, я их видел, – сказал он. – Они напряженные или наоборот, шумные.

– Разные, – ушел я от разговора. – А вы откуда?

– Из Франции. Но все равно, русские – особенные. Небо, – он поднял руку, – благословляет Россию. Богоизбранный народ.

«Сумасшедший, – подумал я. – Надо было ехать в Лаос?».

– Зайдите в хостель, на входе служащий вам подскажет, где посольство. Он знает.

Француз пробежал вовнутрь, спрашивая с порога. Я видел, как он обратился к дежурному, и затем они вместе стали рассматривать карту центра города. Двери здесь были сквозные, скользящие и закрывались только на ночь. А небольшой холл, предбанник хостеля, почти всегда был пустой. На его стульях у стены я заметил, выходя, лежащие без присмотра женские сумочки. Их бросили девочки, пришедшие убирать номера и коридоры на трех этажах здания. Подумал еще, не увидев даже дежурного: «Во дает Лаос. Мне в этой стране точно понравится».

Я отвернулся и, докуривая, стал смотреть по сторонам дальше, уже определившись примерно, где направление на центр. Неожиданно, чуть не задев, француз прошел за спиной и, не оглядываясь, так же быстро, как и раньше, рысцой рванул дальше. Одну руку он держал у груди, как-то неестественно.

«Странно, – подумалось тогда. – Западник после дружественного разговора никогда не пройдет мимо, не бросив пару слов типа «Пока» или «Спасибо за совет», попрощается. Ну да ладно…».

Еще через минуту ко мне обратился дежурный.

– А где ваш знакомый?

– Какой? – удивился я. – Первый час в городе.

– Тот, кудрявый, – показал лаосец.

– Не знаю. А что случилось?

– Похоже, он у девочек сумку украл, пропала на стуле после него…

Парень был расстроен, и девушка уборщица неловко улыбалась нам и себе. Они там, в Лаосе, многие улыбаются просто так. Особенно подальше от центра, где шастают туристы и шакалят пацаны на своих «тук-туках»,из местной мафии моторикш.

Никогда не знаешь, о кого споткнешься по дороге. Но никого и не встретишь, если сидеть дома, ковыряясь…

Он позвонил мне и выплеснул, что ему все надоело.

Позвонил из далекой страны. Посетовал на то, что потерял работу, а новую найти трудно. На близлежащих инквизиторов из государственных контор и далекостоящих умников – от политики. На рост цен и «минус» в банке.

– У вас-то хоть не стреляют, – оптимистично закончил он.

– Нет. Но мы живем в другом конце света.

– Один человек мне сказал, что надо верить в лучшее.

– Лучшее – это ты сам, – ответил я и почему-то подумал: «От чего зависит бараноспособность страны?».

Они казались идеальной парой. Успешные в делах, прагматичные, в курсе новостей, моды и распальцованных туристических поездок.

– Везет же… – говорили о них знакомые.

По местным масштабам, он слыл далеко не бедным бизнесменом. Она от скуки вела что-то вроде культурного салона и распоряжалась фитнес-центром.

В свою новую загородную виллу они пригласили меня по поводу домашнего концерта выписанного российского барда. Прогнав сквозь строй гостей к фуршетному столу, хозяева, блистая между, где-то растворились, но вскоре начался концерт.

Я сел с краю на случай «выйти покурить». В элитных домах сегодня не курят: берегут кожу и легкие, чтобы дышать полной грудью. Вокруг было стерильно, правильно и почти торжественно, как в больнице на Рождество.

– Надоел ты мне, ничтожество, – неожиданно кто-то сдавленно выплюнул у меня за спиной.

– Молчи, тварь.

Я рефлекторно посмотрел в сторону, не оглядывась.

Позади, не шевелясь, рука в руке, идеально глядя вперед в едином порыве, сидели хозяева.

Мне не повезло.

Один человек сказал, что у него все «в шоколаде»: и дела, и новая машина, и молодая ногастая подруга.

– Как хочешь, – ответил я, когда он повторил это снова. И подумал: «Видно, не сладко».

Она казалась спокойной, умеренно болтливой, но умелой. Палец в рот не клади.

«Рукодельница», – мысленно прозвал я ее поначалу, разворачивая свой фронт работ, пока она аккуратно раскладывала инструмент. Слегка пахло коньяком с проседью лимонно-сахарного аромата.

«Крановщик», – наверное, думала она.

Или мне так хотелось. Но, засыпая, как подкошенный, я был согласен и на «дальнобойщик».

Не тут-то было. Началась безжалостная пытка бессоницей. Это уже никуда не шло. Но заходило за все рамки. Инициатива была полностью в ее руках. И мне ничего не оставалось, как искать свет в конце тоннеля. Хотя было ни капельки не жаль.

«Регулировщица», – отчаянно подумал я, соображая, где же наконец выход. Но вокруг был только вход.

Один человек мне сказал, что любовь – это война.

– Открой «второй фронт», – ответил я и подумал: «Чтобы был выбор, кому сдаться…».

Трекинг по джунглям острова в Тонкинском заливе заканчивался, когда мы наконец вышли к первому жилью. У одинокого дома, в стороне от деревни, где-то внизу, сидел молодой вьетнамец и раскуривал традиционную трубку. Такие трубки довольно часто курят и днем, и вечером. Обычно они представляют собой деревянную палку, полую внутри. С одной стороны она закрыта, и там есть вода. В небольшое отверстие на трубке забивается табак (или что еще покруче), поджигается и затем делается, как правило, один глубокий вдох – «пых». И все. Иногда, но редко, используется металлическая труба, но стандартного диаметра.

Так вот, вьетнамец, одиноко сидящий на окраине джунглей, прикурил свою трубку, и я вместе с парнем из Голландии и китайцем из Малайзии остановились посмотреть и заодно вновь отдышаться. Я снял на видео, как мужчина прикуривает и делает свой «пых», а затем прошел рядом, у него за спиной, чтобы доснять процесс с другой точки. Иногда они забивают второй «косяк».

В этот момент парень, улыбаясь, неожиданно протянул руку, взял меня… снизу за яйца и потрёс легонько пару раз. Ошалев, я по инерции прошел дальше и увидел квадратные глаза голландца. Буквально открыв рот, он смотрел и на сидящего со своей трубкой приветливого вьетнамца, и на меня.

Вскоре, помахав друг другу рукой, мы пошли по тропке вниз, к людям.