Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)

Мы снова вглядываемся в экран: стальное месиво труб, кабелей, конструкций спрессовано чудовищным взрывом до войлочной плотности. С трудом различаю изжеванный, словно окурок, ствол перископа, бессмысленно свисает якорь-цепь, та самая, которая мешала отпиливать торпедный отсек, вот ржавая горловина кормового аварийного люка… И снова обезображенный нос: вместо второго отсека — забитая стальным хламом труба. Это жерло вулкана, принявшего огненный выброс внутрь себя.

Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов просил не показывать эту страшную рану вовсе не из соображений секретности:

— Для нас, моряков, корабль — всегда нечто живое и одушевленное. И демонстрировать увечья родного тебе существа — больно…

Тем не менее этическими соображениями пренебрегли. Наверное, мир все-таки должен был заглянуть в этот обожженный стальной кратер, из которого вознеслись души оплаканных им людей. Надо было показать и эту роковую вмятину… Да, вмятина пролегла не только по правому борту «Курска», она навсегда отпечаталась в наших душах…

Так получилось, что в этот день — 26 октября — ровно год назад из девятого отсека извлекли тело капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова с его запиской, прогремевшей на весь мир. Нынешним летом Ольга Колесникова встретилась с тем самым водолазом-глубоководником, Сергеем Шмаковым, который выносил из лабиринта смерти ее мужа.

— Я очень боялась этой встречи, — рассказывает Ольга. — Я не знала, что ему сказать… Я просто обняла его. Сергей стал мне родным человеком, потому что он вошел в Митину могилу, потому что его руки держали руки моего мужа… Потому что он подарил мне последнюю встречу с Митей. Ведь даже то, что от него осталось… для меня это было родное тело…

Прошлым летом Ольга ходила на катере к месту гибели «Курска» и бросила в море большую красную розу.

Теперь те же слова, идущие из сердца, скажет судоподъемщикам и мать другого Мити — матроса Дмитрия Старосельцева — Вера Сергеевна. Я познакомился с ней в Видяево, на поминальной годовщине гибели подводного крейсера.

— Дима так рвался на эту лодку! Ведь она носила название нашего родного города. Я тоже радовалась — думала, спрячу единственного моего сынка от войны в Чечне под водой. Вот и спрятала… Разве уйдешь от судьбы?

Диму Старосельцева опознали в Росляково в числе первых…

Адмирал Вячеслав Попов просил родственников погибших подводников не терзать себя понапрасну и не приезжать в Росляково без приглашения. Но не выдержала душевного напряжения и, не дожидаясь вызова, бросив все, ринулась в Мурманск мать капитана 3-го ранга Николая Белозорова, а вслед за ней и его вдова Ирина.

— Я сама почувствовала, что Колю подняли. Пока не опознали, но он там… Там и его мама. Я должна была быть рядом с ней!

С Николаем Ирина прожила душа в душу четырнадцать лет. Море часто и надолго разлучало моряка с домом, с женой и сыном Алешей.

— Все наши встречи он отмечал в своем календарике, — говорит Ирина. — И знал наперечет, сколько дней в году он провел с нами. В 1996-м таких дней было всего сорок четыре. В роковом двухтысячном — и того меньше. Последний раз мы виделись в марте… Тогда мы отдыхали на Колиной родине — под Воронежем на берегу Россоши. Он ловил рыбу, а я вязала. Вдруг закуковала кукушка. Мы загадали, кому сколько лет жить. Мне она куковала долго. А когда Коля загадал на себя — вдруг замолчала…

Командир электротехнической группы Николай Белозоров принял свой смертный час в пятом отсеке…

День за днем с борта «Курска» выносили носилки с телами, закутанными в черный пластик. Шел скорбный подсчет — двенадцать, девятнадцать, тридцать два, сорок пять…

— В Баренцевом море погибли не сто восемнадцать человек, а больше, — утверждает Ольга Колесникова. — С ними, нашими мужьями, погибли дети, которые могли родиться от них…

…«Курск» стоял в лесах на стапель-палубе росляковского дока — носом к городу, кормой к морю. Его готовили к последнему плаванию во Вьюжный, на судоразделку. 28 октября начали выгрузку крылатых ракет. И снова пошел счет — считали ракеты и тела, тела и ракеты. Мертвый корабль нехотя отпускал свой экипаж, цепко держал свое оружие…

Вдруг — новость: почти сенсация! Руководитель следственной группы заявил, что в четвертом отсеке все найденные тела были облачены в химкомплекты.

— Моряки лежали головами в сторону пятого отсека. Это значит, они были живы и пытались пробиться в смежный отсек. Конечно же они, как и люди капитан-лейтенанта Колесникова в корме, понимали ужас своего положения.

Однако все было несколько иначе… Четвертый (жилой) отсек «Курска» — это его «тылы», в нем расположены камбуз, провизионные кладовые, медицинский блок. В четвертом было двенадцать человек во главе с командиром отсека — старшим лейтенантом Дмитрием Кириченко, инженером дивизиона живучести: капитан медслужбы Алексей Станкевич, фельдшер мичман Виталий Романюк, старшина команды снабжения старший мичман Василий Кичкирук, четыре кока, трюмный и три матроса-ученика. По боевой тревоге коки становятся санитарами, они под руководством фельдшера разворачивают ПСО — пост санитарной обработки, а потому должны сразу же надевать химкомплекты. После первого же взрыва обитатели четвертого отсека, не дожидаясь команд, начали облачаться в спецкостюмы. За две последние минуты, отпущенные им судьбой, они успели это сделать. Второй взрыв накрыл их своей чудовищной мощью, избавив от тех мук, которые выпали тем, кто уцелел в корме.

Так приоткрылся еще один штрих подводной трагедии…

Вдова старшего мичмана Андрея Борисова — Наталья Антоновна получила прощальное письмо от мужа спустя год после его похорон. Письмо обнаружили в пластиковой бутылке из-под минеральной воды следователи во время поисковых работ в девятом отсеке. Это третье послание с борта затонувшего крейсера, и похоже, что писем с того света больше не будет — все тела остававшихся в живых после чудовищного взрыва подводников подняты и тщательно осмотрены. Те же, кто погиб в носовых — предреакторных — отсеках, написать ничего не успели.

Маленькая деталь: бутылка с минеральной водой была извлечена из аварийного продовольственного «бачка». Раньше в его комплект входили банки с консервированной питьевой водой. Теперь такие «консервы» на флот не поставляют, как и многое другое. Но без аварийного запаса питьевой воды в море не выпустят. Поэтому офицеры сбрасываются из скромных своих жалований и сами покупают необходимые «расходные материалы». Так пластиковая бутылка попала в девятый отсек…

Итак, на «Курск» был высажен мощный «прокурорский десант». Сорок следователей-криминалистов и десять экспертов из военных прокуратур сутками напролет вели тяжелую и опасную работу внутри искореженного многоярусного лабиринта, порой сильно загазованного, порой забитого илом, хламом, залитого машинным маслом, в котором то тут, то там находят мертвые тела, либо их части…