Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

Буженинова намекнула Анне на то, что последнюю жену Голицына итальянку Лючию Морено, она приказала выслать из страны и брак между ними расторгла.

— Что скажешь, Квасник? — спросила его Анна. — Моя куколка тебя в мужья просит! То милость великая. Она мне ближе многих и для неё я много чего сделать могу.

Голицын молчал. Он был самым несчастными и забитым из шутов Анны Ивановны. Никогда за подачками не гнался и брошенных монет с пола не выбирал. За него это делали другие шуты, не столь щепетильные.

Его обязанностью при дворе была разносить квас придворным. От того и кличка к нему пристала — Квасник. Иные шуты постоянно над ним издевались, кроме сеньора Пьетро Мира. Да и придворные, особенно из немцев, часто его унижали.

Хотя в последнее время задирать Квасника престали. Это стало опасно, как на его защиту стала Буженинова. А благоволить она стала к Кваснику, после того как он по её просьбе отколотил Лакосту.

— Чего молчишь, дурак? — Анна повысила голос. — Али вопрос тебе мой не понятен? Не уразумел?

Императрица снова начала сердиться. Во время болезни настроение у неё менялось быстро. Но на помощь Кваснику пришла куколка.

— Дак он согласен, матушка. Но не разговорчив уродился. Так то в муже не самое плохое.

Анна засмеялась:

— Быть по сему! И Кваснику быть женихом моей лейб-подъедалы Авдотьи Ивановны Бужениновой! А вам всем, — Анна обвела глазами придворных, — подарки к свадьбе в доме ледяном готовить! И такие подарки дабы все завидно было!

Вопрос о свадьбе был решен….

Год 1739, октябрь, 15 дня. Санкт-Петербург. В доме у Артемия Волынского. Конфиденты.

Артемий Волынский собрал у себя своих конфидентов 15 октября 1739 года. И прибыли все кроме графа Мусина-Пушкина, который отбыл в Москву по высочайшему повелению, и старика адмирала Соймонова, которому занедужилось.

Прибыли в его дом Петр Михайлович Еропкин, Андрей Федорович Хрущев, Иоган Эйхлер, Жан де ла Суда. Прибыл также, недавно с заводов уральских вернувшийся, статский советник Василий Никитич Татищев, большой друг Волынского. Собрались они все в кабинете у хозяина. Тот все слуг из дома удалил, дабы о разговоре враги не узнали ничего.

Артемий Петрович сам разливал вино по бокалам гостей.

— Кто-то донес о нашем совещании на моей даче, господа, — сообщил Волынский. — И было в доносе, что собирались мы с целями злонамеренными. И была царица в страшном гневе. Я думал, что меня прямо из дворца в Шлиссельбург доставят, или в подвал к Ушакову.

— А вслед за тобой и всех нас, — прошептал побледневшими губами Иоганн Эйхлер.

— Но слышал я, что ты Артемий, с большой милостью из дворца вернулся, — сказал Хрущев. — Али не верны сии сведения? Ведь ты не Шлиссельбурге. Да и мы не в подвалах пыточных у Ушакова.

— Верны сведения, Андрей, — согласился Артемий Петрович. — Но токмо благодаря уму моему то случилось, да вот сему рисунку.

Волынский показал на рисунок Еропкина.

— Но это мой проект твоего нового дома, Артемий? — удивленно посмотрел на хозяина дома архитектор. — Чем этот рисунок смог помочь?

— Я был готов выслушать суровый приговор. Но Анна спросила, для чего мы в моем доме собиралась за городом? Вот мне и пришла мысль сказать, что собирались мы для обсуждения новой потехи, для услаждения взоров ея императорского величества. И дом сей, как я сказал, будет выстроен изо льда зимой, и там мы шутовскую свадьбу справлять станем. Анне та затея понравилась. И камчадалка что в чине лейб-подъедалы состоит скоро выйдет замуж.

— Изо льда? — спросил де ла Суда. — Да кто же изо льда дом построит, Артемий Петрович? Провалиться сия затея.

— Отчего же нельзя строить изо льда? — возразил де ла Суде архитектор Еропкин. — В нашем климате в то вполне возможно в зимнее время, когда морозы ударят.

— Так ты построишь такой дом изо льда? — спросил архитектора Эйхлер. — Вот по сему рисунку. Но ты думал строить сие строение из камня и дерева.

— Изо льда строить намного легче, чем из камня, или из дерева, Иоганн. Лед легко режется и никакого крепежу окромя воды не требует. Да и как можем мы подвести Артемия? Он всех нас спас. Ежели бы он сего не придумал, то мы бы с вами уже в крепости по казематам сидели в железах. Такой дом я построю! И сегодня же все пропорции во всех ракурсах на бумаге изложу, дабы можно было их на утверждение государыни представить.

— А ведь это отличная идея! — вскричал полный Татищев. — Ежели, государыня распотешиться то и пожаловать тебя может сверх меры, Артемий. И тогда ты много чего у неё попросить сможешь. Тем более что умирать Анна пока не собирается. Лекарь Санчес облегчил её страдания.

— Тогда нужно грандиозное веселье для императрицы устроить, — проговорил Эйхлер. — Такое, какого еще не бывало в России!

— И устроим! — Волынский поднял бокал. — Устроим! Я ведь уже указом ея величества назначен распорядителем того веселого действа. И нам стоит подумать, чем государыню еще удивить. А, ежели, удивим, то и регентом меня она назначит. Меня, а не Бирона.

— Можно к дому ледяному да к свадьбе шутовской, еще и представить санное шествие великое, — предложил Татищев.

— Что за шествие, Василий? — Волынский посмотрел на статского советника.

— А всех народов, что империю нашу населяют, — ответил Василий Никитич. — И самоедов на оленях, и киргизов на лошадях, и турхменов на верблюдах, и чуди на собаках, и многих иных разных.

— А шутов можно на свиных упряжках провезти! — подсказал Хрущев.

— Верно! То Анне понравиться! — поддержал Хрущева де ла Суда. — Я бы и Бирона с Левенвольде, и Остермана на свиньях покатал!

Все присутствующие засмеялись. Идея Татищева всем понравилась. Волынский стал составлять план будущего грандиозного увеселения.

— Пусть посмотрит Анна на народы, коие её империю составляют. Такого ей никто не показывал. Это вам не на козе жениться.

Все снова засмеялись словам кабинет-министра.

— И фейерверк надобен! — предложил Эйхлер.

— Что фейерверк? Кого сим удивишь? — сказал Татищев. — Надобно собирать народы по империи и в Петербург сих людишек направлять. Для сего время надобно.

— Время у нас есть. Чай еще не зима, — сказал Волынский. — Но проект дома мне скоро надобен.

— Завтра он будет готов! — пообещал Еропкин.

— А я план и смету набросаю, сколь денег на сие потребуется. Да и фейерверк пригодиться. Отчего и его в программу не вставить? Чем больше веселья и роскоши — тем лучше.

На том и порешили…

Год 1739, октябрь, 16 дня. Санкт-Петербург. Во дворце. У государыни.

На следующий день Волынский в 13 часов прибыл во дворец с проектом увеселений будущих. Рисунки и чертежи архитектора Еропкина весьма впечатлили Анну Иванову. Она была в восторге от проекта.